Марина Крамер - Соблазны Снежной королевы
Светик окинул фигуру Славы настороженным взглядом и тихо спросил:
– А он может отойти? Я хочу с тобой поговорить наедине.
Я пожала плечами:
– Может. Но тебе не кажется, что ты ведешь себя некрасиво? Бросил девушку одну.
Светик покраснел:
– Это… словом…
– Не напрягайся, Светик, – помогла я, сжалившись над бывшим мужем, явно чувствовавшим себя не в своей тарелке, – мне бабушка сказала, что ты живешь с женщиной.
Это прозвучало как пощечина – Светик дернулся, но потом взял себя в руки и пробормотал:
– Я не хотел, чтобы ты узнала…
– Да? А почему? – вдруг развеселилась я и обратилась к Славе: – Славочка, вы не могли бы оставить нас наедине минут на пять? У Святослава Георгиевича ко мне личный разговор.
Слава кивнул и отошел. Светик же, по-прежнему краснея, сказал:
– Я должен был сам тебе сказать, но… решил, что…
– Ой, да ладно тебе, Лемешинский! Смелости не хватило? Чего ты опасался, а? Неужели сцен ревности? От кого – от меня? Или от нее? – Я кивнула в сторону остолбеневшей на противоположной стороне улицы девушки.
– Варя, не надо так. Она хорошая… Просто молодая, ей все время кажется, что я ее брошу.
– Надо же, – протянула я насмешливо, – а ты донжуан, Лемешинский. Вот уж не думала… А скажи – ты какого черта тогда у меня ночевать остался?
– Тебе было плохо, и я не мог оставить тебя одну в таком состоянии. Ты ведь не чужой мне человек, Варя, я тебя столько лет знаю… А Лиза – я с ней не так давно…
Мне вдруг стало уже не смешно, а как-то противно. Гениальный композитор и дирижер, в обычной жизни Светик иной раз казался совершенно инфантильным и глуповатым. Бывшая жена для него родной человек, а эту девочку он просто еще мало знает, потому может пренебречь. Ну, как это называется?
– У тебя ко мне дело? – спросила я, неожиданно жалея эту красноволосую русалку.
– Нет, я просто тебя увидел и обрадовался.
– Настолько, что бросил девушку одну посреди дороги?
Светик растерялся. Зато не растерялась его русалка. Она решительно перешла дорогу и, взяв Светика под руку, потянула за собой:
– Свет, ты что, совсем потерянный? Куда ты рванул-то? Мы ж в кино опаздываем!
– Погоди, Лиза, – пытался отбиться Светик, – это моя бывшая жена, Варя…
– И чо? – поинтересовалась девушка, останавливаясь. – Ты мне кино месяц уже обещаешь – а теперь опоздаем. Определись уже, что тебе важнее – там или тут!
Я почувствовала, что если они сейчас же не уйдут, я не выдержу и начну хохотать на всю улицу – настолько нелепой казалась мне ситуация. Как мог Светик польститься на такую девушку? Ведь явно же – ничего общего. И он, как человек неглупый, тоже понимает, что я прекрасно вижу разницу между мной и ею, и ему от этого вдвойне неудобно.
– Погоди, Лиза. Варя, это Лиза, она блогер, – продолжал делать хорошую мину при плохой игре Светик. – У нее очень раскрученный блог в Интернете, много читателей…
– Прости, дорогой, у меня нет времени на Интернет, – проговорила я.
Лиза смерила меня презрительным взглядом:
– Ну конечно, где вам.
Я разозлилась:
– И о чем же вы пишете, Лиза? Если это не секрет, конечно.
– Не секрет. Сейчас у меня новая фишка – я описываю каждый свой день и вывешиваю фоточки, – неожиданно сменила гнев на милость русалка, – ну, типа – вот мы проснулись, вот завтракаем, вот Свет собирается на работу. Короче, документирую жизнь типа со звездой.
Светик покраснел еще сильнее, и мне было уже откровенно жаль его.
– И как – пользуется популярностью такой стриптиз?
– Конечно! Люди любят за шторку в ванной подглядеть, – заявила Лиза, не уловив сарказма. – Всем интересно, как кто живет. Мне комментарии пишут – типа, вот ты крутая, и мужик у тебя крутой.
– А вы были хоть на одном его концерте?
– Да ну, – сморщилась Лиза, – я такое не слушаю.
– А зря, это бы украсило ваш блог, – с издевкой сказала я.
– Это никому не интересно – классика эта вся, – безапелляционно заявила девушка, – людям изнанку жизни подавай, белье грязное.
– И вы, значит, готовы этим бельем на публику трясти? Ради пары комментариев?
– Пары?! – оскорбилась русалка. – Да у меня читателей почти две тысячи!
– Ну поздравляю. Это успех.
– Да! Это успех. И, между прочим, Свет мне очень помог.
Меня слегка перекосило от подобной откровенности. Было ощущение, что вскоре, открыв Интернет, я увижу фотографии бывшего мужа в интимных сценах – а что, с этой девочки вполне станется. Стало одновременно смешно и гадко.
– Прости, Светик, мне пора, – сдерживая смех, сказала я, отчаянно жалея бывшего мужа, – счастливого вам кинопросмотра.
– Во-во, идем, я же говорю! – оживилась девушка. – До свидания, тетенька. – Это относилось уже ко мне и было сказано явно с целью задеть, но я не обратила внимания – настолько сильно меня распирало от смеха.
Я почти бегом кинулась в противоположную сторону, чтобы не видеть больше того унижения, которому подвергался мой бывший супруг.
Никогда за всю нашу совместную жизнь мне не приходило в голову подавить Светика, затмить его как-то. К чему? Умная женщина никогда не станет самоутверждаться за счет супруга, ей это ни к чему. Она прекрасно понимает, что мужчина – глава семьи, даже если на деле это не так. Но условности диктуют определенную модель поведения. Хотя лично мне и не хотелось никогда затмить Светика, пусть даже собственных заслуг и регалий для этого мне хватило бы с лихвой. Но – нельзя прилюдно унижать мужчину, с которым ты живешь. Потому что этим ты унижаешь прежде всего себя. Нельзя вываливать в интернет-дневники ваши ссоры, его дурные привычки, его неблаговидные поступки и просто какие-то очень интимные вещи вроде любимых носков с Микки-Маусом. Это глупо, пошло и унизительно для обоих. Я прекрасно знала, что Светик, что бы между нами ни происходило, тоже не позволял себе подобного. Наоборот, будучи осведомленным о моей нелюбви к его музыкальной тусовке, он старался сделать все, чтобы я не чувствовала неловкости на каких-то протокольных мероприятиях, где мое присутствие, как его жены, было необходимо. Мы поддерживали друг друга, но звездой всегда был он. И я считала это нормальным, хотя при моем-то характере подобное поведение, конечно, было нонсенсом. Даже бабушка удивлялась. Но я делала это без напряжения и дискомфорта. Самоутверждаться же предпочитала за счет коллег – выигрывая у них дела разной степени сложности. А эта молодая дурочка зарабатывала популярность, в буквальном смысле слова выворачиваясь наружу перед сомнительной интернет-публикой. Мало того – она проделывала этот же фокус со Светиком, а он, совершенно очевидно влюбленный, не отдавал отчета в том, что делает сам и что позволяет делать этой девочке. Жалость к Светику перевесила во мне обиду на него. Надо попытаться как-то ему помочь, но как? Он сейчас не услышит никаких доводов…
Слава догнал меня и долго мялся, прежде чем решился задать вопрос:
– Надеюсь, у него с этой кралей ничего серьезного?
– Вам-то что, Слава? – не совсем любезно откликнулась я. – Светику не пятнадцать лет, он даже был женат.
– Не сомневаюсь. Просто… Как-то странно видеть его в такой компании – после вас.
– Ну, за комплимент спасибо, а остальное – давайте не будем трогать, хорошо? – попросила я, желая закончить неприятный разговор.
Всю ночь мне снилась красноволосая девица с фотоаппаратом наперевес и открытой страницей Живого Журнала в ноутбуке.
Невельсон позвонил неожиданно, я сняла трубку и услышала его взволнованный голос:
– Варвара, мне срочно нужно увидеться с вами, это важно.
– Что-то о Дайан? – мгновенно вскинулась я, но он, погрустнев, сказал:
– Увы, нет. Я написал заявление в полицию, они что-то проверяют. Но никакой надежды нет.
– Не стоит так быстро сдаваться. Нужно отработать все версии. В конце концов, Дайан может вернуться.
– Если бы это было так… Мы можем увидеться?
Я не знаю, что именно в его голосе убедило меня в отсутствии какой бы то ни было опасности, но я согласилась.
Он приехал за мной к офису через час, я села в машину и сразу заметила, как он взволнован.
– Лайон, у вас точно все в порядке?
– Я убит, Варвара. Я совершенно раздавлен, – признался он. – Мне так плохо без нее… Мы практически никогда не разлучались со дня свадьбы, она всегда и всюду ездила со мной, а теперь я возвращаюсь в пустую квартиру, где все напоминает о ней, и знаю, что ее там нет. Это так тяжело…
Я увидела, как из глаз Невельсона покатились слезы. Мне стало отчаянно жаль его – во второй раз за пару дней я испытывала это чувство, которое прежде мне было не очень знакомо. Я положила руку на его сжавший руль кулак и проговорила:
