Загадка Красной Вдовы - Джон Диксон Карр
Когда дверь закрылась, Мантлинг повернулся к Терлейну, который уже подумывал, не забрел ли в какое-то игорное заведение. Мантлинг, похоже, прочитал его мысли, потому что хмуро улыбнулся, крутя на мизинце кольцо.
– Вы, наверно, спрашиваете себя, к чему бы такие предосторожности. Не беспокойтесь, сэр. Вас пригласили лишь как свидетеля. Дабы вы могли подтвердить, что здесь все по-честному. Вам не будут предлагать принять участие в самой игре.
– В игре?
– Да. И вы поймете, почему нам так необходимо убедиться, что карты не подтасованы. Сегодня мы, несколько человек, намерены сыграть в игру, которая может оказаться очень опасной. Мы будем тянуть карты, чтобы определить, кто из нас умрет через два часа.
Дом палача
Мантлинг снова разразился громким смехом. На Терлейна он смотрел так, будто гостю предстояло стать объектом некоего эксперимента. Терлейн чувствовал, что его изучают, и ему это сильно не нравилось. Если бы не сэр Джордж, он решил бы, что его занесло в сумасшедший дом.
– Понятно, – сказал он, сделав над собой усилие. – Итак, это все-таки еще один Клуб самоубийц?
Выражение лица Мантлинга смягчилось, зубы блеснули в одобрительной ухмылке. Тяжело отдуваясь, он опустился на стул.
– Хорошо! Мне это нравится. Должен опять извиниться – такие уж манеры. Нет, это не еще один Клуб самоубийц. Это дурачество, так я вам скажу, шутовство. Но мне по вкусу. А теперь – к делу.
– Да уж пора бы, – проворчал сэр Джордж. – Послушайте…
– Подождите, – резко оборвал его Мантлинг. – Я сам расскажу. Мой брат Гай занимается историей нашей семьи и знает все в деталях. Может рассказать парочку жутковатых историй. Но глава семьи – я, и бал открывать мне.
Этот дом шесть поколений назад, в 1751 году, построил прапрадед моего отца. Еще до того, как мы получили титул и кое-какие деньги, которые можно назвать деньгами. Сюжет сегодняшней игры – комната в этом доме, та, к которой ведет коридор от столовой. Комната, дверь в которую заперта и запечатана шестидюймовыми шурупами с 1876 года – это год смерти моего деда. С тех пор туда никто не входил. Никто и не хотел. И никто бы не вошел, если бы не одно обстоятельство.
Комната Синей Бороды, да? Лично я всегда хотел попробовать. Даже пообещал себе, когда был ребенком. «Алан, мальчик мой, – сказал я себе, – когда старик отдаст богу душу и ты унаследуешь все это, войди в эту комнату и позаботься о том, чтобы не умереть там за два часа». Но старик и это предвидел! – Мантлинг кивнул и, одобрительно хмыкнув, хлопнул ладонью по столу. – Чертовски ловко! Внес в завещание одно условие – да, придерживался консервативных взглядов, уважал право первородства, – так вот, я получу все при условии, что никто не войдет в комнату, пока дом не будет снесен.
Ха! Разумеется, я сам себе не враг, да? Поэтому до сих пор и не трогал. Но что ж случилось? Старый Мейфэр уходит, и оно, может быть, к лучшему. Они сейчас скупают все хорошие участки, чтобы застроить их многоквартирными домами и кинотеатрами. Вы заметили? Для меня это место – белый слон. Оно никому не нравится, кроме Изабель и Гая, и я плачу такой налог на землю, что мог бы на эти деньги купить остров где-нибудь на пересечении торговых путей. «Крест билдинг девелопмент» предложили мне кругленькую сумму – двадцать тысяч за один только участок. И я взял. Сносить начнут через неделю, так что я могу открыть комнату Синей Бороды.
Он склонился над столом, ухватился за оба края, как будто хотел сдвинуть его вперед, и пристально посмотрел на Терлейна.
– А теперь я спрошу вас кое о чем. Вы слышали о моем отце. Как думаете, старик Мантлинг, с его девизом «Покупаю лучшее», был суеверным?
– Я не знал его лично…
– Тогда я вам скажу. – Мантлинг весело хохотнул. – Не был. Да, Джордж? – Он бросил короткий взгляд на баронета, и тот кивнул. – Человека более здравомыслящего я, пожалуй, и не знал. Но в эту историю он верил. А что же мой дед? Он заложил основы богатства нашей семьи, выжав кровь из половины трущоб Манчестера во время – как вы ее там называете? – промышленной революции. Так вот, он не только верил, но и сам умер в этой комнате. Вот почему мой отец ее запечатал. Я говорю это, чтобы вы поняли – никакой речи ни о проклятии, ни о каком злом духе и быть не может. В той комнате нет никакого зла. Но в ней была – и, возможно, есть – смерть. Еще стаканчик хереса?
В наступившей долгой паузе, передвигаясь поближе к графину, Терлейн переглянулся с сэром Джорджем. В тишине слышалось тяжелое дыхание Мантлинга.
– Какого рода смерть? – тихо спросил Терлейн.
Мантлинг фыркнул.
– От яда, друг мой. В этом сомнения нет. Один костоправ уверял, что от страха, но это полная чушь. Яд – может, в мебели или еще где-то. – Он говорил с напором, будто старался убедить себя, и так настойчиво предлагал выпить, словно размахивал кнутом. – Никакой охоты за призраками. Вопрос чисто научный. Яд – как в тех перстнях, которые можно увидеть в итальянских музеях. Сами знаете. Человек надевает его на палец, пожимает тебе руку, шип прокалывает кожу…
Он изобразил соответствующий жест.
– Да, но насколько я понимаю, – начал Терлейн, – большая часть историй об отравлениях эпохи Ренессанса не более чем выдумка или преувеличение. Да, anello della morte, о которых вы говорите, существуют, я сам видел несколько таких перстней в музее во Флоренции. Но…
– Это не выдумки, – вмешался сэр Джордж, – и не преувеличения. Просто в наше время принято так говорить, не имея тому никаких доказательств или, напротив, вопреки доказательствам. Современные историки признают злодейство лишь за теми, кто прежде был на хорошем счету, а благородством наделяют только тех, кто раньше объявлялся злодеем. Иного научного знания, кроме того, что рождают наши собственные грязные машины, они и допускать не желают… Помню, один такой умник торжественно заявлял, что Борджиа, например, использовали только белый мышьяк и только в малых дозах. Но пойдите и посмотрите на те экспонаты, которые реально существуют. Если они знали и применяли только белый мышьяк, то как же тогда работали перстни? Мышьяк не действует через кровь; укол перстнем или шипом шкатулки не более опасен, чем гран соли. К тому же anello della morte существовали задолго до Венеции. Из истории известно, что таким способом убил себя Ганнибал. И Демосфен тоже.
– Так что же тогда? – сердито спросил Мантлинг.
Сэр Джордж потер свой упрямый лоб:
– Я не ставлю под сомнение возможность существования сильного яда, действующего через систему
