Антон Леонтьев - Девять с половиной идей
– В университете, я училась в Петербурге, – ответила она.
– А, бывший Ленинград! – воскликнул он. – Там, где этот… мавзолей вашего вождя, Ленина…
Полное незнание того, что Оле казалось таким привычным и вроде бы всем известным, немного рассмешило ее, и с этой минуты исчезла всякая натянутость, страх перед Клиффордом.
Он расспрашивал о ее жизни, постепенно выведывая такие подробности, которые она никогда бы не решилась рассказать мужчине, тем более собственному шефу.
– Мне с вами так легко, – заметила Оля, когда они шли вдоль Темзы. – Я не понимаю, почему посвящаю вас во все не самые веселые подробности своей жизни.
– Потому что вы доверяете мне, у нас любовь с первого взгляда, – ответил Клиффорд.
– Может быть! – воскликнула Оля. – Я знаю вас так мало, но у меня к вам полное доверие.
– Берегитесь, – шутливо проговорил он. – Как бы я не оказался злобным и подлым работодателем, который, выведав все, потом выкинет вас на улицу по своей прихоти.
– Я не думаю, что вы такой, – сказала Оля, глядя ему в лицо. – Вы не можете быть таким…
– Вы правы, – ответил он. – К сожалению, я бы сказал… Я совершенно не похож на своего отца, который основал «Центурион». Тогда фирма специализировалась на всякой домашней технике, о компьютерах еще никто не слышал, но отец, только увидев их, понял, что за ними будущее. И на свой страх и риск решил вложить в это дело деньги, причем все другие партнеры отвернулись от него, сочтя, что у компьютеров нет перспектив, а телевизоры – реальная прибыль. Конечно, у тех компьютеров, что существовали в шестидесятых годах… Но всего пара лет показала, что они крупно ошиблись. Потому-то мы и стали миллиардерами, ведь пятьдесят восемь процентов акций находится в собственности семьи.
Они беседовали долго, и с каждой минутой у Оли крепло чувство, будто они знают друг друга очень давно. Клиффорд рассказал, что его отец умер семнадцать лет назад, когда сын еще был подростком, что его мать взяла в свои руки бразды правления фирмой, а через несколько лет он сам подключился к бизнесу.
– У вас есть еще братья и сестры, кроме… кроме Кимберли? – спросила Оля.
– О да, – ответил Клиффорд. – Конечно, не такое умопомрачительное количество, как у вас, всего лишь один брат. Живет в Нью-Йорке. Так сказать, паршивая овца нашего благородного ирландского семейства. Элвин… Элвин-художник или, как его называет мама, Элвин-лентяй. Она не может простить ему, что он отказался от семейного бизнеса, предпочтя компьютерам холсты и кисти, а особняку в Старом Салеме далеко не самую лучшую квартиру в Бруклине.
– Он стал известным?
– Кто, Элвин? Может быть, в среде своих дружков он и считается новым Пикассо или Ренуаром, но за деньгами каждый месяц обращается к матери… Последний раз, когда он организовал выставку и сумел продать три полотна по семь тысяч, он был страшно горд. Говорил, что скоро станет богатым и знаменитым. Но когда его через неделю забрали в участок за хулиганство в пьяном виде и сопротивление полиции, вносить залог пришлось мне…
Они беседовали еще около часа. Когда сумерки начали сгущаться над Лондоном и ночная жизнь стала все оживленнее, Оля наконец поняла, что она чувствует по отношению к Клиффорду. Странно и безумно, но в иных обстоятельствах она назвала бы это любовью. Впервые за долгие месяцы, даже годы, полные страданий и разочарований, прошедшие со дня смерти Толи, она нашла человека, с которым хотела бы провести вместе всю жизнь. Нашла, чтобы мгновенно потерять. Разумеется, ни о каком браке речи идти не может. Она обыкновенная секретарша, к тому же из совершенно другого мира, и он…
– Я думаю, – произнес Маккинзи и взял ее за руку, – я думаю, что нам пора обратно.
Они прошли молча еще немного и потом, внезапно остановившись, Клифф привлек ее к себе и прошептал:
– Я знаю, что ты чувствуешь. То же, что и я. Я люблю тебя, хотя это звучит безумно. И страстно хочу тебя…
Его крепкие руки обвились вокруг Ольги, и он поцеловал ее. Ольга не сопротивлялась. Она сама хотела этого.
Все остальное было одним сплошным сумасшествием, полным страсти. Его роскошный номер в отеле, шампанское, их ласки. Оле давно не было так хорошо, вся ночь была в их распоряжении. Клиффорд, любуясь ею, шептал, что нашел ту, кого искал все время. Любимую.
Рано утром она ушла из его номера, только на мгновение задержавшись, чтобы посмотреть на Клиффа, спящего, мужественного, красивого.
Когда она появилась в конференц-зале, где должно было состояться подписание многомиллионного контракта, Нэнси сказала ей:
– Дорогая, ты просто светишься от счастья. Неужели кого-то нашла? Ладно, это не мое дело. Однако ты чем-то напоминаешь мне Кимберли.
Клиффорд появился через несколько минут, безукоризненно одетый и сексуальный. Даже не взглянув в сторону Оли, хотя та старалась привлечь к себе его внимание, специально уронив бумаги на пол, он сразу приступил к делу. Латиноамериканцы безо всякого вступления объявили, что условия, предложенные «Центурионом», им подходят и они, не мешкая, желают закрепить все в письменном виде.
Так как контракты давно были изучены юристами, оставалось только одно – каждая сторона должна поставить под ними подпись.
Закусив губу, Оля наблюдала, как Клиффорд и представитель делегации инвесторов подписывают историческое соглашение, дающее «Центуриону» карт-бланш на территории ряда стран Южной Америки. Клиффорд, только мельком взглянув на нее, даже не кивнул и не улыбнулся, словно он совершенно не знал ее. Все было в прошлом. Переспав с ней, удовлетворив страсть, даже не затратив денег на обыкновенную девочку по вызову, он охладел к ней. Вчерашние слова, признания в любви рассеялись как дым.
– Как прошла вчера экскурсия? – поинтересовалась Брэдсток, не слушая финальную речь бразильца, в которой тот выражал надежду на перспективное сотрудничество. – Похоже, она утомила Маккинзи, он сегодня не в настроении.
– Все в порядке, но программа была слишком насыщенной. Слишком… – сказала Оля, чувствуя, что в душе поднимается волна обиды и гнева. Вот так! Никакой любви, просто очередное развлечение.
После завершения процедуры подписания контракта Оля, сославшись на то, что после вчерашней экскурсии чувствует себя неважно, скорее всего, из-за начинающейся простуды, хотела идти в свой номер. Чтобы побыть одной, скрыться от всех. Никто пока не знал, что произошло, но, видимо, скоро слух о том, что она переспала с Клиффордом, разнесется среди сотрудников «Центуриона». Хороший повод, чтобы попросить ее покинуть место… Любовь… Лишний раз Оля убеждалась, что ее нет, а в итоге остаются боль, унижение и… в общем, она потерпела полное фиаско. Глупо строить надежды в таком жестоком мире, ей явно не уготована судьба Золушки.
– Ольга, задержитесь, пожалуйста, – вдруг услышала она голос Клиффорда. Обыкновенная деловая интонация, никаких эмоций или хотя бы намека на то, что между ними было сегодня ночью. – Вы запишете кое-какие мои распоряжения касательно трастового фонда.
Он быстро поставил ее на место, дал понять, кто она такая. Секретарша с обязанностями гейши. Трастовый фонд – и никаких воспоминаний.
Когда и латиноамериканцы, и надменная Кимберли, и деловая Нэнси, и все остальные скрылись, оставив их наедине, Ольга подошла к креслу, в котором сидел Клиффорд. Теперь все прошло. Надо же, испарились и ярость, и обида. К сожалению, то, что она принимает за любовь, осталось. Но она скоро вытравит и это.
– Да, мистер Маккинзи, – сказала она. – Я слушаю ваши распоряжения.
Оля намеренно назвала его не по имени, подчеркивая ту дистанцию, ту бездонную пропасть, которая разъединяла их.
Он вскинул на нее свои темные глаза, улыбнулся и на какие-то доли секунды стал похож на того Клиффа, нежного и страстного, каким он был всего несколько часов назад.
– Ваши распоряжения касательно трастового… – продолжала она, но он прервал ее:
– Оля, неужто ты всерьез приняла то, что я сказал? Это был только предлог, чтобы остаться вдвоем и не вызвать подозрений. Знаешь, сестра любит держать все под контролем, особенно то, что касается моей личной жизни.
Понятно, мелькнула у Оли мысль. И вполне разумно. Чтобы какая-нибудь первая встречная не увела из их семьи миллиарды. Что последует теперь? Приказание стать любовницей, новая прогулка по Лондону и потом постель или что-то новенькое? Он может позволить себе все, что угодно.
– Знаешь, мне было так хорошо вчера вечером, а сегодня ночью… Это что-то просто неописуемое. Я познал много женщин, но ты первая…
Разумеется, у этого богатого плейбоя имелись десятки любовниц, и он не стесняется говорить о них ей в лицо.
– Но ты первая, кого я полюбил. Причем не просто на ночь…
Клиффорд достал из кармана небольшую коробочку, открыл ее. На черном бархате сверкало великолепное кольцо – круглый рубин необычной огранки в обрамлении крошечных жемчужин.
