Татьяна Рябинина - Бюро волшебных случайностей
Ракитский – кто же еще! – посмотрел на меня с недоумением.
- Вы к кому? – спросил он.
- Да это же… - слабым голосом начала мама, которую Антон по-прежнему придерживал за плечи, и замолчала.
Я сняла косынку. Мама всхлипнула, Антон отпустил ее и сделал шаг вперед.
- Ну и дрянь же ты, Лиза! – тихо, но резко отчеканил он.
Мама то плакала, то пила корвалол, то смеялась и обнимала меня. Ракитский хмурился. Особой радости с его стороны на наблюдалось, и это меня изрядно обижало.
- Черт возьми, я что, виновата? – в конце концов заорала я. – Что ты дуешься, как жаба на печи? И вообще, что ты здесь делаешь? Кто тебя сюда звал?
- Лиза, перестань! – одернула меня мама. – Антон Сергеевич приехал вчера вечером на дачу, с милиционером, они мне все рассказали, привезли в город. Я сразу вещи для похорон взяла, квартиру-то опечатали. В морг поехали… - мама снова собралась плакать.
- Ну ладно, не надо! – я обняла ее и сама захлюпала носом.
- Кого же мы тогда опознали? – спросил молчавший до сих пор Антон.
- Настю. Ну, соседку. Она еще пришла как раз, когда ты ко мне в дверь ломился.
Мама напряженно переводила взгляд с него на меня и обратно, силясь вникнуть в суть наших отношений. Я редко знакомила ее со своими кавалерами. Ракитский в число избранных не входил.
- Я бы не сказал, что она очень похожа на тебя, - засомневался он. – Разве что рост и цвет волос. Твоему киллеру что, не дали фотографию?
- Наверно, нет, - я пожала плечами. – Чинарева, видимо, очень торопилась.
- А что соседка делала у тебя в квартире?
- Не представляю. Хотя… Ты знаешь, все могло быть совсем наоборот. Киллер пришел… Кстати, как он попал в квартиру, известно?
- Или его впустили, или открыл сам. Замки не взломаны.
- Впустить его никто не мог, кроме, конечно, Насти. Но опять же, что ей делать в моей квартире? У нее нет таких эксцентричных привычек. Скорее всего, это киллер как-то открыл дверь, а Настя услышала, подумала, что это я вернулась, и решила зайти. Видимо, не стала звонить, просто вошла в открытую дверь. А он принял ее за меня и… убил.
- Допустим… - Антон продолжал хмуриться, а злилась все больше: по моим расчетам, увидев меня, он должен был рыдать от счастья. – Что ты думаешь делать дальше?
- А что ты мне посоветуешь?
- Тебе, Лизонька, надо пока оставаться умершей! – внезапно вмешалась мама. – Пусть все думают, что тебя убили. А вы, Антон Сергеевич, расскажите все следователю. Он ведь ваш знакомый, он вам поверит.
Ничего себе! Наш пострел везде поспел. И тещу несостоявшуюся в горе поддержать, и нарассказывать ей всякого. Кстати, почему несостоявшуюся? Ведь я, оказывается, жива. Хотя и вынуждена притворяться умершей. Ладно, не до матримоний сейчас.
- А что с похоронами?
- Антон Сергеевич уже обо всем позаботился. Послезавтра, на Северном кладбище.
- А гроб мне хороший заказал? – сварливо спросила я. – Или пожмотился?
- Дура плюшевая! – обласкал меня Антон. – Неужели бы я стал на твоих похоронах экономить! Мне для любимой женщины ничего не жалко! – мамины глаза при этих его словах умильно увлажнились. – И гроб, и венки – все по высшему разрядку. Так что у твоей соседки будут вполне пристойные похороны, раз уж она по твоей милости пострадала.
- Не смешно! – отрезала я.
- Да, не смешно, - согласился Ракитский. – Особенно несмешно будет потом, когда придется играть обратно и доказывать, что ты – это ты, а труп, захороненный под твоим именем, - твоя соседка. Нет, боюсь Стоцкий этого не одобрит. Так что позвоню я ему лучше после похорон. Потому что с мамой твоей полностью согласен – сиди и не высовывайся.
- А на работу позвонили?
- А как же! – кивнула мама. – Мне разрешили взять твою записную книжку на время, и мы с Антоном Сергеевичем…
- Зовите меня просто Антоном, - мило предложил Ракитский.
«Ах, ах, зовите меня просто – Царь», - передразнила я про себя.
- Да, хорошо, - согласилась мама. – Так вот, мы с Антоном с утра всех обзвонили. Книжку вот только надо будет вернуть.
- Да, а что милиция? – спохватилась я.
- Как только они узнали, что ты под следствием, - хмыкнул Антон, - бурно обрадовались. Раз уж ты по Василеостровскому РУВД и прокуратуре числишься, им с тобой и возиться. Ладно, у меня сейчас суд, так что я пошел. А ты сиди здесь и никуда не выходи.
Слава Богу, он больше не выступал на тему моей дурацкой детективной деятельности. Все-таки хватило ума понять, что если бы не это, киллер вряд ли ошибся бы.
Мама не отходила от меня ни на шаг. Она то и дело дотрагивалась до меня, словно хотела еще и еще раз убедиться, что все это правда, что жуткий труп с дырой вместо лица, предъявленный ей в морге, на самом деле не я, а я – вот она, сижу рядом. Антон терпел, но, уходя, вытащил меня на площадку, прикрыл дверь и сгреб в охапку, да так, что я только пискнула. Он целовал меня, как сумасшедший, говорил что-то непонятное, а мне хотелось плакать. Слезы эти текли где-то внутри меня, не показываясь на глазах, и словно растворяли и смывали ту корку, которая наросла на моем сердце много лет назад.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем Антон, вздохнув тяжело, пошел к лифту. Я постояла, переводя дух, и вернулась в квартиру.
- Приятный молодой человек, - дипломатично заметила мама, когда я вошла на кухню.
- Какой он тебе молодой человек! – фыркнула я. – Ему зимой сорок стукнет.
- Ну и что? – возразила она. – Я тут в одной книжке прочитала, что сорок лет – это старость молодости.
- Чего? Старость молодости? А пятьдесят тогда что?
- Пятьдесят – молодость старости. А шестьдесят – зрелость. Скажи, он… женат?
- Нет, - обрадовала я маму. – Хуже.
- Что значит хуже?
- Он хочет жениться на мне.
- Правда?! – похоже, мама моментально забыла, что еще час назад готовилась меня хоронить. – Ну наконец-то! Конечно, рожать первого ребенка в твоем возрасте поздновато, но ничего, сейчас и в сорок рожают. Только обязательно надо будет сделать хромосомный анализ, а то после тридцати пяти часто получаются даунята.
- Мама, да подожди ты! – скривилась я. – Это он хочет на мне жениться, а я еще не решила, хочу ли выйти за него. А ты уже сразу про анализы и даунят.
Мамины глаза тут же начали наливаться слезами. Ну вот, словно игрушку у ребенка отобрала. Я подошла и обняла ее.
- Ну, перестань! Пожалуйста. Если ты так хочешь, рожу и отдам тебе на воспитание.
- Типун тебе на язык! – рассердилась мама. – А впрочем… Давай. Рожай и отдавай. Будем с внучкой вдвоем на даче жить. Свежий воздух, овощи с огорода. У Зинаиды Ивановны коза есть молочная.
Я закатила глаза к потолку.
- Давай-ка лучше подумаем, куда мне деться на время похорон. Поминки здесь наметили?
- Да-а, - испуганно протянула мама.
- Ладно, у меня есть где пересидеть. Хотя, конечно, заманчиво посмотреть на собственные похороны. Послушать, кто что говорить будет. Слушай, а что, если сказать, будто я твоя племянница из Саратова? Приехала на похороны двоюродной сестры. Попрошу Антона купить черный парик. Темные очки, косынка. Он ведь меня не узнал, так? Ну и другие не узнают.
- Не знаю, не знаю, - покачала головой мама. – Я-то ведь узнала.
- Ну, ты – мама, ты должна была узнать.
- А вдруг все-таки кто-нибудь еще узнает?
- Ну кто узнает, подумай сама! Вот она я, в гробу лежу. Кому в голову придет? К тому же двоюродные сестры часто так похожи бывают, больше, чем родные. Вон Ирка и Светка Черновы, - я напомнила про наших дачных соседок. – Их все за близняшек принимают.
- Так у них отцы – близнецы, - не сдавалась мама. – Давай-ка лучше Антона спросим.
Вот так. Понятно, кто у нас нынче авторитет?
- А ты куда идти-то собралась? – я перевела разговор на другу тему. – Ну, когда я… появилась.
- А… В церковь, - засмущалась мама. – Сорокоуст заказать. И отпевание.
- Временно отменяется.
- Все равно пойду, - решила мама. – Свечку поставлю Николаю-угоднику. Да и за Настю надо… Бедная девушка. Вот ведь не повезло!
Упоминание о церкви натолкнуло меняна мысль о Левке. Я дождалась, пока мама уйдет, и набрала его номер.
- Да? – сразу откликнулся Левка.
- Привет. Это я.
- Все в порядке?
- Да. Я сейчас в другом месте. Буду рядом – занесу ключи. Хорошо?
- Не торопись. Вдруг еще пригодятся.
Я заколебалась. Стоит ли говорить? Не думаю, что Левка смотрит по телевизору криминальные новости. Но мало ли.
- Лев, вот еще что… Со мной правда все в порядке. И если вдруг кто-то будет говорить, что… что это не так, ты не верь.
- Туманно выражаешься, - помолчав, сказал Левка. Похоже, сказанное мною ему не слишком понравилось. – Ну да ладно. Храни тебя Господь.
- Лизонька не хотела пышных похорон, - вздыхая снова и снова, говорила мама Славику.
- Она что, обсуждала с вами эту тему? – удивился мой кум. – Обычно это свойственно людям постарше.
