Татьяна Рябинина - Бюро волшебных случайностей
Времени – вагон. Чем бы заняться таким, чтобы не лишний раз не думать обо всем этом? А что, если съездить домой?!
Мысль была, конечно, совершенно чумовой. Вот так вот, запросто лезть на рожон? А главное, зачем? У меня есть паспорт, есть деньги на карточке. Нет уже, Лиза, сиди-ка ты спокойно и не рыпайся!
От нечего делать я включила телевизор, старенький «Рубин» без пульта. Вставать с кресла, чтобы переключить канал, было лень, поэтому я сидела и тупо таращилась в экран. Сначала там кривлялись двое ведущих дебильного утреннего шоу. Прямо как в кино: тупой и еще тупее. А потом пошел повтор вчерашних криминальных новостей. Я уже встала, чтобы совсем выключить телевизор, и вдруг мешком плюхнулась обратно.
Потому что на экране возник мой дом, и голос ведущего зачастил с радостной озабоченностью: «В квартире дома номер тридцать три по проспекту Луначарского обнаружен труп женщины, убитой выстрелом в лицо. Соседи опознали хозяйку квартиры, тридцатипятилетнюю Елизавету Журавлеву, директора частного детективного агентства. Предположительно убийство было совершено с целью ограбления».
Камера бегло показала царящий в квартире бедлам, а потом крупным планом начала демонстрировать мой труп, одетый в черную юбку и зеленую трикотажную блузку. Я лежала на ковре лицом вниз, в черной луже, а вместо затылка у меня зияла омерзительная дыра. Потом чья-то рука перевернула меня на спину, и оказалось, что лица у меня нет вовсе.
«Надо же, первый раз в жизни показывают по телевизору – и в таком паскудном виде», - подумала я и потеряла сознание.
К счастью, у Левкиной тещи в кухонном шкафчике обнаружился валокордин. На подгибающихся коленях – куда там сравнивать со вчерашним! – я добрела до стола и едва не плюхнулась мимо табуретки. Зубы противно стучали о край рюмки. И немудрено. Ведь, говоря словами известного персонажа, на месте этого трупа должна была быть я. И без всяких там шуток.
Да, Верочка сработала оперативно.
Но кого же все-таки соседи приняли за меня? Мама, слава Богу, отпадает. Она высокая, полная и красит волосы в черный цвет. Какой с соседей спрос! Равно как и с киллера. В моей квартире, мой рост, моя комплекция, волосы – длинные, светлые, вьющиеся. И даже блузка, вроде, моя. Правда, я ее не ношу уже сто лет.
И тут меня словно током ударило. Блузку эту я зимой подарила соседке Насте, которая давно положила на нее глаз. Насте двадцать восемь, она выше меня сантиметра на три, весит столько же. И волосы у нее такого же оттенка, хотя и крашеные. А самое главное, у нее были ключи от моей квартиры. Вот только что ей у меня понадобилось? Боюсь, это навсегда останется тайной.
Бедная Настя. Мы с ней не были подругами, так, иногда болтали по-соседски, пили кофе. Я подозревала, что Настя мне капитально завидует. Ей здорово не везло по жизни. Родители умерли, муж бросил, детей нет. Да еще и с работы выгнали. Последние два месяца она сидела дома, обзванивала всевозможные конторы и фирмы, но так ничего и не смогла подыскать. Пару раз я подбрасывала ей денег в долг и даже подумывала пристроить ее куда-нибудь через БВС. И вот как все обернулось.
Черт! Надо срочно позвонить маме. Наверняка ведь уже сообщили. А даже если и нет, то она, конечно, узнала из новостей, потому что не пропускает ни одной подобной программы. Примчалась в город, сидит, плачет.
Я уже потянулась было к телефону, но вовремя остановилась. Снимает моя бедная мамочка трубку, а оттуда бодренько так: «Мама, это я, привет!» А у нее, между прочим, гипертония и стенокардия. Ей и так сейчас несладко. Поеду, пожалуй, к ней сама.
Мои вещи за ночь высохли, но их необходимо было гладить. Я порыскала по углам – утюга нигде не было видно. Искать по шкафам? Меня всегда учили: если ты в чужом доме, держи руки под задницей. В смысле, не трогай ничего без разрешения. В детстве я была довольно таки неуклюжей, родители всегда боялись, что я сломаю что-нибудь или разобью. С возрастом неуклюжесть, вроде, прошла, а привычка держать руки под замком осталась. И все же я заглянула в кладовку и пару кухонных шкафчиков. Утюга не было.
На улице во всю светило солнце, градусник, прикрепленный за окном, показывал двадцать два градуса. Боюсь, что в свитере я просто запарюсь.
Пришлось натянуть джинсы (брюки отпали в полуфинале) и заправить в них жеванную шелковую блузку. Эффект получился неожиданный: я стала похожа на затурканную тетку неопределенного возраста и критического достатка. То, что доктор прописал!
Спустившись во двор, я села в машину. Вчера побоялась бросить ее на Большом и до тихого Иностранного переулочка следовала у Левы в кильватере.
Стоп, Лиза! Куда это ты, интересно, ехать собралась? Или известие о собственной смерти вытряхнуло у тебя остатки мозгов?
Пожалуй, что и так. В книгах и фильмах подобное случается через раз. Героя, вернее, кого-то вместо него, благополучно закопали, а он расхаживает себе, собственных убийц ищет. Меня, правда, всегда интересовало, как он потом легализоваться будет – этот вопрос стыдливо замалчивался. А восстанавливать себя из мертвых – такая морока! У меня-то хоть паспорт остался, ничего, что мокрый и грязный.
Я призадумалась. Что дальше-то? Следователь, разумеется, только рад будет. Закроет дело в связи со смертью главного подозреваемого. Если я вдруг воскресну, это его изрядно огорчит. Вера Чинарева, если узнает, что киллер лопухнулся, тоже расстроится. И на этот раз мне вряд ли так повезет. Значит, все-таки придется огорчить следователя. Только осторожно. Лучше как-нибудь через Антона.
Интересно, а Ракитский уже знает, что меня убили? И как он к этому отнесся?
У меня есть одна знакомая дама, молодая и при этом отменного здоровья. Но она очень любит представлять свои похороны. У нее уже готово очень объемистое распоряжение, хранящееся в конверте с надписью: «Вскрыть немедленно после моей смерти». Там учтено все, начиная с перечня одежды, в которую ее надлежит одеть, кончая меню для поминок. Правда, периодически она это распоряжение переписывает: исключает или добавляет кого-то из потенциальных приглашенных, меняет платье или модель памятника. И при этом постоянно гадает, кто и как будет реагировать на ее смерть. Я всегда считала, что это какая-то патология, но внезапно поняла: а в этом что-то есть.
Ладно, с Ракитским разберемся позже. Сначала мама. А вот из машины придется вылезать. Демаскирует.
Я достала из бардачка темные очки, закрыла машину и дерганной походкой отправилась к метро. Мне постоянно казалось, что кто-то идет сзади. Я останавливалась, делая вид, что разглядываю витрины, а на самом деле пыталась высмотреть отражение преследователя.
В галантерейном магазинчике я приобрела черную косыночку и тут же, у зеркала, ее нацепила, стараясь, чтобы ни одна волосинка не торчала наружу. Лицо сразу стало чужим и некрасивым. Как все-таки много значат для лица волосы! Без челки и длинных прядей по бокам лоб стал каким-то выпуклым, щеки резко потолстели, даже нос почему-то зрительно увеличился. Ходить с таким лицом по улицам было стыдно. Но ведь это же хорошо, доказывала я себе, никто меня не узнает.
Чтобы усилит эффект, я купила набор дешевой косметики, зашла в платный туалет и навела «красоту». Теперь в этом чудище с угольными бровями и жирно подведенными глазками – они стали странно маленькими – вряд ли кто сможет опознать Лизу Журавлеву.
До «Озерков» я добиралась очень странным маршрутом. Вместо того, чтобы проехать одну остановку до «Гостиного двора», перейти на «Невский проспект» и дальше ехать прямо, я высидела до «Площади Александра Невского», перешла на Правобережную линию и доехала до «Садовой». Там я сделала еще одну пересадку, но не поехала до «Озерков», а вышла на одну остановку раньше, на «Удельной». А там поднялась наверх и села на маршрутку. При этом я усиленно оглядывалась и озиралась, не прекращая себя ругать: это же чистой воды паранойя, я же умерла и лежу в судебном морге, кто может меня выслеживать?
На лестничной площадке я остановилась, размышляя, что же лучше: позвонить или открыть своим ключом. Но решить ничего не успела, потому что дверь распахнулась сама.
Мама стояла на пороге вполоборота, держась за ручку и слушая, что говорит ей кто-то, остающийся в квартире. Даже так я видела, что ее лицо распухло от слез. Мне внезапно захотелось поехать к Чинаревой на работу, вломиться к ней в кабинет и разбить физиономию.
Повернувшись, мама посмотрела на меня и как-то очень буднично поинтересовалась, что у меня с лицом. Потом ее глаза расширились, она охнула и начала медленно сползать вниз, держась руками за дверь. Какой-то мужчина подхватил ее, не давая упасть. Он хотел увести маму, но она пробормотала: «Не надо» и махнула рукой в мою сторону.
Ракитский – кто же еще! – посмотрел на меня с недоумением.
- Вы к кому? – спросил он.
- Да это же… - слабым голосом начала мама, которую Антон по-прежнему придерживал за плечи, и замолчала.
