Лариса Соболева - Убийство по Шекспиру
— Знаешь, милый, — желчно процедила она, бросив на него негодующий взгляд, — если бы ты немного умерил свои амбиции, сегодня на наши головы не свалилось бы столько дряни. Откуда у тебя страсть к иезуитству? Этого тебе надо прыжать, того выгнать, этого отчитать, а того унизить. А сейчас стрелки ловко перевел на меня. Я во время спектакля дома сидела, в отличие от тебя!
— Ха-ха-ха… — истерично захохотал Юлик, а после уставился на Эру с неприязнью. — Прекрасно! Значит, ты меня считаешь отравителем! Да я только и делал, что улаживал конфликты. Ты же со всеми гавкалась!..
— Это ты меня настраивал против всех, ты! А я, как последняя дура, потакала тебе! А все почему? Потому что ничего собой не представляешь. Я тебя подняла из пыли, но тебе мало стоять на пьедестале, тебе надо всех топтать…
— Кто б говорил! — так же желчно отбрил ее Юлик, а вот далее у него сдали нервы. — Ну ты и ехидна! Я, выходит, монстр, а ты канарейка? В зеркало посмотри, блаженная! Тебя же ненавидят все до единого в театре! Больше, чем меня! Ты же хамка! Ко всем мужикам цеплялась, как последняя блядь. Ты даже разговаривать не умеешь! Как торговка пасть раскрываешь!
— Что?!! — не на шутку взбеленилась она. — Это ты мне?!! Я из него сделала прымадонну, а он мне — «хамка» и «блядь»! Я разговаривать не умею? Да меня достали зрители насчет тебя! Вас, дорогой, со сцены не слышно! Бездарь поганая! Свинья неблагодарная!
В следующий момент Эра Лукьяновна, не в силах пережить оскорблений возлюбленного, кинула в Юлика подушкой с дивана, затем книгой… Все это тут же полетело обратно в нее. Эра Лукьяновна рассвирепела, схватила с подоконника цветочный горшок и запустила им в Юлика. Горшок попал в голову, к счастью, не расколол оную — голова оказалась крепкой, но на лбу появилась кровоточащая ссадина.
Юлика захлестнула ненависть. Он запустил пальцы в волосы Мессалины и повалил ее на пол. Покатились, кряхтя и ругаясь. Ей почти семьдесят лет, а сдаваться она не собиралась. Старушка даст фору любой молодой женщине, а злости ее хватит с избытком на тысячу человек. Оба путались в полах пальто Юлика, которое он так и не снял, рычали… Но его ненависть оказалась сильнее. Изловчившись, он оседлал Мессалину и схватил пальцами за горло. Наступил долгожданный миг, сейчас придушит, безжалостно придушит свою каргу, как не раз мечтал это сделать. Эра вцепилась когтями в его щеку, большой палец попал в рот. Больно стало Юлику, ведь едва не разорвала рот.
Боль отрезвила. Юлик разжал пальцы, тяжело дыша, медленно встал с нее, утер рукавом расцарапанную щеку, плюнул на ковер, где она валялась, и выскочил вон.
— Подонок! — неслось вслед. — Я завтра сама скажу следователю, что тебя подозреваю! Я уверена, что это ты сделал! Ты, никто иной! И все знают, что это ты…
Юлик выбежал на улицу, трясясь от ярости. Ныла щека и рана на голове. Машинально достал платок, промокая кровь на лбу и щеке, побрел пешком. Только когда отошел далеко, ужаснулся: он же мог убить Мессалину. Убить… Так бесконтрольно вести себя — глупо. Но еще хуже — угрозы карги.
— Старая вонючая шлюха! — зло сплюнул Юлик, достал сигарету.
В следующую секунду подал сигналы мобильный телефон. Юлик обожал разного рода игрушки. Эра Лукьяновна давно это поняла, ну и баловала возлюбленного. Компьютер купила в его кабинет, где раньше обитали режиссеры. Компьютер ему абсолютно не нужен, но Юлик клянчил, чтобы в кабинете стоял компьютер, он и стоит. Эра и телевизор с видеомагнитофоном купила, а уж разным мелочам — канцелярским принадлежностям от известных фирм — счету нет. Так и телефон подарила, разумеется, расплатилась из кармана театра.
— Слушаю, — поднес к уху мобильник.
— Юлиан, ты? — Это позвонила знакомая из Белого дома, которую он одаривал подарками за информацию. — Слушай внимательно. В связи с удручающими событиями в вашем театре Эру собираются снять с должности директора, но… ищут кандидатуру. О тебе речь шла, однако мэр и некоторые его замы категорически против. Это все.
— Нерадостные вести, — мрачно выдавил он. — Значит, надежды нет?
— Как тебе сказать… Понимаешь, они считают, что ты не проявил себя как руководитель. Ваше правление привело театр в упадок, уменьшилась труппа, снизился уровень спектаклей…
— Ценители, — не удержался он от язвительной ноты. — Когда мы уменьшали труппу, все, как мне помнится, нас поддерживали.
— Юлик, ты как будто не разбираешься в политике, — хмыкнула она. — Есть закон: дай зарваться руководителю, это всегда послужит основанием убрать его в случае необходимости. Пока у вас все складывалось более-менее, смотрели сквозь пальцы на ваши действия. Но, прости, гора трупов — это уж ни на что не похоже. Как только этот факт просочится в прессу области, а он обязательно просочится, администрацию города начнут трясти. А проблемы, Юлиан, никто не любит. Поэтому власти просто обязаны отреагировать.
— Что же мне делать? Выход есть?
— Не знаю. Если бы ОНА, например, заболела, а ты стал бы исполняющим обязанности и за короткий срок наладил производство, то вполне может быть. У нас же психология осталась совковая. Хорошие показатели — ты хороший руководитель, плохие показатели — пошел вон. Все, заканчиваю, меня зовут.
— Политика, кругом одна политика, — удрученно произнес Юлик, пряча телефон в карман. — Паскуды!
А ведь он не разбирается в политике, черт бы ее побрал! Вел в одну сторону, а оказалось — не туда вел. Вообще-то о политике он не думал. Не думал, куда приведет основная мечта — директорское кресло. Памятуя, как его в свое время прокатили, Юлик старательно убирал тех, кто способен был противостоять ему, имел собственное мнение. Вот и вся политика, которая пошла прахом. А теперь попробуй, наладь производство! Ломать — не строить.
Юлик медленно шел домой, хотя идти было далеко, живет у черта на куличках. Но ему необходимо собраться с мыслями, подумать. Он должен удержаться на месте и удержится.
3
Степа попросил Марию Федоровну подождать в коридоре, а сам влетел к Волгиной. Она допрашивала заведующего труппой — низенького старичка с палочкой.
— Я даже подумать не смею на кого бы то ни было! — сердито ворчал он. — Да, актеры в последнее время испортились, сильно испортились, стали мелочными, грызутся из-за пустяков, но убить… отравить… невозможно! Убить…
— Как, по-вашему, — оборвала его Волгина, — Эра Лукьяновна отвечает требованиям директора театра?
— Ммм… как сказать…
— Прямо, — и легкая усмешка тронула красивые губы Оксаны.
— Бывали лучше, — выпалил заведующий труппой и смутился, так как нечаянно проговорился, затем исправился: — Это у меня тридцатый директор, они меняются, я остаюсь. Требования к ним предъявляют свыше, а мое дело — труппа.
— А Юлиан Швец, что он за личность?
— Актер. Неплохой актер… можно сказать.
— Вы как будто сомневаетесь, — подметила Волгина. — Ну да ладно. Он ведь руководитель творческого состава. Что входит в его обязанности?
— Руководить, — очень «доступно» пояснил старичок.
— Но чем и как он руководит? Что делает при этом?
— Следит за качеством спектаклей. Делает актерам замечания, чтоб играли лучше.
— И актерам нравится, когда им указывает такой же актер? Это не бьет их по самолюбию?
— Бьет. А что делать? У нас как: не нравится — уходите. Да, именно так сказала заведующая культурой: «Не нравится — уходите из театра». А куда? Некуда. Это же не повара, не бухгалтеры, не слесари…
— Скажите, какое положение в театре занимал Виолин?
— Заслуженный артист, — живо ответил заведующий труппой.
— Спасибо, вы можете идти.
Расписавшись, заведующий труппой заковылял к двери, опираясь на трость, Степа его остановил:
— Одну минуту! Вы не подскажете, кто из актрис красит губы темной помадой? К примеру, фиолетовой? Или темно-вишневой? Чтоб цвет ее приближался к черному?
Заведующий труппой, припоминая, свел брови в одну линию. Так стоял с минуту, затем уверенно заявил:
— Актрисы так не мажутся. Разве что одевальщицы.
— Кто такие одевальщицы? — поинтересовалась Оксана.
— Это костюмеры, — ответил заведующий труппой. — Между собой мы их зовем одевальщицами. Эти как намажутся, перепугаться можно. Ногти черные, губы черные. Сто раз им говорил: безвкусица! Не слушают. Девчонки, что с них взять! До свидания.
Ушел, а Волгина схватилась за голову:
— Из трех опрошенных после Швеца ни один не ответил по существу. Разговаривают со мной как с идиоткой! Тупо выгораживают директрису и Швеца, как будто я утверждаю, что они отравили артистов. И не понимают, что могут стать очередной жертвой. Недавно еще мне казалось, что в узком семейном кругу найти убийцу проще, но, как видишь, все обернулось иначе.
