Иллюзия - Максим Шаттам
– Конечно, за этим стоит нечто реальное, – призналась Лили.
– Ты же сама нас всполошила… – напомнил Юго.
Лили указала на Джину, словно та была во всем виновата:
– Да, эта мысль снова пришла мне в голову, когда ты предположила, что здесь спокойно охотятся вампиры. Это было сказано вскользь, но я всерьез задумалась и поняла, что на самом деле такое невозможно.
Юго опять скрестил руки на груди и стал неотрывно вглядываться в горящие во тьме огни, в то, что напоминало готическую деревянную церковь.
– Надеюсь, – откликнулся он, не слишком хорошо зная, что сам он думает по этому поводу.
23
Дождь обрушил на гору столько воды, что гора, кажется, стала рыхлой. Водосточные трубы по всему периметру курорта энергично изрыгали воду, а потоки с горных вершин прорыли полные до краев канавы.
Утро выдалось хмурым. Компания под музыку, которую попеременно ставили Лили и Арман, убивала время в столовой, болтая или играя в предложенные Эксхелом игры.
Звучали «Wear It Like a Crown» Ребекки Карийорд против «SLT» Сюзаны, «All Flowers in Time Bend Towards the Sun» Лорен Алдабра и Энзо Кларка против «The Hustle» Ван Маккоя, «The Boy Who Wouldn’t Hoe Corn» группы The Broken Circle Breakdown Bluegrass Band против «Yeti, Set, Go» группы Polyrhythmics[27]. И с каждым часом список, представленный соперниками, становился все длиннее, и за каждого кандидата можно было проголосовать отдельно. Когда плейлист Армана стал брать верх, Лили заявила, что им всем «медведь на ухо наступил», капитулировала, оставив своему оппоненту монополию на стереоколонки, и удалилась на диванчик у окна, чтобы созерцать потоп.
В воздухе витал аромат горячего теста и копченого окорока: Поло тем временем готовил деревянные подставки для домашней пиццы. В это воскресенье Юго держался в тени, наблюдая за происходящим. Эксхел, в одной из своих бесформенных футболок с непроизносимым названием метал-группы, раздражался, когда остальные не слушали его излишне длинные объяснения правил игры. Мерлен, как всегда молча, сосал свои лакричные палочки. Тик и Так не закрывали рта – это смахивало на логорею[28] второй степени. Джина молча играла в шахматы со стариной Максом, но смеялась над довольно редкими удачными шутками двух остряков. Как обычно, не было видно ни Людовика, ни А. С., ни остальных трех старожилов. Макс, правда, отметил, что в такую погоду, сидя у себя в квартире, Филипп Деприжан, должно быть, приклеился к очередному кроссворду, а Адель в пятый или десятый раз собирает свой очередной убогий пейзажный пазл. Что касается остальных, то у Юго не было никакой дополнительной информации, и он уже подумывал, что следовало бы побольше узнать об А. С., а особенно о Людовике. У парня взгляд, как у ящерицы. В тех редких случаях, когда их взоры пересекались и Людовик молча, холодно смотрел на него, Юго становилось не по себе. Быть невежливым и грубым – одно, а быть асоциальным отшельником – совсем другое. Например, подозревать своих коллег в том, что они преступники? Одного из них – да, это возможно.
Юго чувствовал, что у него вот-вот поедет крыша; надо успокоиться. Он не пробыл здесь и двух недель, а уже собирается настучать на кого-то в полицию, мотивируя тем, что место тут какое-то странное и люди здесь слишком часто пропадают или кончают жизнь самоубийством. К тому же я сам перепроверил и пришел к выводу: такие цифры – нормальный показатель для горнолыжного курорта. Это перевалочный пункт, здесь сменяются люди, проживается жизнь, бывают не только счастливые моменты, но и боль, трагедии, душевный кризис… Если за зиму здесь проходит по две-три тысячи человек, легко себе представить, что процент несчастных случаев может быть достаточно высоким. Каким он будет в городке с населением в три тысячи душ, занимающихся разными видами деятельности?
Юго отдавал себе отчет в собственных бзиках; следует сдерживать себя и не зацикливаться, иначе он точно увидит только то, что соответствует его фантазиям.
В обеденный перерыв он отправился в тренажерный зал на Материнском корабле неподалеку от Аквариума. Но, даже как следует выложившись и приняв обязательный горячий душ, он не чувствовал, что пришел в себя. Ему нужно было выйти на воздух. Дождь ослабел, а к вечеру и полностью прекратился. Увидев Лили, которая читала, примостившись на диванчике в столовой, он подумал, что хорошо бы пригласить девушку прогуляться, чтобы узнать ее впечатления. Джина исчезла – вероятно, вернулась в квартиру.
– Хочу пройтись, составишь компанию?
– На улицу? Там будет жуткая грязь.
– Я хожу кругами, мне нужно подышать.
Она что-то проворчала, не выразив согласия.
– Давай пойдем, растряси жирок, – настаивал Юго.
Лили прищурилась:
– Я пока плохо тебя знаю, но шестое чувство мне подсказывает, что у тебя что-то на уме, или я ошибаюсь?
– Я бы хотел тебе кое-что показать.
В задумчивости Лили прикусила губу. Затем подалась вперед, чтобы не услышали остальные:
– Если это тотемы Страфа, то нет, спасибо.
– Доверься мне.
Он протянул руку. Вздохнув, она протянула ему свою.
Они медленно шли мимо подъемников: она – закутавшись в меховую куртку, он – в непромокаемый плащ. Лили смотрела на небо, опасаясь грозы. После предупреждений Деприжана ни ей, ни Юго не хотелось оказаться вне дома, если польет. Он ускорил шаг.
– Куда ты меня ведешь? Я знаю здесь все ложбинки, понимаешь? Это мои трассы…
– Но не там, куда мы идем.
– Интересно посмотреть. Парижанин! Сам здесь без году неделя, а уже рассказывает мне о моей делянке. Ну надо же!
– Ты что, катаешься по лесу?
– А ты как думаешь?
– Тогда иди за мной.
Когда они достигли плато с видом на Маяк, Юго свернул в ельник. Он уже начал ориентироваться, и, чтобы не заблудиться, ему больше не нужно было идти вдоль обрыва. С деревьев капала вода, словно они только что приняли душ.
С каждым шагом Юго и Лили по щиколотку увязали в насыщенной влагой почве.
– Эй, ты в курсе, что выбрал очень неудачный момент, чтобы меня клеить? – сказала Лили.
Она частично спрятала свою буйную шевелюру под бейсболкой клуба «Янкиз».
– Имя Лили – это из песни или из книги? – не сбавляя шага, спросил Юго.
– О, ты и сюда хочешь сунуть нос?
– А что, имеется большое досье?
– Это мое ненастоящее имя.
– Ненастоящее? Очень жаль. Мне нравится Лили. Так как же мне тебя теперь называть? Барабанная дробь…
– Мои родители опережали свое время. Влияние новомодных течений, увлечение феминизмом.
– Симона?[29]
