Николай Зорин - Сестра моя – смерть
Только страшно очень. Страшно не понимать.
Ничего, приспособлюсь!
Окончательный диагноз, впрочем, ставить рано. Как знать, может, все еще не так и плохо, может, у этой квартиры найдется хозяин, который объяснит, как я здесь оказалась, и объяснения эти будут вполне приемлемы. Надо просто подняться и разыскать хозяина. Возможно, он на кухне, варит кофе, ожидая моего пробуждения.
Я поднялась, постояла, ноги держат. Сделала шаг, другой – я отлично могу ходить. Вышла из комнаты в прихожую, прикинула, где может быть кухня. Квартира однокомнатная, вроде моей.
На кухне никого не оказалось. Во всей квартире никого не оказалось. Хозяина нет. В прихожей на вешалке висит моя куртка – вся в грязи, как и брюки. Под порогом стоят мои туфли, тоже грязные. А хозяина нет.
Я проснулась в чужой квартире. Я живу в чужой квартире. Я чей-то чужой кошмар, вроде Любы.
Зеркало! Мне нужно зеркало!
Зеркало нашлось в ванной – огромное, во всю стену. Зеркало отразило меня, Алену Озерскую, какой я себя помню, только очень грязную и испуганную. Вымыться, успокоиться – и буду как прежде. Не знаю, имею ли я право воспользоваться ванной? Наверное, имею, раз здесь живу.
Возможно, так думала и Люба, когда брала мой халат и мое полотенце. Она была права, я просто тогда не понимала: вещи, среди которых ты поселился, – твои вещи.
И все-таки ванну принимать я не стала, хоть и очень хотелось, наскоро вымылась под душем, вороватым движением выдавила на ладонь немного шампуня – я не сделалась еще вполне чужим призраком, мне все казалось, что совершаю нечто незаконное. Но преодолеть отвращение к грязной своей одежде не смогла, завернулась в хозяйский халат, он висел рядом с полотенцем, на вешалке.
Ну что? Пора идти за цветами?
Я начинаю понимать Любу. Вполне, вполне начинаю понимать. Я тоже хочу подружиться с хозяином – хозяйкой – и чтобы кошмар закончился праздником.
Как просто стать тенью!
В чужом халате мне было уютно. Нравился запах, исходящий от него, – стирального порошка и какой-то незнакомой туалетной воды – скорее мужской, а впрочем, может, и женской. По туалетным принадлежностям тоже невозможно было определить, мужчина здесь живет или женщина. Бритвенный станок, крем до и после бритья, помазок, безусловно, указывали на присутствие мужчины, но, возможно, это приходящий мужчина.
Я прошла на кухню. Нашла кофе, нашла сигареты, включила электрический чайник. Открыла форточку, закурила. А здесь, в этой чужой квартире, мне совсем неплохо. Во всяком случае, лучше, чем в лесу. Что ощущала Люба, когда обнаружила себя в моей квартире? Тоже, наверное, сначала испугалась, а потом потихоньку освоилась.
Чайник закипел. Я сделала кофе, закурила новую сигарету. Прижалась боком к батарее – успокаивающее тепло заструилось по телу. Давно мне не было так хорошо, так покойно. Все сидела бы и сидела на этой чужой кухне. Мне нужен отдых, я его заслужила. Немного тревожно оттого, что неизвестно, как примет меня хозяин, но хорошо. Так хорошо, что не хочется думать, как и почему я здесь оказалась.
Кофе почему-то подействовал на меня как снотворное. Пригревшись у батареи, я сидела, расслабленная. Мысли текли медленно и лениво – не мысли, а какие-то клочки ассоциаций. Люба, смерть, похороны – все это, если разобраться, совсем не страшные вещи. И гибель Валерия не страшна. И даже если бы мне, лично мне, сейчас, в эту минуту, угрожала смертельная опасность, я бы не испугалась. Потому что смерти в любом ее проявлении не стоит бояться. Все взаимозаменяемо, и все взаимозаменяемы. Я вот заменила же Любу. А до этого она заменяла меня. Может быть, мне предстоит умереть очень скоро – сегодняшним вечером, когда вернется хозяин (хозяйка). Но не страшно, совсем не страшно. Мне не страшно и не больно, и сожаления нет. Только хочется спать и греться, греться. Сделать, что ли, себе еще кофе? Чайник горячий…
Я все же заставила себя встать. С чашкой в руке пошла по квартире, на ходу прихлебывая кофе. Я даже не знаю, на каком этаже нахожусь и возможно ли отсюда выбраться. Люба могла выходить из моей квартиры, когда пожелает. Наверное, и я смогу.
Нет, мне это будет сложно: с этой стороны дверь без ключа не открыть, такой конструкции замок – дурацкой конструкции! Ключ никто не позаботился оставить. Окна довольно высоко от земли – этаж шестой или седьмой. Ну, нельзя так нельзя, мне и здесь неплохо.
С какой беззаботностью я об этом подумала! С удивительной беззаботностью, с несвойственной мне беззаботностью. Это оттого, наверное, что очень хочется спать – я просто на ходу засыпаю. И ноги опять начали заплетаться, как язык у пьяного. В таком состоянии я, если бы и хотела, никуда убежать не смогла бы. Надо поспать, немного поспать, а там, глядишь, все само собой образуется.
Я легла на кровать, с которой встала не больше часа назад, и с наслаждением завернулась в одеяло.
… Мне снились тревожные черно-белые сны: сырые улицы, хмурое небо, средневековые дома – город, где я никогда не была, город, где я не хочу оказаться ни при каких обстоятельствах. Проснулась с ощущением какой-то неясной нависшей надо мной угрозы. Открыла глаза – чужая комната.
Ничего не изменилось, абсурд не стал сном, не растворился в нем, как в щелочи. Все так и есть: я в чужой квартире. Это в чем-то пострашнее, чем в лесу, пострашнее, чем на похоронах у Любы.
Что происходит? Что происходит? Что происходит?
За окнами сумерки. И в комнате сумерки. А когда я в первый раз проснулась, ярко светило солнце. Я прожила в чужой квартире весь день, а может, и больше – ни за что теперь нельзя поручиться: ни за свои ощущения, ни за память – сколько раз в последнее время они меня подводили! И все же нужно постараться, и вспомнить, и связать в цепь последовательность событий. Нелегкая задача: все последние события были крайне непоследовательны. Непоследовательны и нелогичны, и большей частью состояли из различных смертей: Люба, женщина на улице, Валерий.
Маша! Они выкрали Машу и сделали своей заложницей. Я ведь спешила спасти Машку, изо всех сил торопилась выбраться из леса и поднять на ноги милицию. Торопилась, торопилась, а потом совсем о ней забыла. Надо срочно отсюда уходить, срочно ехать…
Как я оказалась в этой квартире? Может, они и меня взяли в заложницы?
Вспомнила! Водитель привез меня на фальшивую улицу Мира. Он наверняка с ними заодно. Надо отсюда выбираться.
Я бросилась в прихожую. Дверь. Замок мощный, с этой стороны ни за что не открыть. Они меня взяли в заложницы и заперли.
Нет, не в заложницы, а чтобы я Машку не смогла спасти.
Телефон! Я сорвала с вешалки куртку. Телефон был на месте.
Значит, тут что-то не то. Если человека насильно запирают, телефон ему не оставляют, это уж точно! Да и вообще приставляют охранника. Кто мог поручиться, что я просплю весь день, что я, как последняя дура, сумасшедшая дура, приму свое пребывание в чужой квартире за фантастический бред и не предприму попытки сбежать, поднять на ноги всех соседей? Любая бы на моем месте стала кричать и стучать в стены.
Нет, здесь что-то не то, не то.
Но что бы это ни было, нужно отсюда выбираться. Раз есть телефон, значит, я смогу позвонить и позвать на помощь.
Ни по одному телефону из тех, которые были в записной книжке, никто не отозвался, а других я не помнила. Я собралась звонить 02, как вдруг услышала за дверью шаги. Заскрежетал в замке ключ – дверь открылась. В квартиру вошла девушка – черноволосая, смуглая, она мне улыбнулась. От ужаса я попятилась, от ужаса я закричала.
– Боже мой, я вас напугала? – Девушка покачала головой и опять улыбнулась мне, приветливо, ласково. – Не бойтесь, я Любина сестра.
Глава 3
Расследование частного детектива Андрея Никитина
Чего Андрей боялся больше всего, то и произошло: дело действительно затягивалось. Сутки ушли впустую. Из «Аленушки», где они разговаривали с Бородиным, он направился на Зелинского, дождался, когда выйдет Галина, – к счастью, допрос затянулся, он поспел вовремя, – и проводил ее до дома. Андрей был уверен, что она встретится с теми, кто ее нанял, именно в этот день, и таким образом он сможет выйти на похитителей Алены. Но ни в этот день, ни на следующий Галина ни с кем не встречалась и вела себя так, будто действительно была только жертвой бандитского нападения и честной свидетельницей для следствия. Вечером, не дождавшись никаких видимых результатов и не имея возможности больше тратить время, Андрей попросил Илью навестить Галину, якобы для уточнения некоторых деталей, и незаметно поставить «жучок» на ее телефон. Утром он отправился к Зое Икониной. Он не сомневался, что похищение Алены и странное самоубийство Любы связаны и что Зоя что-то об этом знает.
Может, и знала Зоя Иконина, может, и очень многое знала, да только, видно, решила скорее умереть, чем с кем-либо поделиться своей ценной информацией. Такое создалось у него первое впечатление. А еще Андрей понял, что она чего-то боится.
