Михаил Рогожин - Супермодель в лучах смерти
В ответ Апостолос расхохотался и громко зааплодировал. Он представил себе, как столкнутся на одном капитанском мостике две тигрицы. Ведь Пия тоже уверена, что будет единолично руководить круизом. Очаровательная получится драка. Внимание всех участников и прессы будет настолько приковано к их соперничеству, что никому и в голову не придет интересоваться содержимым трюмов.
Татьяна приняла восторг Апостолоса исключительно на свой адрес. И предложила за это выпить. Потом как бы невзначай спросила Антигони:
— А вы, милочка, тоже собираетесь в круиз?
Антигони пожала плечиками, и вдруг ее длинноватый нос издал нечто вроде всхлипывания. Вечно полуоткрытый рот скривился, и она вопрошающе взглянула на своего любовника. Он покусывал нижнюю губу и разглядывал посетителей ночного клуба.
— Адмирал, ты берешь меня в круиз? — капризно спросила девушка.
— Нет, — коротко ответил он. — Этот круиз — дело политическое. Мы устанавливаем прямые бизнес-контакты между двумя нашими странами. Я не имею права появляться перед журналистами, депутатами и правительственными чиновниками с тобой. Для нас — это не прогулка, а работа на официальном уровне. Поэтому рядом, к сожалению, должна быть жена.
— А она у вас красивая? — игриво поинтересовалась Татьяна, которая получала удовольствие от возникшего разговора.
Апостолос погладил Антигони по ее мелким кудряшкам и прижал к своей мощной груди.
— В моей жизни некрасивых женщин не было… Как-то не попадались. Жена бизнесмена, владельца транснациональных компаний, всего лишь атрибут, работающий на его имидж. И к личной жизни никакого отношения не имеет.
Антигони вдруг оживилась, оттолкнула Апостолоса, двумя руками откинула свои кудряшки назад и с озорной улыбкой, глядя в глаза Татьяне, предложила:
— Давайте выпьем за Пию. Она действительно красивая женщина. Я счастлива, что при такой жене Апостолос обратил внимание на меня. Правильно, адмирал?!
— А почему вас называют адмирал? Вы служили на флоте? — наивно спросила Татьяна.
Апостолос рассмеялся, поднял бокал с белым французским вином и объяснил:
— Адмиралом прозвали потому, что я владею собственным флотом. По всем океанам ходят корабли с моими инициалами. Скоро появится новый танкер, который я назову в честь Антигони.
— А в честь жены вы называете корабли? — не унималась Татьяна.
— Называл. И не один. Но они давно отправлены в переплавку, — честно признался Апостолос.
— А можно, я тоже буду называть вас адмиралом?
— Если поцелуете меня, — заявил он и подставил Татьяне свои полные искусанные губы. Она, не раздумывая, ответила ему долгим сочным поцелуем. Маркелов, все это время мужественно выполнявший роль переводчика, занялся отбивной. А Антигони захлопала в ладоши и, достав из сумочки фотоаппарат, сфотографировала целующихся.
После этого Апостолос перевел разговор на обсуждение подготовки круиза. Он не собирался экономить деньги ни на рекламе, ни на составе участников. Конкурс супермоделей должен быть организован на европейском уровне. Он готов взять на себя оплату репортажей американской компанией CNN, и предложил Маркелову задействовать все каналы российского телевидения. Пусть снимают все — и конкурсы, и погрузку в порту Пирей контейнеров с оборудованием для зверофермы.
Маркелов слушал внимательно и редко отвлекался на просьбы Татьяны о переводе разговора. Тогда она начинала допытываться по-французски, и Апостолос любезно повторял ей сказанное ранее. Однако, как только фанфары оповестили о начале развлекательной программы, он приложил палец к губам и развернулся в сторону круглого дощатого помоста.
Появление кордебалета посетители приветствовали аплодисментами. Танцовщицы были одеты в кольчуги и шлемы русских дружинников. Сквозь железные кольца заманчиво проглядывались обнаженные тела. Танец состоял из размахивания жестяными мечами и отбивание ударов щитами. Потом девушки ловко принялись сбивать с голов друг дружки шлемы, и их белые роскошные волосы метались по обнаженным плечам в бешеном ритме танца. После этого некоторым воительницам удалось разорвать кольчуги на своих противницах.
Под восхищенные вздохи и аплодисменты мужчин железные наряды сваливались с очаровательных девушек.
Апостолос был доволен увиденным. Он по достоинству оценил ночной клуб, принадлежавший Маркелову, и предложил выпить за здоровье и талант хозяина. Татьяна не могла удержаться от язвительного замечания.
— Адмирал, неужели вам нравится этот «копытный цех»?
Антигони долго не могла перевести на греческий сленговое название барышень из кордебалета. А потом сама же и ответила Татьяне.
— Ты не знаешь греков. Даже по уши влюбленные в своих невест, они будут вертеть головами, не пропуская ни одной слегка обнажённой женской фигуры.
— Совсем как грузины! — обрадовалась Татьяна. — Я люблю таких мужчин. Есть в их взглядах первобытная ненасытность. Вот, Маркелов, например, кроме как на меня, ни на кого не смотрит. Но ведь это же очень утомительно. Когда мужчина хочет многих женщин, он тем самым распаляет желание в той, которая рядом.
Антигони закивала головой, соглашаясь с мнением Татьяны, и этот её монолог долго и обстоятельно объясняла Апостолосу. Тому понравились взгляды русской артистки. Впрочем, как подсказывал ему любовный опыт, у всех артисток в мире взгляды приблизительно одинаковые.
Следующий номер, привлекший его внимание, состоял в том, что на помосте при вспыхнувшем свете оказалась высокая стеклянная бочка с желтовато-прозрачной маслянистой жидкостью, в которой плавала обнаженная юная наяда. Ее медлительные плавные движения были откровенно сексуальны и изысканно развратны.
Татьяна закурила и предложила снова выпить. Но Апостолос ее не поддержал. Антигон и тоже с интересом наблюдала за происходившим на помосте. Зато Маркелов придвинулся к своей повелительнице и страстным взглядом впился в ее ложбинку над верхней губой, где так соблазнительно сверкали мельчайшие капельки испарины. Для него эта ложбинка была намного сексуальнее и развратнее, чем все откровения наяды.
Татьяна оценила его преданность и, опустив руку под стол, несколько раз провела пальцами возле ширинки, мгновенно возбудив в нем желание. Маркелов ответил ей легким поцелуем в плечо. Он уже изнемогал без объятий Татьяны. После его возвращения из Брянской области они еще ни разу не встречались вдвоем. Татьяна считала, что слишком частые сексуальные контакты отрицательно влияют на внешность женщины. Правда, у него было много свидетельств, когда она забывала об этой заповеди…
А тем временем наяда выбралась из своей бочки и, кружа в танце, приблизилась к большой плетеной корзине, наполненной пухом и куриными перьями. Она пригоршнями подбрасывала их вверх и подставляла под этот «дождь» свое влажное, обнаженное тело. Перья, плавно кружа, налипали на ее кожу. Так продолжалось до тех пор, пока наяда с ног до головы не оказалась в коконе из белоснежных перьев. В таком виде она стала подходить к столикам и танцевать перед мужчинами. Они с готовностью совали купюры куда попало. Апостолос не пожалел сотни долларов, оказавшихся в кармане пиджака. За это он был удостоен особо соблазнительных движений и поцелуя, после которого в его щетине осталось несколько мелких куриных перышков.
Очарованный танцовщицей, он рассказал историю своего знакомства с Антигони. Оказывается, впервые они встретились в одной богемной компании в Нью-Йорке. Антигони тогда танцевала в третьеразрядном ночном клубе. Но не призналась в этом богатому греку. Он решил, что она студентка, и стал настаивать на встрече. Она отказалась. А через несколько дней с какими-то подружками Апостолос забрел в этот самый не слишком презентабельный ночной клуб на окраине Манхэттена. Там-то перед его изумленными глазами полуобнаженная Антигони исполнила с партнером латиноамериканский танец. Бросив приглашенных девиц, он помчался в гримуборную, дождался окончания номера и, схватив обалдевшую девушку на руки, вынес ее из клуба. Через полчаса она уже лежала в его объятиях в роскошных апартаментах на пятьдесят седьмой улице. Над кроватью висел портрет Пии.
Апостолос влюбился в Антигони сразу и безоглядно. Неделю они не выходили на улицу. Благо Пия вместе с Дженнифер отдыхала на Багамах. Огромный неповоротливый грек, словно юноша, таскал ее из комнаты в комнату на руках. Наслаждался ее молодым, спортивным телом, поражался ее острому гибкому уму и почти детской восторженности. Решение о ее будущем он принял, не задумываясь. Больше Антигони не пришлось танцевать в паршивом ночном клубе. Она стала не просто его любовницей, а другом, без которого он не мог и дня прожить. Все старые любовные связи Апостолоса с разной степенью скандалов и финансовых затрат были раз и навсегда прерваны. Она стала единственной возлюбленной неуемного в своих желаниях грека.
