Михаил Рогожин - Супермодель в лучах смерти
Апостолос пыхтел и хотел встать. Довольно уморительно скользил по ковру ногами. Однако его попытки не увенчались успехом. Антигони, бросив застрявшие на коленях штаны, уселась на громадную тушу Апостолоса, и оба забыли обо всем на свете.
Когда Апостолос немного пришел в себя, он открыл глаза и, посмотрев на заламывающую руки Антигон и, тяжело дыша, заметил:
— Со стороны мы напоминаем миф о похищении Европы, когда Зевс в облике огромного быка посадил ее на себя.
— О, мой бык, укради меня навсегда! Мне так хорошо…
Больше ни одного слова не вырвалось из их уст. Они любили друг друга молча и страстно. Сжимая в объятиях Антигони, Апостолос чувствовал, как молодость возвращается к нему. В такие минуты он мог бы помериться своей мужской силой с самим Приапом. Антигони извивалась на нем. А он не сдавался. Огромное количество женщин от проституток до герцогинь и кинозвезд, прошедших через его объятия, затмевалось этой единственной лебединой песней.
Они потеряли счет времени и опомнились лишь тогда, когда настойчивый звонок телефона вернул их к действительности. Апостолос отстранил всхлипывающую, обессиленную Антигони, встал и снял трубку. Послышался голос Яниса.
— Адмирал, через пятнадцать минут нас ждут в холле отеля.
— Спустись и достань мне какую-нибудь шубу. Я пальто испачкал. Мой чемодан поставь возле двери номера. Хочу переодеться, — буркнул Апостолос в ответ.
— Попробую, — без лишних расспросов ответил Янис.
Апостолос вернулся к Антигони.
— Девочка моя, ты снова подарила мне счастье.
— Почему же ты от него настойчиво прячешься?
— Всю жизнь я работал на свой имидж, а теперь этот самый имидж диктует мне правила поведения.
— Глупости. Ты говоришь как старик! Оставайся со мной молодым. В тебе ведь столько силы.
Апостолос замолк. Что можно противопоставить воплю юного любящего сердца? Объяснять про спивающуюся жену? Про брачный контракт? Про американцев и прочих компаньонов? Неужели он действительно стар для нее? С негодованием отбросив эти липкие вопросы, он глубоко вздохнул и спросил:
— Откуда ты возникла?
— Все очень просто. Без волшебства и черной магии. Узнала в твоем офисе, когда ты прилетаешь в Москву и где будешь жить. Остальное ерунда. Мне когда-то давно один албанец подарил отмычку, не поверишь, но открывает любые замки. Я и зашла к тебе принять душ.
Апостолос расхохотался. Вот уж никогда бы не подумал, что маленькая хрупкая Антигони использовала воровской инструмент. Он поднял ее с ковра, похлопал по маленькой попке и строго спросил:
— А кто тебе дал отмычку от моего сердца? Признавайся!
— Ты. И никто другой. А теперь хочешь отнять ее у меня.
— Не сегодня, — вздохнул Апостолос и принялся покусывать нижнюю губу. — Иди к себе и оденься для ужина. Поедем, как выражаются русские, кутить.
Антигони быстро накинула прямо на голое тело разноцветную норковую шубу. Выходя из номера, она чуть не упала, споткнувшись о пузатый чемодан, стоявший у двери. Вкатила его в номер и помахала Апостолосу рукой.
Он устало отправился в ванную комнату. Экспромт, столь тщательно подготовленный Антигони, удался ей.
Через десять минут Апостолос стоял в темно-синем костюме, галстуке-бабочке и старательно зачесывал высушенные волосы над ушами. Капельки воды сверкали на его седой бороде-щетине. В открытую дверь вошел Янис. Через его руку была перекинута соболья шуба.
— Адмирал, говорят, в ней не будет холодно.
— Ты меня, должно быть, перепугал с каким-нибудь паршивым артистом? Надеюсь, взял напрокат?
Янис пожал плечами.
— Другой вещицы вашего размера в гардеробе ресторана нс оказалось.
— Идиот. Завтра же отнесешь назад.
— Ох, адмирал, с какой ностальгией я ее выбирал. Если бы вы могли себе представить, сколько подобных шуб я вынес отсюда в старые добрые времена. Когда Москва была коммунистической, а гостиница называлась совсем иначе. Что делать, годы проходят, а шубы вот остаются.
Апостолос надел шубу, потоптался перед зеркалом и остался доволен своим барским видом.
— Никогда не носил шубы, а погляди, вроде неплохо. Впечатляет. На русского медведя смахиваю, — и, не меняя тона, неожиданно спросил: — Ты не доверяешь охране Маркелова?
— Я в России никому не доверяю. Адмирал, мы в жестокой варварской стране. Здесь о законе вспоминают только после того, как его нарушают. Вам стоит консультироваться со мной по любым вопросам. И учтите, если стрелять, то обязательно первым.
Апостолос еще раз оценил себя в зеркале и попросил:
— Держи себя в руках. Пока груз не прошел в Россию, нам опасаться нечего. Мы просто богатые греки, рискнувшие немного развлечься.
С элегантностью медведя-шатуна он развернулся и вышел из номера.
Внизу в холле Маркелов с любезной улыбкой отпускал комплименты Антигони. Она действительно была неотразима. Малиновые, оранжевые, зеленые и синие кусочки норки, из которых была сшита шуба, создавали впечатление карнавала. Ее пенящиеся мелкими кудряшками черные длинные волосы находились в непрестанном движении, потому что она постоянно крутила головой. А полураскрытый рот создавал впечатление, будто она непременно поделится с вами своими сокровенными тайнами. Даже слегка длинноватый нос нисколько не портил ее, придавая лицу пытливое выражение. Стройность точеных ног подчеркивали тонкие прозрачные чулки и изящные лаковые туфельки на высоких, расширяющихся к низу каблуках.
Антигони заразительно смеялась на весь холл отеля, поощряя избитые комплименты Маркелова в свой адрес.
При взгляде на это воздушное, неразумное создание природы, Апостолос ощутил восторг, охвативший его душу, и в который раз почувствовал себя влюбленным.
— Как вам отель? — на всякий случай поинтересовался Маркелов.
— Отличный! Никаких проблем. Пока одни сюрпризы.
Швейцар предупредительно открыл дверь, и они вышли на улицу.
Зимний вечер готовился перейти в ночь. Толкучка возле громоздкого мрачноватого магазина с темными большими окнами поредела. Люди, глядя себе под ноги, неуверенно, пробирались по обледеневшим тротуарам. Некоторые, трагически взмахивая руками, падали. Им никто не спешил на помощь. Они с трудом поднимались, громко выкрикивая ругательства, и продолжали свой путь. А сверху падал легкий спокойный и безразличный снег. Апостолос закурил тонкую сигару и поглядел по сторонам. Тусклое освещение улиц кое-где разрывалось броской рекламой сигарет. Везде светились названия иностранных фирм. Ощущение было такое, что где-то рядом идет война или произошло стихийное бедствие. Поэтому ни о каком каждодневном празднике на улицах, столь свойственном почти всем благополучным городам Запада, не могло быть и речи.
— У вас всегда темно по ночам? — без всякой иронии спросил Апостолос.
— Не знаю. Я на улицах бываю редко, — в тон ему ответил Маркелов и предложил проследовать к поджидавшему их серебристому «линкольну», взятому Лавром напрокат по случаю приезда греческого партнера.
Внутри просторного салона, обтянутого серой кожей, наполняя его ароматом французских духов «Трезор», в шикарном лисьем манто, с сигаретой в ярко накрашенных губах, сидела Татьяна. Она царственным жестом протянула Апостолосу руку и на плохом французском языке представилась.
Он улыбнулся, пожал ее крупную, в лайковой перчатке ладонь и ответил избитым комплиментом. После чего оба по-приятельски рассмеялись.
Познакомившись с дамой, грек снова вылез из машины и предложил Антигони войти в салон. Женщины обменялись короткими приветствиями. После чего Татьяна прощебетала:
— Какое счастье, что в компании мужчин я буду не одна. Милочка, надо же, вы говорите по-русски? Значит, нам будет чем заняться, когда они вперятся в доступные органы стриптизерш.
— Мы едем на стриптиз? — рассмеялась Антигон и.
— В России куда ни заверни — везде стриптиз, — усмехнувшись, ответила Татьяна.
Маркелов закрыл за собой дверцу и обратился к Апостолосу.
— Позвольте вам представить президента нашего круиза с российской стороны. Наша знаменитая артистка Татьяна!
— Что он там говорит? — поинтересовалась та у Антигони.
— Вы, оказывается, актриса? Конечно, я вас помню. В кино видела, когда жила в Союзе! — и она тут же поделилась своим открытием с Апостолосом.
Он заулыбался, зааплодировал своими огромными ручищами и произнес одно из немногих знакомых ему русских слов, часто слышанных от Яниса:
— О, прикол! Гранд прикол!
Все рассмеялись милой шутке. Маркелов по привычке посмотрел в заднее стекло. «Вольво» с охраной неотрывно ехала за ними. Он нажал на кнопку, и открылись дверцы бара.
— Предлагаю скрасить нашу поездку.
Тускло освещенный салон озарился подсветкой изнутри бара. Разноцветное содержимое бутылок соблазнительно заколыхалось перед глазами.
