Эхо преступления, или Интервью с Царевной - Алёна Александровна Комарова
Она отошла на пару шагов, но остановилась и развернулась, вспомнила о незаданном вопросе.
— Ой, Борис, а какая версия у следствия по поводу смерти Оксаны?
— Ну, это… как же я… — промямлил он. — Я не могу.
Рита склонила голову, честно помогала мимикой, парень не справился. Она кивнула:
— Ещё раз, до свидания.
— Маргарита, — окликнул он. Когда она обернулась, он спросил — вы точно не знаете, где может прятаться Роман Беликов?
Он попытался включить рентгеновский взгляд. Но Риту, как известно сложно прочитать. Она имела иммунитет от проницательности молодых и неопытных полицейских.
— Точно — ответила она и посоветовала — ищите другого человека. С чего вы взяли, что он смог бы убить? Совершенно не логично убивать своих подруг.
— Его поведение идёт вразрез с логикой добропорядочного человека.
— Это не делает его убийцей — пожала Рита плечами.
Она отошла несколько шагов и оглянулась. Борис не отключил рентгеновский луч в глазах, продолжал смотреть в спину. Это ей не нравилось и беспокоило.
Она поймала эфемерную надежду, что следить за ней Борис не станет. Она не должна быть под подозрением. Но рисковать нельзя было. Спрятав искренние желания не встретить сегодня Бориса снова, она помахала ему и пошла «петлять» по деревне. К слову сказать, страх заметить участкового за своей спиной, выдавил мрачные мысли.
Она прошлась по всем магазинам, заглянула в каждый ларек, выискивала в отражениях витрин заинтересованное лицо Бориса. Рита не верила в свою удачу, когда не находила его любопытного взгляда, останавливалась у каждого дерева, оглядывалась.
Мания преследования цвела буйным цветом. Но здравый смысл никак не мог взять верх, и любые логичные объяснения засыхали на корню. Она не стала разбираться, что все же происходило вокруг: она или умело запутывала следы, или никто за ней не следил.
Но что-то подсказывало, что расслабляться рано.
* * *
Рита переступила порог дома и кожей почувствовала опасность. Воздух как будто накалился. Весь вид Надежды Семеновны говорил, нет, кричал, что она сдерживает себя из последних сил. Она пыхтела, как паровоз, набирающий скорость. Рита помнила вспышки праведного гнева с детства. Случались они только тогда, когда сильно провинится. Сегодня был такой случай.
— Бабуль, — с порога начала Рита умоляюще.
— Нам надо это обсудить — не дослушав оправдания, перебила бабушка.
— Нет — отрезала Рита. — Нам не надо ничего обсуждать. Просто поверь мне. Я не знаю, я чувствую, что поступаю правильно.
— Интуиция? — скверным голосом заметила Надежда Семеновна.
— Возможно.
— Обманчивое коварство внутреннего голоса. Ты думаешь, что это интуиция, а это просто твои желания — бабушка устало сбавляла обороты. Она, нервничая, расхаживала по кухне, переставляла посуду с места на место, занимала руки и голову ненужными движениями. — Знай, я не одобряю твоего решения. Двух твоих одноклассников уже нет. Мне даже страшно представить. А что если Рома… ну только представь…
— Ромка сбежал — жестким тоном, похожим на скрежет металла, сообщила Рита. — Убежал неизвестно куда из полицейского участка. Никто не знает, где он прячется.
Надежда Семеновна не обратила на это внимание. Ее беспокоила сама внучка. Она вела себя как человек, у которого полностью отсутствовало чувство самосохранения, зато присутствовала безнаказанность.
— Мне не нравится, что ты бегаешь ночами по селу и лезешь в это расследование.
— Не ночами, а ночью — поправила количественный подсчет внимательная внучка, хотя бабушка с математикой больше дружила, не зря ведь бухгалтером сорок лет проработала. Избегая острых тем, Рита сменила тактику и задала любимый вопрос любой бабушки — а что у нас есть поесть?
Но, как любую бабушку, Надежду Семеновну нелегко сбить с толку. Она не стала бегать по кухне, выставлять на стол из холодильника все деликатесы, опустошать кастрюли и радоваться, что растущий организм единственной внучки в коем веке проголодался. Тем боле организм давно вышел из возраста растущего. Надежда Семеновна спокойно указала на кастрюлю и проговорила:
— На завтрак молочная каша. — Когда внучка с аппетитом приступила к уничтожению остатков каши, она повторила — знай, Рита, я тебя не одобряю.
— Я знаю, бабуль.
— Ты же помнишь, что любопытной Варваре оторвали нос. И ты туда же.
— Помню. Только хочу заметить, что я не только нос всунула в это дело. Я вся в него влезла. Ты мне вот что скажи… — попросила Рита, подбирая слова. Она понимала, что на фоне сегодняшних событий ей бы промолчать, чтоб бабушка успела успокоиться, но не послушала свой внутренний голос — ты помнишь Гордеевых?
— Помню — заподозрив неладное, медленно ответила Надежда Семеновна. — Это дело тоже решила расследовать?
— Думаю, это бесполезная трата времени.
Голос ее прозвучал настолько обреченно, что бабушка тут же захотела ее приободрить.
— Чего это бесполезное?
— Столько времени прошло. Если по горячим следам никого не нашли, то сегодня шансов вообще нет.
— Ну, во-первых по горячим следам нашли одного из преступников.
— Ты все помнишь? — удивилась Рита и подалась всем телом вперед. Оживилась.
Бабушка мысленно похвалила себя, что зажгла искры в глазах внучки. Но понимала, что сама попадает в ситуацию, в которой не хотела видеть Риту. Но нельзя позволить, чтоб внучка разочаровалась в своих способностях, даже если свидетели и факты давно превратились в туман. Именно по этой причине Рите не грозит опасность.
— Подозревали, что преступников было два. Одного нашли утопленным в машине. А второй выбрался. Но неизвестно выжил, или тоже утонул.
— Они угнали машину. А деньги были?
— Ох, ты такое спрашиваешь. Я не знаю.
— Ну согласись — рассуждала Рита. — Если хотели угнать машину, то могли просто угнать. И не надо было никого убивать. Но хозяев убили.
— Да — вспомнила Надежда Семеновна. — Говорили, что их пытали. Но тогда что только не говорили.
— Пытали — это я точно знаю.
— Да? Откуда?
— Помнишь, я была в Ялте на награждении. Там был внук Гордеевых. Сергея тоже награждали. Мы сидели за одним столом. И жена Сергея Лера рассказывала жуткие подробности. Думаю, она это знает от родственников. Но мне интересно, что можешь сказать ты.
— Да сто лет прошло.
— В том-то и дело. Мне нужны подробности сто первого года.
— В смысле за год до убийства?
— За год, за два. Чем они занимались?
— Фермерством. Это как раз набирало обороты. После развала союза. Люди теряли работу, но получали земельные участки. Землю — крестьянам. Им же лопаты и грабли.
— В смысле? То есть технику, тракторы, комбайны не давали?
— Нет,
