Эхо преступления, или Интервью с Царевной - Алёна Александровна Комарова
Он выскочил в коридор. По выражению лица Рита поняла, что не останется без внимания. Голос его был строг.
В таких неординарных ситуациях Рита вспоминала преподавателя института Калмановича Марка Яковлевича. Он считал, что контакт журналиста с обществом — наиопаснейшее дело. Исключением считал только интервью у новорожденной панды — наимилейшее животное в мире. Поэтому Марк Яковлевич учил быть дерзкими, все время повторял: «Вы журналисты, а не трепетные барышни. Обращаюсь к вам, трепетные барышни. Если почувствовали нападение, то не стоит защищаться и оправдываться. Все равно проиграете. И помните, лучший способ защиты — это нападение». Лекции не прошли даром, Рита тут же воспользовалась советами преподавателя.
— Что вы голосите на всю деревню? — возмутилась она и перевела весь гнев на себя.
— Девушка, а я о вас навел справки. Наслышан.
— Не верьте, это сказки.
— А вы, девушка, как догадались, где Беликов?
— Интуиция… — запнувшись проговорила она.
— Женская интуиция — раздраженно выкрикнул он. — Нонсенс.
На апоплексичном лице майора бушевала злость. Рита забеспокоилась о его здоровье, но вовремя вспомнила, что кровоизлияние в мозг опасно для здоровья, а когда краснеет лицо, это поправимо. Мужчина не мог справиться с эмоциями, выкрикнул:
— И где же ваш друг сейчас?
Рита сделала большой вдох и уверенный выдох. Взаимная неприязнь нарастала, как ком грязного снега. Но она не была настолько честной, чтобы признаться вслух, как он её нервирует. Но от колкости не отказалась.
— Теперь ваша очередь его искать — отрезала Рита и быстро ретировалась, пока Фёдоров не понял, что она задела его нежное достоинство.
* * *
Рита не торопилась идти домой, хотя и догадывалась, что бабушка нервничает и придумывает страшные истории, главной героиней которых естественно её маленькая беспомощная внучка, которая ушла из дома поздно ночью. Но ещё вчера должна была сходить к Царёвым, проявить соболезнования.
Татьяна Викторовна выглядела ужасно разбито. Она постоянно плакала, тёрла глаза и шмыгала носом. Рите даже показалось, что слёзы проложили на щеках глубокие бороздки.
— Татьяна Викторовна, перестаньте. Я понимаю, это ужасно. Но вы подумайте о Ромочке. Ваши слёзы и истерики плохо влияют на детскую психику. У него может случиться стресс. Вам наоборот нужно сейчас держаться. Давайте я вам успокоительного накапаю.
Женщина смотрела на неё красными воспалёнными глазами. В них была пустота и обречённость.
— Я напичкана этими успокоительными по самое горло. Ты мне лучше скажи, почему так вышло?
— Я не знаю. Никто не знает. Может мне Ромочку к себе забрать? Бабушка присмотрит.
Рита боялась за нервное самочувствие мальчика. С такой бабушкой он сто процентов получит стресс, который будет всю оставшуюся жизнь откликаться непредсказуемым поведением. Доказано, что у некоторых взрослых людей виной омерзительных поступков — детские травмы. Ещё не хватало, чтоб отголоски сегодняшней трагедии проявились у Ромочки лет через двадцать.
— Ой, Риточка, если ты у меня его заберешь, я совсем помру. Я при нём буду успокаиваться. Обещаю. — Она тяжело и прерывисто вздохнула. Трагедия на трагедии. Еще месяца не прошло, как свекровь моя умерла. Но она-то от старости.
— А я её вообще не помню.
Рита не желала переводить тему разговора с дочери Татьяны Викторовны на её свекровь Нину Григорьевну, но понимала, что при упоминание Оксаны женщина продолжала плакать, что естественно. И вот Рита уже битый час безрезультатно пыталась её успокоить. Женщина глубоко вздохнула и переключилась на объяснения. Оказалось — действенно.
— Да, она уехала на родину лет двадцать назад. В Беларусь. — Женщина хмыкнула — Оксанке наследство оставила. Я всё спрашиваю, что тебе свекровь-то моя оставила, а Оксанка говорит, не поймёшь. Что я не пойму? Дом в деревне? Так ему три белорусских рубля цена. Он старый такой, из сруба, возле леса и болота. Продать никому не сможем. А Оксанка говорит, теперь заживём. Была я там — не дом, а хата.
— Оксана получила завещание?
— Нет. Письмо от Нины Григорьевны пришло. Она его как раз перед смертью написала. Она уже не при уме была. Хотя всю жизнь умная была, должности хорошие занимала. Юристом работала и на заводе, и в колхозе, и в конторе. Последний раз на лесовырубке работала. Присылала нам денег. Одна же жила. Да вот и я теперь одна осталась — она всхлипнула.
— У вас внук есть. Вам его надо на ноги поднимать.
— Да.
— А что в письме было? — осторожно, чтобы не показаться бесцеремонной, спросила Рита.
— Не знаю. Оксана его спрятала. Я его искала сегодня весь день — призналась Татьяна Викторовна. — Нет ни письма, ни завещания. Всё я потеряла. За что мне такое?
Рита побоялась продолжать опасную тему, женщина была на грани тихой истерики.
— А в кого Оксана влюбилась?
Татьяна Викторовна скептично фыркнула.
— Влюбилась? А ей не чуждо это чувство? Хотя Ромочку она любила. Может у нее была развита только материнская любовь.
— Она мне сказала, что влюбилась, даже вещи перевезла к нему.
— Какие вещи?
Татьяна Викторовна меркантильно оживилась, видимо сильно беспокоила неполнота дочкиного гардероба. Хотя именно ей теперь придется беспокоиться о достатке в семье.
— Ромочкин отец?…
Вопрос остался висеть в воздухе. Рите показалось, что эти два безобидных слова хлёстко ударили женщину по лицу. Щёки её загорелись, глаза налились злостью. Губы искривились в гримасе ненависти.
— Он к Роме не подойдёт. Я его не подпущу. Он Оксану выгнал и опозорил. Не вздумай называть его имя при мне.
— Я не знаю его имени — честно призналась Рита и сменила тему, вовремя вспомнив: — Да, кстати, бабушка просила уточнить, у вас место в морозилке есть?
— Зачем ей? — не поняла Татьяна Викторовна.
— Курей передаст.
— Зачем мне куры? У нас свои есть.
— А вы хорька поймали?
— Какого хорька? — в глазах появились тусклые лучики жизни.
— Который вам десять курей за ночь передушил.
— Риточка, боже упаси. Не было такого. Каждый день пересчитываю. Как было сорок штук, так и ходят. Вот что теперь будет?
Рита вопрос проигнорировала. Ее как будто кольнули в открытое сердце. Она ведь поверила. А знала же, что нельзя никого слушать с открытым сердцем — медицина запрещает. Как профессионально Оксана обманула ее, переведя все внимание на выдуманного хорька. Не было никакого хорька. Оксана умышленно уводила ее от темы, которую не хотела обсуждать.
— Я пойду.
Женщина кивала головой, как китайский болванчик. Внук оставил игрушки и забрался к ней на колени. Вцепился в шею и уткнулся в волосы. Бабушка обняла мальчика и через улыбку всхлипнула. Ромочка почувствовал болезненное состояние бабушки.
Детей не проведешь, они чувствуют душевную боль близких людей. А еще они
