Кукла Коломбины - Елена Дорош
– Как-нибудь.
– Вот то-то и оно, что как-нибудь. А мне хочется, чтобы хорошо.
Нюрка шмыгнула носом.
– Зато с Кузмина можно снять подозрения. Не мог он нанять убийцу.
– Ты же еще вчера его подозревала! – удивился Афанасий Силыч.
– Ну а теперь передумала. То есть не передумала, а по всему понятно, что непричастен он.
– Как так? А ну-ка расскажи подробнее, – тут же зацепился за ее слова тятенька.
Вот дура! Ляпнула на свою голову! Теперь выкручивайся.
– Потом все расскажу, ладно? Скоро на работу, а мне еще белье гладить. Фефа просила.
– Хорошо. Только это что же получается? Подозреваемых не осталось?
– Один Судейкин, – вздохнула Нюрка.
– Так давай его покрепче в оборот возьмем. Подключу еще одного агента, чтоб наверняка.
– Аркадий Нестерович уверен, что это не он.
Афанасий Силыч подергал себя за ус.
– Я с этими куклами всю голову себе изломал. Да и ты тоже. Вишь, как с лица спала.
– Ничего, отъемся потом. Нам бы только убийцу найти.
– А если мы все же ошибаемся и куклы тут для отвода глаз? Помнишь, я говорил?
Нюрка отстранилась, достала из кармана платочек и высморкалась.
– Нет, тятенька. Не для отвода они. Не пойму только одного.
– Чего же?
– Почему Судейкина делает вид, что этого не понимает.
Фотография
Фото Судейкиной она увидела в одной из лавочек. Потом выяснилось, что Ольгу часто снимали для открыток и художественных фотографий. Из тех, что некоторые романтичные девицы вешают над кроватью.
С тех пор Нюрка носила снимок с собой. Показывала везде, где искала кукол.
Нынче хотела выложить его из сумки, но вдруг спохватилась.
Надо бы в сыскную часть снести. Судейкина у них косвенно по делу об убийствах проходит, даже не как свидетель, – поэтому фотографии ее в деле нет.
Но если все повернется по-другому? Окажется, что Судейкина в этом деле увязла больше, чем кажется? Метнутся тогда за снимком, а он тут как тут!
С самого утра она дома не бывала. Явилась Варвара Модестовна и попросила об услуге: сбегать в мастерскую за мужниными ботинками, что отдала в починку, а забрать все не могла.
Нюрка побежала, а вернувшись, хотела сказать Фефе, что за керосином теперь надобно в самый конец Литейного идти, однако в доме было пусто. Только ходики на стене отсчитывали минуты.
Тик-так, тик-так.
Нюрка почему-то вдруг рассердилась.
Ну вот, так всегда! Когда Фефа нужна позарез, она оказывается или на рынке, или еще где!
А может, опять с Таней болтает в скверике?
Нюрка поскакала вниз, завернула за угол и стала вертеть головой в поисках пропажи.
Таня в самом деле гуляла с полковничьим отпрыском, но Фефы рядом не было.
– Аннушка! – заметив ее, крикнула соседка и помахала рукой.
С тех пор как Фефа помогла поставить на ноги ее мать, девушка относилась к Чебневым с особым почтением.
Нюрка подошла и улыбнулась в ответ на Танину приветливость.
– Я Фефу ищу. Не видали?
– Она в лавку скобяную пошла. Нужда какая-то по хозяйству. Сковорода, что ли, распаялась. Там мастер хороший.
– Ну ладно. Пойду тогда.
– Да подожди. Постой со мной. Свежим воздухом подышишь, и мне веселей. Артемий мой в песочнице сидит. Любит в земле ковыряться, даром что барич. А Феофанию Елисеевну мы вместе подождем. Она скоро уже.
Нюрка осталась, и Таня на радостях, что есть с кем поболтать, стала рассказывать, как хорошо ей живется у полковника. Хозяева добрые, не ругают, отпускают, когда есть надобность, и жалованье не задерживают. Не то что некоторые. Если бы не больная мать, она бы и вовсе счастлива была. А из-за нее все время на нервах. Беспокоится, не случилось ли чего в ее отсутствие.
– Сама знаешь, родня все равно дороже. Вот и тревожусь цельный день. А чего это у тебя? Снимок, что ли, фотографический?
Нюрка все еще держала в руке фотографию Судейкиной.
– Ах это? Да просто… забыла выложить.
– Дама красивая в наряде? Я люблю такие. Ну, когда со стихами или пожеланиями. Иногда даже покупаю. У меня над кроватью штук пять висят. Одна красивше другой. Больше всего нравится с амурами и сердечками. Прямо душа радуется, когда смотрю. А у тебя какая? Можно глянуть?
Продолжая высматривать Фефу, Нюрка протянула снимок.
– Хорошенькая, сил нет! – вынесла вердикт Таня, любуясь изображением.
– Хорошенькая, – кивнула она, думая о своем.
– На Марию Глебову похожа.
От неожиданности Нюрка чуть не подпрыгнула.
– На кого?
– Ну, на землячку мою из Глебова. Наша деревня в Ярославской губернии дворянам Глебовым принадлежала, по ним и у нас всех та же фамилия. А Мария и Прокофий еще и родней нам приходились. Дальней, правда. Мария – не помню уже, как по батюшке – красивая была. Худовата малость, зато шея лебединая. Муж Прокофий любил ее очень, хоть и болела она все время. Сынок у них был. Афанасий. Все учили его, пестовали. Потому он в деревне не остался, подался сначала в Ярославль, а уж потом в столицу. Однажды Глебовы через матушку мою гостинец ему передавали. Мы с ней вдвоем жили. Кормильца давно потеряли, вот мать и подалась в Петербург. Были у нас тут и другие земляки. Звали. Мол, приедешь, поможем устроиться. В деревне без мужика туго, а тут работу какую-никакую можно найти. Вот мы с матушкой…
Нюрка, слушавшая с жадным любопытством, перебила:
– А что гостинец? Доставили?
– А как же! Он – Афанасий Прокофьевич, то есть – коллежским секретарем стал. В люди выбился, значит. Жили они с семьей при горном институте. На Васильевском острове. Афанасий при том институте и служил. Я совсем маленькая была, а помню. Жена у него была и детки. Двое. Все бы хорошо, но Афанасий к рюмке прикладывался. Жена его – Катерина вроде – чаем нас поила и все жаловалась, что муж пьет и домой часто не приходит. Завалится в кабак и сидит там до последнего. Дочка ихняя ходила его искать. Это ж надо! Ребенку приходилось пьяницу домой волочить! А как иначе? Замерзнет где-нибудь в сугробе или изобьют до смерти. Пьяный, он за себя не ответчик, это уж известно.
Нюрка сглотнула невесть откуда взявшийся в горле комок.
– А как девочку звали, не помните?
– Не помню, – потрясла головой Таня. – Я тогда больше о еде думала. У них пирог сладкий был. Все прикидывала, можно еще кусок взять или нет.
Она засмеялась, прикрывая рот рукой.
– Эта женщина на снимке в самом деле похожа на Марию Глебову? – пристально глядя на нее, спросила
