Дневник служанки - Лорет Энн Уайт
– Не могу вам сказать. В данный момент мы пытаемся установить ее местонахождение.
– Она замужем за Джоном Риттенбергом.
– Вы произнесли это имя так, словно мы должны его знать, – сказала Мэл.
– Простите, я все время забываю, что не все обожают зимние виды спорта. Джон Риттенберг – олимпийский чемпион по скоростному спуску и слалому. В 2002 году на зимней Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити он принес Канаде две золотые медали. Болельщики прозвали его Берг-Бомба. Он вырос неподалеку отсюда – в поселке на склоне гор Норт-Шор. В тех краях его считают – или считали – местной легендой. Джон ходил в ту же школу, что и я. Мы, младшеклассники, все мечтали стать такими, как он. Джон притягивал девчонок как магнит и устраивал просто улетные вечеринки у себя дома или на базе горнолыжной команды в Уистлере. Пару раз ситуация вышла из-под контроля, и пришлось вмешаться полиции, чтобы немного утихомирить тусовщиков. А потом Джон женился на Дейзи Уэнтворт – она из тех самых Уэнтвортов, которые владеют горнолыжными курортами и полями для гольфа по всему миру. Это ее отец, Лабден Уэнтворт, основал компанию «Терра Уэст». Дейзи говорила мне, что Джон теперь работает в штаб-квартире «Терры» в центре города. До этого они жили в Колорадо, Джон управлял там курортом «Сильвер Аспенз», но когда Дейзи забеременела, ей захотелось быть поближе к родителям, и они переехали в Ванкувер… – Он снова немного помолчал. – Пожалуйста, скажите, что с ней.
Мэл покачала головой.
– Мы сами пока не уверены. Возможно, все в порядке. На данном этапе расследования нельзя ничего сказать точно – мы пока только собираем информацию. Спасибо, мистер Бинти, вы нам очень помогли. Кстати, вы, случайно, не знаете фамилию этой Ванессы – беременной подруги Дейзи?
– Знаю. – Бинти кивнул. – Ее фамилия Норт. Ванесса Норт.
Дневник
Ветер обрывает листья с деревьев и свистит в ветвях. Я сворачиваю на подъездную дорожку дома Риттенбергов.
Я выгружаю из машины пылесос и все остальное, вхожу в дом и почти бегом поднимаюсь на второй этаж. Тяжело дыша, я захожу в главную ванную комнату. Все еще думая о Чарли Уотерс, я открываю корзину для грязного белья.
Каждая такая корзина имеет особенный запах – запах человеческого тела, к которому примешиваются ароматы шампуня, лосьона, дезодоранта, духов. Сейчас мне в ноздри бьет запах Дейзи и Джона. В голове у меня что-то неблагозвучно стучит, пока я торопливо обшариваю карманы одежды в поисках предметов, которые не должны попасть в стиральную машину. В ушах у меня раздается хриплый хохот, и на мгновение я замираю.
Воспоминания… Запах разбудил воспоминания, и я снова слышу заглушающие хохот обрывки музыки. Эти звуки поднимаются откуда-то из глубины, из самого темного уголка моей памяти, где они были заперты словно в банковском хранилище с толстой дверью. Старые, когда-то популярные мелодии. Громкие голоса, которые кажутся такими знакомыми… Снова хохот, глумливый, издевательский, поощрительный. Мои руки начинают трястись, и я делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться, потом лезу в карман фартука и достаю пластинку жевательной резинки с корицей. Довольно острая штука, почище перца. Я отправляю жвачку в рот. Резкий вкус обжигает мне нёбо и язык, прочищает мозги. Теперь я могу сосредоточиться. Я жую, жую, жую, а мои руки собирают белье в охапку. Я несу его вниз, где стоит стиральная машина.
Загрузив белье в барабан, я включаю машину и иду в кухню. На завтрак у Риттенбергов опять были яйца. В воздухе висит жирный запах пережаренного бекона, от которого меня начинает подташнивать: вот уже десять лет я строго придерживаюсь веганской диеты. Споласкиваю тарелки и ставлю их в посудомоечную машину. Я стараюсь не смотреть в ту сторону, где в гостиной висят на стене огромные фотопортреты Берга-Бомбы, но все равно чувствую, что они здесь. Они притягивают меня как магнит. Можно подумать, сам Джон, золотой бог скоростного спуска, стоит там во плоти и дразнит меня. Посмотри на меня, Кит! Посмотри скорее! Разве в твоем школьном шкафчике не висела моя фотография, маленькая толстая Катарина Говнович? Вот же я, смотри на меня, смотри!..
Чувствуя, как покалывает кожу от прилива крови, я хватаю большой нож для мяса и начинаю яростно мыть его под струей воды. Мои глаза прикованы к лезвию – острому, сверкающему лезвию. Я представляю, как рука Дейзи или Джона сжимает эту рукоятку, когда он или она что-то режут или разделывают. Когда они… Нет, к черту! Я больше не могу сдерживаться.
Я поднимаю голову и смотрю на фотографии рядом с камином. Пальцы сами собой стискивают рукоять ножа. Я представляю, как я кромсаю, полосую, режу проклятые фото. Ах ты!.. Черт, я порезалась. Этого только не хватало.
Я спешу в ванную, нахожу коробочку с пластырями и заклеиваю палец. Несколько капель крови падают в раковину, и я смываю их водой, которая на несколько секунд становится розовой. Я смотрю, как она утекает в слив, и мои мысли становятся все мрачнее. Я попалась. Надо было позвонить Холли и отказаться от этой работы. Со всех ног бежать из «Розового коттеджа». Но я не смогла побороть искушения, я открыла крышку ящика Пандоры, и теперь одному только богу известно, что меня ждет. Бежать поздно. Я лечу в пропасть, и спасти меня некому.
Немного успокоившись, я начинаю вытирать пыль, пылесосить, приводить комнаты в порядок. У входной двери валяются ботинки Джона, и я открываю стенной шкаф в прихожей, чтобы их убрать. В шкафу на вешалках аккуратно висят куртки и шарфы, стоит корзина с теплыми зимними перчатками. На специальных крючках на дверце я вижу запасные автомобильные ключи. Судя по брелокам, Риттенберги ездят на «ауди» и «БМВ». Это я запоминаю. Я собираю все сведения, которые могут мне пригодиться. Собираю и запоминаю.
Когда я поднимаюсь наверх, чтобы пропылесосить кабинет Джона, то неожиданно для себя натыкаюсь на золотую жилу. Подумать только, мне даже стараться не пришлось!
Я чистила ковер, торопливо водя щеткой пылесоса по жемчужно-серому ворсу, и случайно задела бедром рабочий стол. От толчка неожиданно включился монитор стоявшего на нем компьютера. На несколько секунд
