Мертвый кролик, живой кролик - Елена Ивановна Михалкова
На папашу, который ищет блудного сынка, Севостьянову было наплевать. А Тамаре даже приятно подложить свинью.
Будь жива Нина, он бы, конечно, сразу позвонил ей. Но Нина умерла. А ради этих двоих он пальцем не шевельнет. Не просто так пацан свалил из дома.
Тамара еще и головореза какого-то наняла! Ух и рожа! Кожанка на груди не сходится, трещит по швам. Севостьянов как увидел его, решил было, что ему конец. Придушит как птенца. Вроде как лишнего свидетеля… И пока разговаривали, старался не поглядывать в ту сторону, откуда должен был прийти Егор.
Но головорез разговаривал уважительно, а когда Севостьянов с перепугу его осадил, даже перешел на «вы».
«Вернется Егор – поговорю с ним начистоту».
Севостьянов почувствовал, что нужно выпить. Немного, чисто для храбрости: выбить страх от встречи с частным сыщиком.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мордовин увидел объявление об исчезновении мальчика-подростка случайно. Он зашел на «Одноклассники», и в глаза ему бросился чей-то перепост: «Пропал ребенок!» Некоторое время Мордовин неприязненно рассматривал фотографию. Видал он того ребенка! Здоровенный лось, хамло каких поискать.
Нынешние подростки все такие. Посмотришь на них – по каждому плачет тюрьма. Одеты по-уродски. Волосы крашеные. Матерятся, орут…
В объявлении написано «Егор Забелин». А пацан соврал, что он – Леня… Лживый сукин сын. Весь в отца. Морда – вылитый Юрка!
Может, все-таки позвонить Забелину-старшему? Рассказать, что его сынок побывал здесь. А если не самому Забелину, то в полицию или волонтерам – номер есть в объявлении…
Но нелепое вранье Егора не давало Мордовину покоя. Подросток, который в глаза бесстыдно лжет взрослому, – прожженный тип. К тому же пацан наверняка собирался его шантажировать…
Мордовин поморщился, вытащил телефон и позвонил Колодаеву.
– Рома! Как я рад тебя слышать! Приятно, что ты не забываешь старого друга. Прости, я немного приболел, перезвоню тебе чуть позже, с твоего позволения…
– Заглохни со своими позволениями, – оборвал его Мордовин. – Парень к тебе приходил?
– К-к-какой п-парень?
Мордовин усмехнулся.
– Забелинский. Когда он у тебя был?
Трубка безмолвствовала.
– Выкладывай, – жестко приказал Мордовин.
Колодаев начал блеять и изворачиваться. В конце концов признался, что сунул Егору денег, и Мордовин удовлетворенно кивнул: так он и думал.
– Много ты ему дал?
– Тридцать тысяч… Все, что у меня имелось на тот момент, я не держу большие суммы дома наличными, это чрезвычайно опасно… В соседнем поселке в прошлом году ограбили целую семью…
– Заткнись. – Меньше всего Мордовина интересовали страхи Колодаева. – Пацан убег из дома и до сих пор не вернулся. Полиция может прийти ко мне и к тебе.
– Я ни при чем! – взвился Колодаев. – Я буду все отрицать, эта глупая история не имеет ко мне никакого отношения!
– Ты идиот, что ли? Если соседи расскажут, что видели парня возле твоего дома, менты возьмут тебя за яйца.
– Не смей говорить со мной в таком тоне!..
Мордовин скрипнул зубами.
– Паша, – как можно мягче сказал он. – Не вздумай врать, что не видел мальчишку. Скажи: был, расспрашивал про погибшую мать. Тебе нечего было ему ответить. Он ушел.
Из трубки донеслось сопение.
– Выходит, он и у тебя побывал. – Колодаев перестал заикаться, и Мордовину это не понравилось. – Что ты ему рассказал?
– Я ему ничего не рассказывал. За кого ты меня принимаешь!
Мордовин вспомнил, как пацан крутился в гараже вокруг «Кадиллака», и поморщился.
– Скажи правду, Рома. Ты нас выдал, да?
– Что ты несешь, дурак!
– Учти, я не стану выгораживать тебя и Забелина! На скамье подсудимых вы будете сидеть рядом со мной!
«Пристрелить его, что ли», – неожиданно подумал Мордовин.
– Я оставил письмо у нотариуса с указанием вскрыть после моей смерти, – испуганно сказал Колодаев, словно прочтя его мысли. – В нем изложены все подробности событий пятнадцатого октября две тысячи девятого года…
– Врешь. Ничего ты не писал. Пожилился бы платить нотариусу. Что я, не знаю тебя, что ли…
– А вот и написал, вот и написал! – плаксиво закричал Колодаев.
– Вбей в свою тупую башку: Егор Забелин был у тебя, расспрашивал о матери. О его исчезновении ты ничего не знаешь. Отцу его не звонил, потому что последние десять лет вы не разговариваете из-за пьяной ссоры. Ты все запомнил, Паша?
Он нажал отбой, не дожидаясь ответа.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Все надежды на Севостьянова оказались тщетны. Егор понял это, как только взглянул на старика. Тот едва стоял на ногах. Заметив выражение его лица, Севостьянов подмигнул:
– Было что отметить! Давай-ка тащи нам закуску…
– Я пить не буду, – испуганно сказал Егор.
Старик захохотал в голос:
– Тебе никто и не предлагает! Когда бриться начнешь, тогда посмотрим.
Севостьянов стоял в проеме сарая, придерживаясь за дверной косяк. Но речь у него была связная и четкая, и Егор подумал, что, может, старикан не так пьян, как кажется.
– Откуда закуску нести? Из холодильника?
– Из холодильника я и сам могу! В погреб слазь. Пару банок вытащи.
– С чем?
– Какие на тебя смотрят, те и тащи.
В погреб Егор уже спускался прежде. Нужно завернуть за угол дома, где из кустов крапивы торчит маленькая кирпичная постройка, которую Севостьянов называет ледником, толкнуть металлическую дверцу, включить лампочку под потолком, размотать шнур, поднять тяжеленную крышку погреба в полу, спустить вниз на шнуре другую лампочку и самому осторожно слезть по крутой лестнице. Внизу промозгло и пахнет как в могиле. Зато на стеллажах выстроились банки с солеными помидорами, огурцами, грибами и даже с вишней в сладком сиропе. Вишня трехлитровая, здоровенная. Егор как раз такую вытаскивал в воскресенье по просьбе старика.
Он толкнул дверцу, нащупал на стене выключатель. С усилием потянул крышку погреба и оставил открытой. Снял смотанный провод с гвоздя и принялся медленно, чтобы не разбить лампочку, опускать ее вниз, как крючок с наживкой в черную прорубь.
Его снова обожгло страхом. Наверное, от темноты под ногами, которую тусклый свет лампочки проталкивал вглубь, словно утрамбовывал, и на самом дне погреба темнота собиралась в плотную черную массу.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вода зашумела в стояке, и
