Мертвый кролик, живой кролик - Елена Ивановна Михалкова
Небольшими группками потянулись к лесу. Севостьянов задержался и вдруг увидел соседа. Тот подправлял засов на калитке.
– Юрий! – окликнул он. – А ты чего не собираешься?
Тот что-то забормотал в ответ. Севостьянов вдруг понял: да Забелин и не планировал идти на поиски! Выступил – и обратно на свой огородик.
Недоверчиво усмехаясь, он рассматривал Юрия. И тут как чертик из табакерки выскочила Тамара.
– Василий, да ведь незачем в лес идти, – очень убедительно сказала она.
– Почему незачем? – не понял он.
– А какая разница, найдут ее или не найдут?
Севостьянов усмехнулся:
– Ну, разница очень даже есть. Если найдут, будет тетка Лиза живая. А не найдут, будет мертвая.
– Вот я и спрашиваю тебя, Василий Семеныч: какая разница? – вкрадчиво повторила Тамара.
Севостьянов непонимающе замолчал.
– У вашей Лизы ни детей, ни внуков, – напомнила Тамара. – Ей сколько? Восемьдесят четыре?
– Восемьдесят шесть, – неохотно сказал Севостьянов.
– Ну вот! Восемьдесят шесть… Развалина! Если не сегодня помрет, то через месяц-другой. Может, еще будет мучиться перед смертью от какой-нибудь опухоли. А в лесу вечерком на закате уснет тихонечко головушкой во мху, а утром не проснется. Разве плохо?
Тамара так светло и безмятежно описывала лесную смерть Елизаветы, что Севостьянов дрогнул. Ему представилось, как долговязая Елизавета снимает с головы платок и ложится в густой изумрудный мох с умиротворенной улыбкой на губах.
Он тряхнул головой.
– Пасторальную картинку рисуешь, Тамара. Себе бы, поди, такой смерти не захотела? Лучше в теплой постели умирать, нет?
– А это каждому свое, – снисходительно сказала Тамара. – Может, Елизавете господь бог судил в лесу помереть.
– Или она просто дура старая, – сказал Севостьянов. – Насчет господа бога я не в курсе, а в старых дур верю. Навидался за свою жизнь.
Он косо глянул на молча стоящего с отверткой Юрия и ушел.
Перепуганную Елизавету нашли на втором часу поисков.
Самое неприятное, что все вышло так, как говорила Тамара. Старуха умерла спустя четыре месяца. Смерть ее прошла почти незамеченной.
Мальчишки у Забелиных росли шебутные, веселые. Севостьянов был равнодушен к детям, но за этими двумя ему нравилось наблюдать. Годовалые они были неотличимы друг от друга. Чуть подросли, стала заостряться разница. Один – головастый увалень, крупный, как медвежонок, повсюду лезет. Второй – чисто олененок. Ножки тоненькие, шейка длинная. Взбрыкнул и поскакал. Потом замер, разглядывает что-то в траве, ресницами машет. Смешные!
В Нине Севостьянов так и не разобрался. Она целыми днями присматривала за детьми. Когда сыновья спали, сидела с книжкой, расстелив покрывало на лужайке. Приветливая, улыбчивая. Часто спрашивала, не мешают ли им с женой мальчишки. Но за этой приветливостью Севостьянову чудилось что-то странное. Несколько раз он видел, как она, направляясь куда-то, останавливается и замирает, словно забыла, куда шла. Смотрит в пустоту, и взгляд как у лунатика. Жена сказала, у женщин такое случается от недосыпа.
Может, и правда дело в недосыпе. Но у Севостьянова от ее лица мороз бежал по коже. Однажды после такого «замирания» Нина очнулась и повела мальчишек ловить головастиков в пожарном пруду. Севостьянову до сих пор неловко было вспоминать, как он тайком потащился за ними. Ему привиделись, будто кошмар наяву, двое утонувших пацанят и Нина на берегу пруда все с тем же сонным, ничего не выражающим взглядом.
Никто, естественно, не утонул. Наловили головастиков в банку и отправились домой, по уши в грязи.
Когда у Якимовых на другом конце деревни случился пожар, погорельцы пошли просить денег по соседям. Тамара не дала ни копейки. Севостьянов при случае спросил: почему?
– Государство им выплатит страховку. – Тамара пожала плечами. – Нам-то за что расплачиваться? Не меня надо спрашивать, а тебя. Ты, Василий, почему дал им денег?
– Пока они ту страховку выбьют, пройдет много времени. Людям надо где-то жить, одеваться…
– У этих людей родственники в Казани. Пускай туда едут и живут. А они на чужом горбу хотят прокатиться.
Про родственников в Казани Севостьянов не знал и заткнулся.
Тамара с ее прагматичным подходом к действительности занимала его. Севостьянов восхищался тем, как ловко она балансировала, чтобы не вызвать осуждение общества и в то же время соблюсти свои интересы. К его удивлению, они с Юрием быстро заслужили славу отзывчивых соседей. Тамара умела одарить ненужным кабачком так, что человек чувствовал себя облагодетельствованным. Она нравилась людям. Не была болтливой, но умела высказаться вовремя и к месту. Севостьянов заметил, что меньше чем через год все вокруг были уверены, что Забелины принимали участие в поисках заблудившейся старухи наравне с остальными.
А потом появилась кошка.
Первым ее заметил Севостьянов. Тощая, длинная, с роскошным хвостом. Белая в зеленом ошейнике. Домашняя, значит.
Кошка гадила в Тамарином укропе, изогнув хвост вопросительным знаком.
– А ну пшла! – рявкнул Севостьянов.
Кошка метнулась прочь.
«Ну все, повадилась», – подумал он и оказался прав.
Несколько дней спустя Тамара пожаловалась, что приблудная тварь разрывает ее грядки. Незваную гостью гоняли, но она возвращалась снова и снова. В конце концов озверевшая Тамара провела расследование.
Выяснилось, что кошка принадлежит Каблуковым.
Каблуковы, Виталий и Ирина, жили через дом от Забелиных. Севостьянов с ними почти не общался. Виталий был из породы умников, он таких недолюбливал. Интеллигент гротескного вида: жиденький, сутулый, с бородкой и в очках. Несмотря на карикатурный облик, Каблуков был рукастый мужик и взаправдашний ученый. Севостьянов зачем-то помнил, что он занимается нелинейно-оптическими кристаллами.
Когда Тамара пришла с претензиями, Каблуков поднял ее на смех.
– Милая моя, кошка – это не собака, ее на цепь не посадишь. В деревне кошки испокон веков гадили, гадят и будут гадить где пожелают! Такова их кошачья природа.
– Вот пусть она на вашем участке и серит! – злобно сказала Тамара.
– Я, конечно, попрошу ее об этом, – с издевательской ухмылкой пообещал Каблуков. – Но она чрезвычайно мало прислушивается к моему мнению. Я для нее, увы, не авторитет, уважаемая Тамара Григорьевна!
Тамара нехорошо ухмыльнулась.
– А может, ружье для нее будет поавторитетнее?
– Намеренная порча чужого имущества? – прищурился Каблуков. – Не советовал бы. Кошка наша, документы имеются. У нее, между прочим, и фотография в паспорт вклеена.
– Заприте ее дома!
– Вы меня извините, но у вас одна идея безумнее другой. Это в городе, милая моя, кошку можно запереть в квартире. А в деревне кошка орет и раздирает косяки. У нее есть ум и жажда жизни. Удержать ее в
