Дик Френсис - Миллионы Стрэттон-парка
Внутри этой семьи действовала своя система наказаний – я видел, что она есть, но, что это конкретно, не догадывался. Прегрешение Форсайта было для них, вероятно, не столь важно само по себе, сколько потому, что они заплатили за него дорогой ценой. Они приобрели над ним власть взамен своей помощи. Если угроза разоблачения все еще висела над ним, он, по моему мнению, должен был сделать все, что от него потребуют.
Роджер говорил, что Марджори держала Конрада на крючке, что он всегда уступает, стоит ей только нажать на него.
Я сам, по собственной воле, не осознав возможные последствия, дал согласие попытаться выяснить, сколько и кому должен Кит, а также узнать, какое давление может оказывать на Конрада предполагаемый архитектор новых трибун, оказавшийся Уилсоном Ярроу, о котором мне что-то было известно, но что, никак не припоминалось.
Использует ли меня Марджори, гадал я, чтобы получить факты, которые усилили бы ее хватку в управлении семейством? Настолько ли она хитра, чтобы догадаться, что может заручиться моей помощью, если использует мою заинтересованность в процветании ипподрома? Неужели она такая умница, а я такой уж простофиля? Возможно, так оно и было.
Я все еще верил, что она искренне хочет, чтобы ипподром процветал, даже несмотря на то, что вначале она пыталась использовать меня как инструмент в своей политике отказа от перемен.
Сама Марджори не стала бы, да и не могла взрывать трибуны. Если с моей или кого-либо еще помощью она узнала бы, кто это сделал или нанял людей, чтобы сделать это, она совершенно не обязательно, думал я теперь, стала бы требовать публичного или с помощью закона воздаяния по заслугам. Не было бы ни суда, ни осуждения или официального приговора. Стрэттоновское семейство, и прежде всего сама Марджори, запрятали бы еще одну тайну в семейный архив и использовали бы ее для шантажа друг друга. Я сказал Форсайту:
– Когда ты ходил в школу, ты записывался в кадеты?
Он удивленно уставился на меня:
– Нет, конечно же, нет.
– Почему «конечно же»?
– Только круглому идиоту может нравиться маршировать в форме и слушать, как на тебя орут.
– Так начинаются фельдмаршалы.
Он презрительно фыркнул:
– Одержимые властью кретины.
Я от него устал. Мне было ясно, что вряд ли он в своей жизни брал в руку деткорд или саму взрывчатку, – этим могли заниматься мальчики в кадетских отрядах. Форсайт, по-видимому, не улавливал даже хода моей мысли.
В кабинет вошли Кристофер, Тоби и Эдуард, они держались вместе, как будто готовились к бою.
– Что случилось? – спросил я.
– Ничего, папочка. – Кристофер немного успокоился, взглянув на Форсайта. – Полковник просил, чтобы ты подошел туда и показал, где установить краны для воды.
– Вот видите! – со злорадством произнес Форсайт.
Все еще опираясь на костыли, я прошел мимо Форсайта и вместе с ребятами вышел в дверь, и, хотя я слышал, как за мной идет Форсайт, я уже не опасался – и совершенно правильно – никакого нападения с этой стороны. Опасность подстерегала меня у входа в большой шатер, откуда вывалила целая куча Стрэттонов, похожая на свору собак, пытающуюся перехватить меня на полпути к шатру. Мои трое сыновей остановились, они были слишком малы, слишком неопытны, чтобы не спасовать в подобной ситуации.
Я сделал еще один шаг и остановился. Прямо передо мной полукругом выстроились Стрэттоны: слева от меня Конрад, затем женщина, которой я не знал, за ней Дарт, Айвэн, Джек с расквашенным носом, потом Ханна и Кит. Кит стоял от меня справа, и я мог видеть его краешком глаз, что мне очень не нравилось. Я отступил на полшага, чтобы видеть, если он сделает угрожающее движение, и Стрэттоны восприняли это как общее отступление. Они все шагнули вперед, скучившись еще ближе передо мной, и Кит опять выпал из поля моего зрения, для того чтобы увидеть его, мне нужно было специально крутить головой.
Кристофер, Тоби и Эдуард заколебались, дрогнули и расступились в стороны за спиной у меня. Я чувствовал, как они напуганы и какой страх испытывают. Они отодвинулись вбок, потом я увидел их за спиной у Стрэттонов, они припустились бежать и скрылись в большом шатре. Я их не винил – если бы мог, я сам бы удрал вместе с ними.
– Марджори нет? – с невинным видом спросил я Дарта. И мог бы добавить: «Ну где же мой телохранитель, когда она мне так нужна?»
– Мы ходили в церковь, – услышал я совершенно неожиданный ответ Дарта, – Марджори отец, мама и я. Воскресенье, праздник. – Он чуть-чуть загадочно улыбнулся. – Потом Марджори пригласила нас к ленчу. С нами приехать сюда она не захотела. Почему, не сказала.
Никто не подумал представлять нас, но я понял, что стоявшая между Конрадом и Дартом женщина была матерью Дарта, леди Стрэттон, Виктория. Этой сухопарой, холодной, надменной и отлично вышколенной женщине совсем было неинтересно находиться среди нас. Она окинула меня типично стрэттоновским высокомерным взглядом, и я мимоходом подумал, вошли ли жена Айвэна, Долли, и четвертая жертва Кита, Имоджин, в эту семью столь же органично, как она.
Форсайт встал слева от меня, рядом с Конрадом, не обратившим на него ни малейшего внимания.
На миг в проходе в большой шатер показался Роджер, заметил строй Стрэттонов и тут же повернул назад.
Я обозрел полукруг осуждающих лиц и свинцовых глаз и решил опередить противников и самому перейти в наступление. «Уж лучше выстрелить хоть раз, чем вообще не стрелять», – подумал я.
– Так кто же из вас, – брякнул я без обиняков, – взорвал трибуны?
Конрад возмутился:
– Не будьте смешным.
Заговорить с Конрадом означало повернуться спиной к Киту, и, хотя я шеей чувствовал: опасность, я понимал, что именно Конрад мог бы остановить Кита, если ему заблагорассудится снова наброситься на меня.
Обращаясь к нему, я сказал:
– Сделал это один из вас или по крайней мере организовал. Взрыв трибун – дело стрэттоновских рук. Террористы со стороны ни при чем. Кто-то из своих.
– Чушь.
– Истинная причина того, что вы хотите избавиться от меня, в том, что вы боитесь, что я это выясню. Вы боитесь, потому что я видел, как выглядели заряды взрывчатки перед тем, как их взорвали.
– Нет! – Страстность, с которой Конрад произнес эти слова, говорила сама за себя и выдала его мысли.
– И боязнь того, что, если я узнаю, кто это сделал, я потребую за молчание денег.
Ни один из них не раскрыл рта.
– Что вам нелегко сделать, – продолжил я, – после того, что выкинул Форсайт.
В Форсайта вперились убийственные взгляды.
– Я ему не говорил, – взмолился Форсайт, – я ему ничего не говорил. Он догадался. – И со злорадством добавил: – Он догадался, потому что вы все так гадко обращаетесь со мной, так вам и надо.
– Замолчи, Форсайт, – угрожающе проговорила Ханна.
Я обратился к Конраду:
– Как вам нравятся ваши палаточные трибуны?
Полсекунды Конрад не мог скрыть искренней радости, но Кит тут же проорал над моим правым ухом:
– Мы все равно продаем землю!
Конрад кинул на него взгляд, полный раздражения и неподдельной неприязни, и сказал, что без этих палаток разочарованные любители скачек пачками станут покидать ипподром, чтобы никогда не вернуться, и ипподром вылетит в трубу, оставив такие долги, которые съедят почти все деньги, которые можно выручить за землю.
Кит кипел от злости. Дарт ликовал про себя. Айвэн рассудительно заключил:
– Тенты совершенно необходимы. Нам повезло, что мы их раздобыли.
Все, кроме Кита, согласно кивнули.
Совсем близко, прямо у меня за плечом, я услышал хриплое дыхание Кита. Его намерение не оставляло сомнений.
С угрозой в голосе я сказал Конраду:
– Держите вашего младшего брата подальше от меня.
– Что?
– Если он, – предупредил я, – или вообще кто-либо из вас тронет меня хоть пальцем, большого шатра не будет.
Конрад непонимающе уставился на меня. Я оперся на костыли и сказал:
– Ваш брат знает, что пока в состоянии сбить меня с ног. Предупреждаю, если он, или Ханна, или Джек не оставили желания еще раз попробовать сделать со мной то, что им помешали сделать вчера, завтра утром у вас тут будет пустое поле. – Я кивком указал на брезентовые тенты.
Ханна издевательски ухмыльнулась:
– Так мы вам и поверили.
Конрад возразил мне:
– Вы не можете этого сделать. Это от вас не зависит.
– Поспорим?
Из большого шатра вышел Генри, с ним все мои ребята. Они остановились у входа и стали ждать развития событий. Конрад проследил направление моего взгляда и вопросительно посмотрел на меня.
– Генри, – сказал я ему, – вон тот великан привез большой шатер, чтобы выручить вас потому, что я попросил его. Это мой друг.
Конрад снова возразил:
– Шатер нашел полковник.
– Я сказал, где искать. Если я услышу еще одну угрозу или получу хоть одну царапину от кого-нибудь из вашего семейства, Генри все отвезет домой.
Конрад легко узнавал правду, когда она гремела у него в ушах. Более того, он был реалистом, когда дело доходило до угроз, которые, как он понимал, могли быть выполнены. И на этот раз он быстро оценил ситуацию. Он повернулся и в сопровождении жены и Дарта покинул полукруг. Оглянувшись на меня, Дарт широко улыбнулся, сверкнув зубами. На голове у него сверкнула розовая проплешина, чуть прикрытая пушком, о чем ему совсем не хотелось бы знать.
