Данил Корецкий - Шпионы и все остальные
Пуля отмахнулась.
— Никуда я не собираюсь влезать!
— Ты чего? — удивилась Алевтина. — Иди, задницей потрясешь, покажешься всем, покрасуешься…
— Не то настроение…
— А, так Светка тебе уже рассказала про свой «мерс»? Ну, так и болт на нее! Тем более развеяться надо!
Через три минуты в тесной гримерке за сценой Пуля вползала в облегающее и короткое (но не на уровне лобка, сантиметров на десять ниже) платье а-ля веселая горничная, в то время как Светка с Алевтиной колдовали над ее прической.
— Вульгарно. Но ладно. Ну, пролетишь. Ну, подумаешь! — ворчала под нос Светка. — Ну какая ты, в жопу, Барби. Барби шатенок не бывает. Или блондинки, или брюнетки. И волосы не такие короткие, и… Ой, извини!
Пуля взвизгнула. Диадема с голубыми стразами, которую Светка только что второпях нахлобучила ей на голову, чуть не выколола ей глаз.
— Бл-лин, вот так всегда, когда торопишься! Да сиди ж ты ровно! — Светка поправила диадему. — Ну, все! Красава! Кстати, слева от сцены маленький балкончик, там какой-то важный хрен в костюмчике «Бодджи». Обрати внимание. По-моему, это олигарх из «Форбса», который на яхтах рассекает… Забыла фамилию. Неважно…
Пуля повернулась, увидела себя в зеркале: синие глаза на раскрасневшемся лице, синие камни, запаянная в розовый шелк тонкая фигура, открытые точеные ноги — выглядит соблазнительно!
— Подожди, а песня? — вспомнила вдруг она. — Я ведь слов не знаю!
Взмывая… Ла-ла-ла-ла…Не ведая преград,Крыла-а-атые качели…Летят, летят, летя-а-а-ат!
Фильм про Электроника она смотрела в детстве, что-то вспомнила с пятого на десятое. Да это и в самом деле оказалось неважно. Здесь другое. Сотни нацеленных глаз — внимательных, восторженных, завистливых, алчущих. Многие снимали ее на мобильники. Новое чувство, непривычное. Щекочет. Приятно. Зал заметно оживился с ее выходом. Или это только показалось? Нет, не показалось. Аплодировали так, будто она только что спела голосом Монтсеррат Кабалье…
Потом был танец, что-то вроде ламбады. Ведущий показал несколько движений, Пуля легко повторила их под музыку, затем немного сымпровизировала. Полный восторг. Ну, вообще. На остальных «Барби» никто уже не обращал внимания. Когда объявили аукцион и Пуля сняла с головы диадему с синими стразами, вверх взметнулось множество рук, зал взревел.
— Сколько просите за ваше украшение?
— Начнем с десяти тысяч, — скромно сказала Пуля.
Двенадцать!
Двадцать! Двадцать пять!
Ого — сразу сорок!
— Джентльмен на балконе дает сто тысяч рублей! — объявил ведущий.
Вздох прокатился по залу. Похоже, торг окончен. С балкона поднялся подтянутый мужчина с бледным холеным лицом, поднял руку — жест победителя. Пуля вспомнила: Трепетов. Олигарх из «Форбса». Он вышел на сцену неторопливым уверенным шагом. Поприветствовал публику, поцеловал Пуле руку, принимая выигранный приз. Вручая чек, промурлыкал негромко:
— Не уходите без меня… Я все равно найду вас…
И тут же снова включился электронный бубен: бум-бум-бум.
В гримерке Пулю накрыла новая волна восторгов — подруги праздновали ее триумф. У Поплавской отпустило живот. Светка орала как резаная, чуть не развернула на нее шампанское. Приятное щекочущее чувство не отпускало. Гримерный столик — на середину! Еще шампанского!
В юном месяце апреле…Ла-ла-ла…Ла-ла-ла-ла…И крылатые качели…Ла-ла-ла!!
Возбужденная Пуля танцевала на столике в одних трусиках. Официант вкатил тележку… Выражение полного — полного, блин! — счастья на красной морде. Смеялись, корчились, рожали от смеха. Нет, это надо было видеть! Заходит такой… э-э, а вот шампанское, девушки! О-о-о!!!
— В зал тебе возвращаться не надо, — сказала Алевтина, самая умная среди них. — Будут приставать, я видела здесь нескольких казбеков. Выйдем через аварийный ход, я знаю где…
У аварийного выхода, надежно отгораживая его от улицы, стоял черный «Майбах», рядом дежурил крепкий блондин в костюме. Увидев Пулю, выходящую вместе с подругами, подошел.
— Извините… Семен Романович хотел бы сказать вам слова признательности… Если вас не затруднит, конечно…
Светка издала тихий писк.
— Семен Романович — это вы? — спросила Пуля блондина.
Блондин покачал головой.
— Нет, конечно. Семен Романович в машине. Он…
— Тогда, — перебила Пуля, — передайте ему мои слова благодарности за его слова признательности.
Она направилась было дальше, но тут дверца «Майбаха» открылась, вышел Трепетов с огромным букетом красных роз.
— Рискую показаться назойливым, — проговорил он низким приятным голосом, глядя в глаза Пуле. — И все-таки разрешите проводить вас домой. Никаких поползновений, грубостей, ничего такого. Слово джентльмена.
Пуля подумала, подумала… Завтра еще один день, утром завтрак, днем обед, вечером… Неожиданно для себя она проговорила:
— Хорошо. Ладно. Поехали… Только скорее.
Съезд карликов
Спонсоры не мелочились. Для проведения I съезда ПМЛ был арендован роскошный конференц-зал в «Балчуг Кемпински» на четыреста мест. Лидер партии Бруно Аллегро прибыл на место в «Бентли» эксклюзивного окраса «черный бандит». Его сопровождали два охранника, одолженные ему по случаю Трепетовым из собственного штата, и личный советник в лице известного российского политолога Николая Ефимовича Липова. У парадного крыльца «Балчуга» Бруно встречали журналисты и телеоператоры, представляющие главные СМИ страны и популярные интернет-издания; присутствовала также живописная группа карликов-активистов, вооруженных транспарантами с символикой партии (муравьи, муравейники, крылатые насекомые и прочее) и воззваниями наподобие «Больше возможностей для маленьких людей!» и «Бруно Аллегро — Наш Человек!». Одна древняя бабушка-карлица держала в руках тетрадный лист с надписью «Дайте мне крылья!».
Выйдя из машины, Бруно тут же оказался в окружении микрофонов.
— Легко ли быть маленьким человеком, Бруно Витольдович? — дыхнул «Орбитом» усатый журналист (вопрос накануне согласовывался с Николаем Ефимовичем).
— Трудно! Очень тяжело! Да! — пробасил Бруно. — Я считаю, что маленький народ никак не защищен в мире больших людей! Вот так! Это проблема, я считаю! Даже у кошек с собаками есть свои поликлиники, магазины, парикмахерские, даже эти, как их… Забыл, короче!
— Спа-салоны, — не разжимая губ, подсказал Липов, нависший над его левым плечом.
— Спа-салоны, вот! — радостно повторил Бруно. — На хрена собаке спа-салон, вот скажи, а? Как зайцу велосипед! Ха-ха-ха!! Не, если по чесноку, я собак люблю! Котов не люблю! Не! Крыс ненавижу! Хотя у нас в «десятке» была одна крыса Машка — вот, я тебе скажу…
Липов кашлянул в кулак. Бруно явно несло не в ту сторону.
— Короче, об этом в другой раз! — как ни в чем не бывало перескочил Бруно. — А если по теме, то, конечно, тяжело живется! Потому что у нас, маленьких людей, ничего своего нет! Вот так! Ясно?
— И что вы собираетесь предпринять в этой связи? — подхватила стоявшая рядом кудрявая журналистка в темных очках.
— Как? Ничего я не собираюсь! — выпалил Бруно. — То есть… Я уже собрался! Ага! Уже предпринимаю! Очень предпринимаю! Вот, партию создал! Съезд, это! Потом законы, то да сё, общественность там, телевидение! Все сделаем ништяк, короче!
Бруно запнулся, прикусил нижнюю губу и решительно направился к дверям гостиницы. Липов и охрана поспешили за ним.
— В чем дело? — прошипел за его спиной Липов. — Что за отсебятина? Где твой текст? Мы ведь все разучили утром, каждую фразу разобрали!
— Да у меня все из головы вылетело! — с досадой махнул рукой Бруно. — Чего я, виноват, что ли!
Охранник распахнул перед ним двери, он вошел внутрь и быстро проследовал через холл. Следом ввалилась пресса. Кудрявая журналистка на ходу вела репортаж:
— …идет уверенно, стремительно, чем-то напоминая фигуру Ульянова-Ленина из старых советских фильмов. О, да! Он производит впечатление человека сильного и харизматичного… Рост Бруно Аллегро меньше полутора метров, но в Москве о нем ходят легенды! Это тот самый Бруно Аллегро, человек-ядро, посмотрите! Кстати, обратите внимание, никто из моих коллег-журналисток не пришел на эту встречу в обуви на высоком каблуке! — Она продемонстрировала камере изящную ступню в теннисной туфле. — Этим мы хотим продемонстрировать свою солидарность с маленьким народом! Стать ниже… нет, то есть ближе к ним! Может быть, тогда нам будет легче понять заботы и радости друг друга!
В лифте, где они остались вчетвером с охранниками, Липов продолжал распекать Бруно за вольное обращение с текстом.
— Ну а выйдешь на трибуну — и что? Опять ударишься вспоминать про череповецкую «десятку»? Бруно, запомни: никаких осечек! Наша партия очень молода, но и у нее есть недоброжелатели! Любое неосторожное слово — сразу выцепят, подвесят и высушат! Следи за собой, пожалуйста!
