Данил Корецкий - Шпионы и все остальные
— Ну а выйдешь на трибуну — и что? Опять ударишься вспоминать про череповецкую «десятку»? Бруно, запомни: никаких осечек! Наша партия очень молода, но и у нее есть недоброжелатели! Любое неосторожное слово — сразу выцепят, подвесят и высушат! Следи за собой, пожалуйста!
— Так я и слежу, чего ж я еще делаю, по-твоему! — огрызнулся Бруно. «Кремлевские таблетки» действовали, но не так быстро, как хотелось. Он сцепил зубы, засунул руки в карманы и развернулся к Липову спиной. Перед Бруно оказалось огромное, от пола до потолка, зеркало, в котором отражалось его хмурое, напряженное лицо. — Б…дь! — сказал он и повернулся обратно.
— Останови лифт, — сказал Липов охраннику.
Тот нажал кнопку «Стоп», лифт мягко затормозил.
— В чем дело, Бруно? — спросил Липов.
— Дайте мне коксу! — внезапно взмолился Бруно. — Я волнуюсь, б…дь! Чего непонятно?.. Волнуюсь, да!!! Поэтому все забываю! А с коксом я хоть в рифму, хоть как говорить могу! На один нюх хотя бы дайте! Есть у кого-нибудь кокс, а?
Он вертел головой, переводя взгляд с Липова на охранников. Те молча уставились на него. Откуда-то с этажа доносилась музыка и невнятная речь.
— Никакого кокса ты не получишь. Запомни раз и навсегда, — медленно и зловеще проговорил Липов. — Я тебе только что говорил…
— Тогда идите все в жопу! Я выхожу из игры! — проорал Бруно и бросился к кнопкам лифта, которые заслонял собой один из охранников.
Сдвинуть охранника у него не получилось; он попытался ударить его ногой, но сам каким-то образом оказался на полу. Кто-то грубо схватил его за шиворот и поставил на место.
— А вот это совсем не годится! — говорил Липов, отряхивая пиджак. — С волнением надо справляться!.. Семен Романович говорил, что ты артист, в цирке работал! Должен уметь, тебе не впервой перед публикой выступать…
— Так то под куполом и все такое! А это совсем другое! Здесь говорить надо! — пробормотал Бруно. — Я так не умею!
— Во всяком случае, отступать поздно.
— Ладно, черт с вами…
Повозившись в кармане, он извлек из коробочки еще одну таблетку «Феномина» и незаметно сунул в рот. Авось хуже не будет!
И действительно, он почувствовал прилив уверенности, в голове непривычным хороводом завертелись мысли.
— Всё! Нормально! Теперь поехали! — прокричал он. — Жми кнопку, командир, быстренько! Я — Бруно Аллегро, человек-громкоговоритель! Сейчас такую речь двину — закачаетесь!
В зале сидели одни карлики. Нет, не четыреста, гораздо меньше — многие кресла пустовали. Но все равно их было много — сотни полторы. Бруно еще не видел столько карликов сразу. Они сидели небольшими группками, некоторые поодиночке, — все поодаль друг от друга, словно уцелевшие фигуры на шахматном поле в конце игры… «Маленький народ», — подумал Бруно. Именно что маленький. Он раньше не думал, какие они беззащитные…
Бруно окинул зал внимательным взглядом, отыскивая знакомые лица. Вот маленькие блондинка и брюнетка — Инга с Эльзой. Вот помощник иллюзиониста Кочегар, с которым он как-то подрался в цирке. Вот еще несколько цирковых. Вот бабулька, которая стояла с плакатом «Дайте мне крылья!», другие активисты с улицы. Перед рядами кресел стояла кафедра и длинный стол, накрытый синим сукном. За столом он увидел Пушистика и двух незнакомых типов с окладистыми бородами — чисто гномы из сказки.
Бруно помялся на месте, не зная, что ему делать дальше.
— Садись в президиум, — тихо подсказал Липов.
— Не садись, а присаживайся! — так же тихо огрызнулся Бруно. — Сесть всегда успею!
Он прошел к столу и уселся на свободный стул между Пушистиком и одним из гномов.
— Чего здесь делаешь, Пуш? — буркнул он.
— Заседаю, — сказал Пушистик.
— А чего заседаешь?
— Так, а что делать — приказано. Всех маленьких людей в Москве на уши подняли, сказали: есть партия, надо вступать. Кто не хочет, на того ментов спустят. А ты ж знаешь, как оно у нас — кто в эскорте, кто дурью торгует, кто через форточки квартиры бомбит…
— Так ты давно не при делах, тебе чего бояться-то!
— Я из солидарности! — с гордостью произнес Пушистик. — К тому же мой хозяин подсуетился, чтобы меня в Высший совет избрали.
— Это где Высший совет? — не понял Бруно.
— Здесь. Высший совет ПМЛ. Вот за этим столом. — Пушистик перешел на шепот. — Там, слева от тебя — смотри…
Бруно повернул голову.
— Вот эти два бородатых хрена?
— Тш-ш. Да, это Муромов и Оболенский, председатель Высшего совета и его первый заместитель…
Лицо Бруно мгновенно налилось краской.
— Не понял. Председатель?! А я кто теперь? Я уже не председатель?! Что, пока меня тут не было, все переиграли, выходит?
— Ничего не переиграли, успокойся! Муромов — председатель совета, ты — председатель партии!
— А кто главнее?
— Ты, конечно!
Бруно перевел дух.
— Охренеть можно. Ладно. Там по ходу разберемся. Мне еще речь толкнуть надо, а потом… Хрен знает, что будет потом.
В зале появился Сулимов, следом вошли журналисты с телекамерами. Бородатый гном, сидевший рядом с Бруно (Муромов, кажется), попросил всех присутствующих сгруппироваться в первых рядах, чтобы на телекартинке не было впечатления пустого зала.
Сулимов произнес приветственную речь от лица Правительства Российской Федерации, поздравил собравшихся с регистрацией партии и пожелал всяческих успехов. Сверкали блицы. По залу расхаживал, выбирая ракурс, толстый телеоператор с камерой, казавшийся здесь неестественно огромным, настоящим великаном. Бруно в это время зубрил по бумажке текст своего выступления.
Затем в какой-то момент наступила пауза, загремели аплодисменты, и Бруно почувствовал, как его толкает в бок Пушистик.
— Иди, тебя объявили!
Он вскочил, раскланялся, как привык делать на арене, и на негнущихся ногах прошел к кафедре. На пол кто-то поставил специальную приступочку, чтобы Бруно мог дотянуться до микрофона. Он встал, дотянулся и намертво вцепился в него обеими руками.
— Это, значит… Кхм, кхм-м!
Усиленный динамиками голос гулко разнесся по залу. Бруно мгновенно взмок, на лбу выступила испарина.
— Это вот!.. Короче!.. Здравствуйте, дорогие… Ну, это…
Бумажку свою он забыл на столе. И текст забыл тоже. Начисто. Ни одной буквы не вспомнить. Дорогие — кто? Товарищи? Господа? Карлики? Нет-нет, конечно, не так!.. А как?
Похоже, Бруно впервые в своей жизни испугался. Оробел. И таблетка эта звезданутая, как назло, не действовала. И кокса нет! Засада! Он оглянулся на Липова, увидел, как тот укоризненно покачивает головой. Да и хрен с ним! Не будет же Липов за него говорить!
Бруно сжал зубы. Без долгих раздумий согласился бы он сейчас выполнить самый сложный трюк под куполом без всякой страховки, он готов был весь вечер крутить кренделя на стометровой… нет, на километровой высоте!.. он готов был спуститься на «минус двести» и на «минус пятьсот» и так далее, он готов был как есть провалиться в преисподнюю со всеми потрохами — только бы не стоять здесь, за этой кафедрой!
— Понимаете, я даже не знаю, как к вам обратиться! Забыл! — выпалил Бруно неожиданно для себя. И даже хохотнул коротким нервным смешком. — Может, забыл, а может, просто не знаю!
Он облизнул губы.
— А может, и никто на этом белом свете не знает!.. Нет, ну кто мы такие, а?.. Кто мы? Товарищи? Ну, какие мы товарищи! Товарищи в другой партии заседают!..
В зале рассмеялись. Бруно отер рот, шмыгнул носом и продолжил уже увереннее:
— Может, мы господа? Тоже ни фига! Вот ты, бабулька, — да, ты самая, в кофте! — ты сама себя считаешь господином… тьфу, госпожой?
Пожилая активистка, к которой он обратился, от неожиданности приподнялась с места, ткнула себя пальцем в грудь и с ошарашенным видом стала оглядываться по сторонам.
— Ну, ясно! Вижу, что не считаешь! Сядь, успокойся! Короче, никакие мы не господа, фуфло это все! — Бруно прокашлялся, повращал глазами и гаркнул в микрофон: — Большие люди зовут нас карликами! Мы все это знаем! Каждого из нас хотя бы раз в жизни обозвали карликом! Но мы не карлики! И не лилипуты никакие! Мы — маленькие люди! Маленькие, но гордые! Меня один му… Короче, один дылда обозвал меня карликом прямо по телевизору! На всю страну! А я ему — в рожу!
Кто-то с места крикнул:
— И правильно!
Зал заметно оживился.
— Вот и я говорю! И с каждым так будет! Нечего нас карликами обзывать! Вот! Я предлагаю первым делом принять закон, чтобы никто никого не мог обзывать карликом! Чтобы это слово запретить вообще! Чтоб не только в морду, но еще и срок давали за это!
Раздались аплодисменты.
— А потом надо принять еще закон, чтобы на маленьких людей никто не пялился! А то увидят — и пялятся, как в зоопарке! Достали! И говорить им что-то бесполезно, и вообще! А надо так сделать, чтобы если кто пялится, того в наручники сразу забить — и самого в «обезьянник»! Во, пусть сидит! И люлей накидать, если возбухать начнет! — Бруно поднял руку, чтобы остановить новую волну аплодисментов. — Да ладно, это все фигня на самом деле! Я считаю, что здесь надо все глобально менять! В этой стране… Да, блин, не только в стране, во всем мире полно всякой мутной фигни! Обираловка, запреты всякие! И все не по чесноку делается! А я знаю, почему так! Это потому, что еще ни один маленький человек не был председателем партии! А теперь мы пойдем на выборы, мы займем все важные посты, мы выведем страну из кризиса! — Бруно набрал в грудь воздуху и зычно прокричал: — Я вам обещаю, что все так и будет!
