Репутация - Сара Шепард
Открываю коробочку – внутри прелестный, тоненький золотой теннисный браслет, инкрустированный цепочкой бриллиантов. Он похож на миниатюрный наручник. У меня перехватывает дыхание. Через неделю годовщина нашей свадьбы. Неужели это подарок мне?
Я чувствую, как уголки рта сами собой растягиваются в улыбку. И в ту же секунду понимаю, что мне намного, намного лучше.
15
Лора
Суббота, 29 апреля 2017
Вернувшись после похорон Грега, мы втроем – Олли, Фредди и я – плюхаемся на диван. Фредди капризничал всю службу и наконец, наконец-то заснул. Как можно осторожнее я опускаю его в манеж. Выпрямляюсь, и сердце у меня замирает при виде этого маленького, уютно свернувшегося тельца, этих тонких век, прозрачных, как крылышки бабочки.
Что бы он подумал, если бы знал, что его папа умер?
Эта мысль пронзает меня, но в это мгновение Олли придвигается ко мне вплотную и одной рукой ласково обнимает за талию.
– М-м-м.
– Олли. – Я отодвигаюсь. Олли настойчивее привлекает меня, обхватывает мою голову ладонями и агрессивно целует в губы. – Олли, – повторяю я, – что на тебя нашло?
Он задирает подол моего платья, шарит рукой по резинке трусов.
– Давай сделаем еще одного ребеночка.
– Прямо сейчас?
– Да ладно тебе. – Он хватает меня за руку, рывком притягивает к себе. – Да, вот прямо сейчас. Давай сделаем.
– Нет, – я почти рычу. И на этот раз я его отталкиваю. Сильно.
У Олли расширяются глаза. Сначала вид у него растерянный, даже раздраженный, но он берет себя в руки.
– Прости, малыш. Но ты такая классная, вот я и…
Теперь моя очередь чувствовать себя виноватой.
– Нет, это ты меня прости. – Я чувствую, как в груди закипают слезы. – Я просто… Весь день сегодня наперекосяк, да? Мыслями я где-то совсем в другом месте.
– Я понимаю. – Он обеими руками массирует себе шею. – На этих похоронах – прощались-то мы примерно с моим ровесником, – знаешь, я вдруг подумал, какая же быстротечная штука жизнь. И что надо успеть схватить ее за рога, а я так тебя люблю. Ты же это знаешь, верно? Я очень тебя люблю.
Мне удается только кивнуть в ответ. Я самый дурной человек на этом свете.
Мы поглубже забираемся на кушетку. Я позволяю Олли гладить себя по руке. Сижу с опущенной головой, чувствуя, что на плечи навалился тяжелый груз. Кажется, я сделала ошибку, оттолкнув его. Ситуация у меня ужасно сложная, все держится на волоске, того и гляди правда всплывет наружу. Но Олли же ничего не знает, да?
Но то, как он сказал: Давай сделаем еще одного ребеночка... Если бы все было так просто.
После той ночи-ошибки с Грегом я решила, что продолжения не будет. Я держалась с ним очень осторожно. Вежливо, но отстраненно. Через две недели после этого случая он вызвал меня в свой кабинет. Закрыл за собой дверь. Мы начали обсуждать больного, и Грег положил руку мне на коленку. Я отпрянула.
– Нет? – Грег игриво склонил голову набок.
– Нет, – мой ответ был твердым.
Влечение, которое я испытывала к Грегу, испарилось – пожалуй, он сам приложил к этому руку. С того вечера я не могла смотреть на себя в зеркало. Всю жизнь я следовала определенным правилам, держала себя в рамках, а теперь – на моей репутации появилось пятно, пусть даже я была единственным человеком в мире, кто знал об этом.
В глазах Грега была мольба.
– Но тебе же хорошо со мной, Лора. И мне хорошо с тобой.
Еще совсем недавно я почувствовала бы себя польщенной. Была бы на седьмом небе. Но я помотала головой.
– Мы выше этого, – тихо сказала я. – Мы же с тобой оба хорошие люди.
Грег отшатнулся, будто я дала ему оплеуху.
– Вот как, – он скрестил на груди руки, – значит, я получил от ворот поворот.
И он велел мне уйти.
У меня вот-вот должны были начаться месячные – единственное по-настоящему регулярное событие в моей жизни, единственное, на что я могла реально опереться. Но дни шли, а они не начинались. Я поглядывала в календарь, сначала удивленно, потом беспокойно. Минули две недели. К этому времени меня начало подташнивать, грудь стала мягкой, появились странные тянущие ощущения внизу живота. Купив тест на беременность, я тут же, прямо в аптеке, зашла в туалет и ничуть не удивилась, увидев две яркие линии. Я смотрела на пластиковую полоску, не ощущая ничего – ни надежды, ни обреченности. Все это было чертовски нелепо, вот такая ирония судьбы.
Было и еще одно: да, я согрешила с Грегом, и мы не предохранялись. Но и с Олли мы за этот месяц предпринимали массу попыток. Я не могла исключить, что отец этого ребенка – Олли. Вдруг мы смогли, наконец, зачать? Может, наша короткая интрижка с Грегом здесь вообще ни при чем?
Я убрала в карман тест на беременность. Постаралась настроиться на что-то легкое, радостное и светлое. Почувствовать восторг оказалось нетрудно – и это был настоящий восторг. Я беременна, я же столько об этом мечтала. Мы с Олли получили наконец то, что заслуживаем. Я сообщила ему в тот же вечер, небрежным жестом положив тест рядом с его тарелкой за ужином. Он долго напряженно на него смотрел, потом взглянул на меня вопросительно, почти испуганно – словно боялся, что он спит и скоро проснется. Но я широко заулыбалась.
– Это случилось! На самом деле!
Из его горла вырвался странный звук, он вскочил и обнял меня крепко-крепко. Его плечи затряслись от рыданий. Я тоже плакала, хотя мои слезы объяснялись не только радостью. Непросто было вычеркнуть из мыслей Грега как возможного отца. За годы до этого я слышала, как женщина, которой сделали операцию по пересадке сердца, рассказывала, какой это был опыт: трудный, жестокий даже, но потрясающий, и что она думает о нем со смесью ужаса, радости и благодарности. Вот это я и ощущала: смесь ужаса и радости. Воодушевление и опустошенность в одно и то же время.
Беременность развивалась. Первый триместр прошел без осложнений. В какой-то момент я была вынуждена сообщить новость Грегу. Меня трясло. После того, как я отказала Грегу в его кабинете, мы друг друга избегали. Если случалось работать вместе на операциях, держались приветливо, но прежней легкости, добродушного подтрунивания, как прежде, уже не было. Иногда я видела,
