Совок 13 - Вадим Агарев
Пришлось еще какое-то время выслушивать леденящую кровь историю. Как неизвестно откуда свалившаяся на восьмой «А» беда по имени Елизавета, безжалостно и с особым цинизмом избила одноклассника. Твёрдого хорошиста и достойного комсомольца Артура Карапетяна.
— Мальчик до сих пор в себя прийти не может! — неожиданно раздался сзади женский всхлип с нотками злобного трагизма, — Мы требуем, чтобы эту мерзавку исключили из школы и привлекли к суду! В прокуратуру мы уже составили заявление!
Обернувшись вместе с другими родителями назад, я понял, что не ошибся с определением первоисточников, которые породили насквозь положительного гадёныша.
— Товарищи, давайте не будем торопиться с прокуратурой! — раздался от двери хорошо поставленный лекторский баритон, — Виолетта Зосимовна, поверьте мне, безнаказанной Фадеева не останется, в этом вы можете не сомневаться!
Услышав несочетаемое с отчеством имя, все, в том числе и я, снова обернулись назад. А в это время мимо меня к столу аэроКорытиной и милиционерки быстрым шагом протрусил очкастый мужик в пиджаке, когда-то купленном на вырост.
Блондинка, видимо уже не впервые столкнувшаяся с такой реакцией публики на своё имя-отчество, закономерный интерес общества встретила злым взглядом. Сидящий рядом с ней чернявый горняк присутствовал набычившись, но в семейно-директорскую перебранку почему-то не вступал. Он упорно молчал, сохраняя на лице кавказской национальности гордое превосходство. Замешанное на немалой доле презрения ко всем без исключения, кроме своей жены.
— Что значит, «не будем торопиться»! — блондинистая Виолетта по громогласности теперь уже могла состязаться с Корытиной, — А-а-а! Я кажется поняла! Хотите на тормозах спустить преступление этой дряни⁈ Ничего у вас не выйдет! Мой муж ответственный работник и его в городе уважают! Ничего у вас не выйдет! — с искаженным злобой лицом, мстительно повторила она.
В принципе, мне можно было уже вступать в прения. Но я решил еще немного обождать и позволить Виолетте Дормидонтовне дополнительно набрать в свою лохматую кенгурячью сумку черных шаров. Я видел, что находящиеся в партере зрители пока еще не определились со своими симпатиями. Они еще не решили, кому сочувствовать, а кого счесть опасным для своих чад. Но, если еще минут пять эта дура, со свойственным ей темпераментом, повизжит, безжалостно насилуя барабанные перепонки присутствующих, то всё встанет на свои места. Лиза свой статус бандитки эволюционно сменит на роль потерпевшей. И многочисленной кастой родителей будет восприниматься в этой ситуации пострадавшей.
Так-то пофиг, под лавку это семейство я и на имеющихся дрожжах загоню. А потом еще и прилюдно краковяк вприсядку танцевать заставлю! Но Лизе в этом классе еще школу заканчивать. Так что наберусь терпения и молча посижу. И посозерцаю. А уж профессора исторических наук и доктора педагогики от необдуманных и преждевременных речей я как-нибудь удержать смогу.
Я, насколько это оказалось возможным, поудобнее расположился в тесной для меня парте. И с величайшей осторожностью вытянул ноги, стараясь не задеть никого из впереди сидящих.
— Чего ты молчишь⁈ — распаляясь всё сильнее и жарче, визжала из тылов Виолетта. — Эта малолетняя сука твоего сына чуть не убила, а ты сидишь и молчишь! — судя по возне за моей спиной, одними словами разгневанная мамаша не ограничивалась. — Ты мужчина, в конце-концов, или нет⁈ Давай, скажи уже что-нибудь!!
Окружающие оживились и активно завращали головами. Мне тоже хотелось посмотреть на семейные тёрки Карапетянов. Но было уже в лом крутиться в своём школьно-испанском сапоге и звуковой пыткой я наслаждался, не оборачиваясь. Сидел я смирно, спокойно глядя на прикормленного Карапетяном школьного директора, Корытину и на Раиску-милиционерку.
Последняя, в отличие от первых двоих, недовольства или иных нравственных терзаний не проявляла. Возрастом старлейка была лет на восемь старше меня и, судя по званию, а стало быть, и по выслуге лет, к подобным дрязгам она уже выработала иммунитет.
При слове «сука» интеллигентную Левенштейн аж подбросило. Но я был начеку и вовремя взял её в свои милицейские руки. И прижав перманентно-кудрявую голову дважды доктора наук к своим губам, начал увещевать трясущуюся от возмущения бабку. Очень тихо, но убедительно. Успокоить её мне удалось с огромным трудом. Попытки развернуться к семейству Карапетянов Пана прекратила. И дёргаться она тоже почти перестала. Однако её выразительные семитские глаза продолжали метать молнии. Такой бешеной я её видел впервые. Даже при первой нашей встрече, когда Сонька устроила мои смотрины, Левенштейн так не бесновалась.
— Юрий Петрович, дарагой, скажи мне, пожалуйста, в чем дело⁈ Ты здесь директор или не директор? — низким начальственным голосом и, можно сказать, без акцента, кто-то задал вопрос с задних рядов.
Гадать не имело смысла. Это был Карапетян. И задал он этот риторический вопрос сидящему рядом с Корытиной мужику-очкарику. Значит, еще минута-другая и мой выход. Нужно только дать этим поехавшим мудакам немного поговорить. Зрителей здесь выше крыши и дальше всё будет, как надо. Главное, чтобы эти ребята не стеснялись и в душевных словах себя не ограничивали!
— Ты понимаешь, что у моего Артурчика все яйца синие?!! Скажи, Юра, разве моя жена не права? Объясни мне, пожалуйста, как после такого зверства эту тварь из школы не выгнать⁈ — под нарастающие женские и мужские шепотки продолжил продуктовый благодетель школьной угнетающей верхушки, — Он только сегодня сам смог до туалета дойти! А, если он мне теперь не сможет внука подарить? Юрий Петрович, дарагой, пачиму ты малчиш? Пачиму ответить мне не хочешь⁈
По мере количественного увеличения словесных оборотов Карапетяна, волновался он всё больше и больше. Скорее всего, именно по этой причине, речь его становилась менее грамотной, но зато более громкой.
Директор школы, затравленно косясь на уважаемое собрание, вскочил и что-то начал блеять. Невнятно, негромко и совсем неуверенно. Надо полагать, он уже крепко пожалел, что переступил порог восьмого «А». Из его маловразумительного мычания я лишь разобрал дважды произнесённое «Арташес Ваганович». Сходу догадавшись, что так зовут старшего Карапетяна.
Ждать дальнейшего развития событий не имело никакого смысла. Осторожно сжав плечо Паны и давая ей этим жестом понять, чтобы не мешала, я начал подниматься с неудобной школярской скамейки. В моей битой и дважды контуженной голове вся партитура уже сложилась. И пусть это будет не «Гаяне» гениального Арама Хачатуряна, но пляски с саблями уважаемой в городе семье Карапетянов я сейчас устрою…
Глава 15
— Извините, дорогие товарищи, честное слово, хотел поприсутствовать молча! Но после всего здесь
