Джейн Остен расследует убийство - Джессика Булл
Джейн интересно, наслаждается ли Том рождественским застольем у Лефроев. Это наверняка более культурное мероприятие, с большим количеством мяса и меньшим шумом со стороны детей. Придется ли ей организовывать для него подобные ужины, когда они поженятся? Или он будет доволен более непринужденным стилем семейной гармонии Остенов?
– Какую индейку мы будем есть? – спрашивает она, как только все произносят молитву.
Салли подает все блюда сразу. С каждой тарелкой, которую горничная ставит на столе рядом с центральным украшением из еловых лап, изготовленным Джейн, она становится все более румяной и готовой расплакаться. Вообще-то, учитывая количество прибывших гостей, Остенам следовало бы нанять еще девушку, чтобы та помогала Салли в течение дня.
– Ту, что с черными пятнами. – Миссис Остен усаживает Анну и Гастингса на дальнем конце стола, подальше от камина.
– О, она мне нравилась, – замечает Генри. Он садится напротив Джейн и других женщин на скамью рядом с Джеймсом.
Мистер Остен занимает свое место во главе стола.
– Думаю, она понравится тебе еще больше со сливовым пудингом и соусом из топленого масла.
– Верно. – Генри накладывает себе на тарелку ростбиф, картофель и – что, по мнению Джейн, крайне неразумно – топинамбуры.
– Не возражаешь, Джеймс? – Мистер Остен передает старшему сыну разделочный нож и вилку.
– Конечно, отец. – Джеймс с радостью хватается за возможность выступить в качестве главы семейства. Он расстегивает манжеты и закатывает рукава до локтя. Элиза передает по кругу кувшин с белым вином. Все наполняют бокалы, пока Джеймс с пыхтением трудится над огромной приготовленной птицей.
– Хочешь, я возьму саблю и помогу тебе? – поддразнивает его Генри.
На лбу Джеймса выступают капельки пота.
– Нет, нет. Я не позволю старушке взять надо мной верх.
Джейн поворачивается к матери, которая занята наполнением детских тарелок.
– Ты когда-нибудь принимала настойку «Черная капля»?
Миссис Остен подтыкает салфетку под подбородок Гастингса.
– Да. Ужасно крепкая. Она вызвала у меня страшнейшее выпадение из реальности…
– Информации вполне достаточно, спасибо, – вскидывает руку Джейн.
Миссис Остен поворачивается к взрослым и делает глоток вина.
– А что? Ты хочешь попробовать принять ее от своего беспокойства?
– Конечно, нет. Ты знаешь, как опий дурманит мой мозг, а я терпеть не могу, когда меня одурманивают. В городе мы столкнулись с экономкой Харкортов. Очевидно, в Дин-хаусе употребляют довольно много этой настойки.
Миссис Остен ставит свой бокал на стол.
– Полагаю, для успокоения нервов леди Харкорт. Кэролайн всегда была довольно… – она поджимает губы, – …нервного склада. И происшествие на балу вряд ли улучшило ее здоровье.
Джейн встряхивает салфетку и расстилает ее у себя на коленях.
– Сколько обычно требуется, чтобы успокоить нервы?
– Не знаю. Капля или две в день?
– Значит, она не должна выпивать целую бутылку меньше чем за неделю? В одиночку?
Генри торопливо проглатывает кусок во рту.
– Боже правый! Я бы сказал, этого достаточно, чтобы уложить целый эскадрон.
– И, как теперь выяснилось, ты был не прав в своих распущенных инсинуациях о мадам Ренар. Из достоверных источников, от миссис Мартин, мы знаем, что она была респектабельной женщиной. И даже не была модисткой. Она была кружевницей, если только у кружевниц репутация не такая же, как у модисток…
Генри сглатывает. Его кадык задевает накрахмаленный льняной галстук.
– Что значит «такая же репутация»? – Элиза ставит свой бокал на стол.
– Ничего. – Генри кашляет, его щеки краснеют. – Насколько я знаю, кружевницы, как правило, милые старушки.
Элиза наклоняется через стол.
– Но какая репутация у модисток?
– Продолжай, Генри, – ухмыляется Джеймс. – Ты просвещенный человек. Умоляю, скажи нам, какая репутация у модисток?
Генри делает глоток вина и бросает многозначительный взгляд на Джейн.
Миссис Остен выпрямляется.
– Вряд ли нам следует вести этот разговор в присутствии детей.
Джейн бросает взгляд на Анну и Гастингса.
– Они не слушают.
На дальнем конце стола Анна беспорядочно запихивает в рот раздавленные кусочки картофеля. Она сжимает их так крепко, что белая мякоть проскальзывает между пальцами. Гастингс одет в свой лучший короткий жакет, а его золотистые кудри рассыпаны по плечам. Он сидит неподвижно, сложив руки на коленях, и смотрит куда-то вдаль. Как будто его тело присутствует здесь, но мысли витают совершенно в другом месте.
– Гастингс… Гастингс? – Элиза вскакивает, с грохотом уронив на пол стул.
Глаза мальчика закатываются так, что виднеются только белки. Он дергается. Его тело сотрясается в судорогах, голова мотается вверх-вниз. В очередном спазме он ударяется о стол. Элиза бросается к нему, но Генри, который сидит ближе, ловит Гастингса и осторожно опускает его на турецкий ковер.
– Быстрее! – Миссис Остен хватает серебряную ложку. – Положите это ему в рот, пока он не прикусил язык.
– Прочь, вы его задушите! – оскаливается Элиза. В одно мгновение кузина Джейн превращается в тигрицу, защищающую своего детеныша. Элиза падает на колени рядом с Гастингсом, чье маленькое тельце дергается на полу.
Мистер Остен вынимает заправленную за воротник салфетку.
– О, Боже милостивый! – Джеймс смотрит, открыв рот. Он застыл, все еще держа в руках разделочный нож и вилку. Анна краснеет и вопит. Миссис Остен подхватывает ее со стульчика для кормления. Она прижимает малышку к груди, зажмуривается и отворачивается от происходящего.
– Ш-ш-ш. – Генри поднимает ладони, присаживаясь на корточки рядом с Элизой и Гастингсом. – Все в порядке, все в порядке.
Но не все в порядке. Глаза Элизы покраснели и наполнились слезами. Пена пузырится на губах Гастингса, когда он трясется. Генри хватает бархатную подушку с дивана. Элиза испуганно вскрикивает, когда он подкладывает ее под бьющуюся голову ее сына.
– Тише… Я не собираюсь прикасаться к нему, обещаю. Это пройдет. Мы просто подождем, пока это пройдет.
И Джейн вспоминает. Самым трудным в пребывании Джорджа здесь было не то, что он уходил куда-то без разрешения или не мог говорить. С этим все вполне могли свыкнуться. Сложностью стали внезапные припадки. Они возникали из ниоткуда, словно невидимая рука злобного демона хватала брата Джейн и трясла его с ужасной силой. Родители никак не могли предотвратить припадки или остановить их после того, как они начались. Как и у Гастингса, тело Джорджи сотрясалось от толчков и спазмов. Джейн в ужасе смотрела на него, пока наконец движения не становились менее резкими, а промежутки между подергиваниями не увеличивались.
