Олесь Бенюх - Гибель "Эстонии"
Вскоре «дружище» Лео отправил два зашифрованных факса. Один получил в Москве школьный приятель Ёне Карл. И тут же переправил его Зондецкому. Второй был послан в Чайна-таун в Сан-Франциско и через три часа лежал на столе Дракона. «Неплохо, Ёне, совсем неплохо, — Кан Юай прищурился, положил рядом факсы Рауля и Стромберга. — Факт подтвержден из двух источников. Решение принято верное».
Зондецкого факс Стромберга привел в ярость. «Мамочка родная! — с замиранием сердца подумал он. — Теперь доберутся до меня. Как пить дать доберутся. С героина мы только комиссионные получаем. А кобальт-то весь мой. С Моцартом столько провозились, пока все не отладили. Сволочь какая-то предала. Теперь прощай все — власть, благополучие. А может и свобода! Не хочу! За что? За что, гады?» Обычно он подавлял страх, свирепея. И начинал тут же искать козла отпущения. Вызвав координатора по операции «Джони Уокер», он откинулся на спинку кресла, водрузив на стол крепко сжатые кулаки. Усугубило напряжение то, что генерал явился в раскованно-благодушном расположении духа.
— Чуть свет и я у ваших ног, — радостно отрапортовал он с порога.
Не предлагая ему сесть, Зондецкий толкнул кулаком факс по столу. Прочитав его, генерал тоже помрачнел.
— Начнем с того, кто этот «доброжелатель», — почти выкрикнул Зондецкий, злобно тараща глаза. Генерал молчал.
— Есть какие-нибудь идеи на сей счет? — на лице Рэма заиграли желваки. «Он пугает, а мне не страшно», — внутренне усмехнулся генерал.
— Им могут быть многие, — ответил он.
— Это не ответ, — зловеще отрезал Рэм. — Я спрашиваю вас как человека военного и отвечающего за порученное дело — кто конкретно?
— Не знаю.
— Вот так, «не знаю». У него на погонах большие звезды, а он ни хрена не знает. А? Ну так слушайте, что я вам скажу. Этот человек либо двойной агент, которого зацепили янки (помните предположение Стромберга?), либо… — Зондецкий замолчал, достал из стола пачку сигарет, закурил. «Довели батеньку обстоятельства, — удивился генерал. — Первый раз вижу, чтобы он курил».
— Либо…, - подсказал он, поскольку пауза тянулась неестественно долго.
— Либо это Иван Росс.
— Допустим.
— Допустим! — передразнил генерала Зондецкий. — Уже допустили такое, что хоть стой, хоть падай. Была команда… нейтрализовать Росса? Была! А он до сих пор жив-здоров. И функционирует. Что прикажете делать? Киллеров приглашать? Те без осечки работают.
— Был разговор о последнем этапе операции, то есть, когда он будет на пароме, — напомнил генерал.
— Вы только на него посмотрите! — Зондецкий грохнул по столу обоими кулаками. — Неужели нельзя проявить пусть самую малость инициативы и действовать согласно обстоятельствам? Да с такими генералами, как вы, не то что войны или крупного сражения, боя местного значения за какую-нибудь паршивенькую высотку 7,03 не выиграешь. А ещё уверял, что на операцию брошены лучшие агенты. Просрали ответственнейшее дело, генерал.
Координатор хотел было что-то сказать, но Зондецкий в сердцах махнул рукой:
— Идите, генерал.
Посмотрев на часы, Рэм быстро набрал на компьютере текст и послал его с нарочным к Карлу. Незашифрованным был лишь адрес: «Борт парома «Эстония», Моцарту». Карл сам отвез бумагу на Тверскую, предварительно зашифровав и адрес и приписав новый: «Финляндия, Турку, номер, госпоже Эрике Каппонен». Оттуда и получили факс на борту парома. В нем Моцарту, который был завербован ещё КГБ, было приказано во что бы то ни стало избавиться от всего груза. Под текстом стояла подпись «Кузен».
Все три телеграммы были получены на пункте связи «Эстонии» незадолго до полуночи. Перечитав каждую из них по несколько раз, старший телеграфист Як позвонил на капитанский мостик и попросил разрешения туда подняться. Капитан отдыхал и он обратился к вахтенному помощнику:
— Вот, пришли телеграммы, — Як протянул фирменные бланки с наклеенными на них лентами текста.
— Все мне? — осклабился офицер.
— Нет, две пассажирам, одна — члену команды.
— Терпеть не могу читать чужую корреспонденцию. Вы знаете, как это называется?
Як молчал, глядя мимо помощника.
— Перлюстрация.
— Понимаю.
— Тогда в чем дело, damn it, sailor?[14]
— На всех пометка «срочно», sir. А срочного в них, вроде бы, ничего нет.
Як, служивший в советское время в батальоне связи при штабе армии в Ворошилове-Уссурийском, явно гордился своей способностью применять метод дедукции.
— Вам не связистом бы быть, а в сыске трудиться. С вашими навыками и наклонностями там вам самое место.
— Мое дело доложить, — обиделся Як.
— Немедленно вручите телеграммы адресатам, — приказал помощник. И добавил едва слышно: «Шляются тут всякие шалопаи, работать мешают. R(pane kuulujutu levitaja!»[15]
Прежде всего Як отправился к Янару Леппу — из чувства корпоративной солидарности. Тот лежал в кубрике. Лицо серое, глаза красные, слезятся, охает и постанывает в такт качке. «Как баба перед родами», — поморщился Як.
— Тебе весточка с материка, — объявил он, передавая телеграмму новичку, который — по его собственному признанию — вышел в первый в своей жизни рейс в Балтийском море, в этой северной луже.
— Господи, когда же эта пытка кончится? — новичок взял бланк и силился прочитать текст, держа его вверх ногами.
— Кончится?! — присвистнул Як. — Все только начинается. Скоро подойдем к стыку Финского залива и Балтики. Это наш Бермудский треугольник. Волны, что твой четырехэтажный дом — десять и больше метров.
— Не могу прочитать, — заныл новичок. — Буквы плывут. Давай ты, вслух.
— На твое счастье, я учил английский в армии, — с гордостью сообщил Як. И выразительно продекламировал текст.
— Можешь ещё разок, — он медленно сел, потом подошел к умывальнику, подставил под холодную струю голову. И на глазах у Яка (все остальные, кто был в кубрике, спали сном праведника) преобразился — протрезвел, щеки порозовели, взгляд стал осмысленным.
— Одно наложилось на другое, пьянка на качку или наоборот. Дай-ка сюда это послание, а ты пока хлебни чего душа примет — горького или сладкого, и он подвинул к Яку несколько початых бутылок. Телеграфист выбрал клюквенную «Смирновку», выпил залпом полстакана, крякнул, отер губы тыльной стороной ладони, сказал:
— Ты вроде по имени и фамилии эстонец — Янар Лепп. А языка не знаешь. Вон тебе даже Антс из Мыйзакюла по-английски телеграмму строчит.
— Что? — оторвался новичок от бланка. — Ааа… Я родился в Буэнос Айресе.
— Да, и внешность у тебя того… тамошняя. Ты извини за любопытство, о каком экзамене идет речь?
— Экзамен? На компьютерщика-оператора. В Стокгольме.
— Что ж, успеха тебе, Янар Лепп. Я хлобыстну за это ещё чуток. Aite!
И он исчез за дверью. Прочитав телеграмму ещё раз, Хосе Бланко посмотрел на спящих, подмигнул, тихо произнес со зловещей улыбкой: «По-лундра!» Снова прилег, обдумывая предстоящие действия, пощупал широкий водонепроницаемый ремень, в котором находились три пачки стодолларовых купюр и кредитные карточки. «Наконец-то наш «голубой» гринго решился на истинно мужской поступок. Это будет чувствительный удар по ненавистному Дракону. А дальше… дальше я и до Рауля доберусь. Пусть сам погибну, но его глотку перерву!»
Адмирала в его люксе не оказалось. Як объявил из радиорубки: «Господин Луиджи Торини! Вам срочная телеграмма. Пожалуйста, сообщите, где вы находитесь!» И почти тут же раздался телефонный звонок: «Я в комнате отдыха на восьмой палубе». Когда телеграфист туда добрался (качка заметно усилилась), Луиджи Торини разливал по стаканам «Johny Walker» (black label). На диванах и у стола, на котором стоял ящик виски и тарелки с закусками, расположились десять женщин и пять мужчин, продавцы магазинов, закрывшихся из-за качки.
— Это ничего, что покупатели разбежались, — успокаивал он расстроенных негоциантов. — Завтра с утра будет штиль и до Стокгольма вы сумеете распродать весь свой замечательный товар.
Ближе всех к гостеприимному Луиджи сидела кукольная блондинка, Вайке Ягомяэ из ювелирного салона, и Як сразу понял, что этот богатый пожилой господин из люкса положил на неё глаз. Як вздохнул (он и сам был не прочь приволокнуться за пухленькой красоткой, да разве против тугого кошелька попрешь!) и вручил телеграмму обладателю роскошных усов и бакенбардов. Быстро пробежав её глазами, он небрежно сунул бланк в карман брюк. Як ждал, что он расстроится, как никак банк отказывает в кредите на приобретение дома. Но, похоже, у этого Торини не один дом и кредиты его не очень волнуют.
— За удачу в делах и любви всех прелестных дам, путешествующих на божественной «Эстонии», — радостно оживился он после пятисекундной напряженной паузы, вызванной чтением телеграммы. — И вы, вы тоже пожелайте им того же, молодой человек, — и Як получил свой стакан.
