Анна Данилова - Печальная принцесса
– Ну что? Как дела? Он признался? А что с Зиной? Ей уже получше?
– Вы же знаете, мы немного опоздали, и он ударил ее по голове. У нее сотрясение, она сейчас в больнице, но ей стало значительно лучше.
– Мы все знаем, нам Рита рассказала, – сказала Ксения Илларионовна.
– Она не должна была бросаться к двери, – продолжил говорить Марк. – Он воспринял это как очередное предательство: лучше было бы, если бы она дождалась, пока мы сами не выломаем дверь. Но она же не знала, что мы будем ломать дверь! После моего звонка она поняла, что мы все знаем и, вероятно, будем скоро у нее, поэтому бросилась к двери, чтобы открыть. А еще она просто испугалась. Она не могла оставаться с ним в квартире, это было опасно. Что же касается признания… Да, он нам все рассказал. В двух словах. Практически повторил все, рассказанное Зиной. А еще он сказал, что очень устал, он не спал все это время, сильно переживал, следил за братом, знает, что у того появилась новая любовница. И он уснул, представляете? Просто отключился. Признался, успокоился – и уснул!
– Он болен, – сказала Рита.
– Конечно, болен, – согласилась с ней Мира. – Разве нормальный человек будет из-за какого-то винчестера душить любовницу родного брата? Когда мне Рита рассказала…
– Представляете, что пережила эта Зина, когда он признался ей в том, что убил Лилю? – вздохнула Ксения Илларионовна. – Удивительно, что она после того, как он ее ударил по голове, была в состоянии еще что-то рассказывать.
– Он мог ее убить. Я думаю, что он и пришел-то к ней за этим, – неожиданно сказала Рита. – Ему просто необходимо было выговориться, он должен был найти такого человека, который бы его понял. Марк все правильно рассчитал, когда задержал Романа. Он понимал, что за этим действием последует другое – реакция убийцы на задержание брата. Что он воспользуется этим обстоятельством, чтобы попытаться уговорить Зину опровергнуть алиби брата, сказать, что Романа в ночь убийства не было дома.
– Но не факт, что, даже если бы он сделал это, она осталась бы жива, – заметила Мира.
– Я тоже так думаю. Он пришел к ней ночью, открыл дверь своими ключами. Он уже тогда был готов к тому, чтобы убить ее. Он собирался рассказать ей все и убить, и она почувствовала это, она же сама рассказала.
– А я думаю, – предположил Марк, – что, когда он шел к ней, он не собирался ее убивать. Он просто видел в ней единственного близкого ему человека, он хотел рассказать ей все, чтобы она поняла, что двигало им, когда он убивал Лилю. Ведь они одинаково ненавидели ее, правда, каждый по-своему. Он искал в ней союзника. Он пришел к ней за помощью.
Катя Пышкина не притронулась к еде. Она сидела и смотрела то на Риту, то на Марка, и в глазах ее стояли слезы.
– Какая ужасная смерть! Я понимаю, она для вас – никто. А для меня она была самой близкой подругой, мы с ней так много пережили… Мне жаль, что она так и не доверилась мне, не рассказала о том, что ее мучило. Хотя, с другой стороны, что бы я могла сделать, чем бы я ей помогла?
– Она любила вас, Катя, – сказала Ксения Илларионовна. – Поэтому ничего и не рассказывала, не хотела вас тревожить. Не хотела, чтобы и в вашу спальню заходили призраки. Марк, какая же у тебя невыносимая работа! Никто ничего не ест, все загрустили. Даже Фабиола словно понимает, о чем мы разговариваем. Давайте-ка выпьем за упокой души красивой девушки Лили. Я не была с ней знакома, но уже так много успела о ней узнать. А еще, знаете, у меня из головы не выходит эта англичанка, журналистка, похожая на принцессу Диану. Вы только подумайте – приехала, вправила мозги нашим русским женщинам. Это же надо было найти такие слова, чтобы убедить их кардинально изменить свою жизнь! Вероятно, иногда надо, чтобы кто-то сказал тебе правду в лицо, чтобы раскрыл глаза на то, как и с кем ты живешь, объяснил на пальцах, что жизнь одна и что никто, кроме тебя самого, не в силах ее изменить. А что касается жертвенности наших русских женщин – так это чистая правда. Я с твоим отцом, Рита, прожила несчастливую жизнь и очень поздно поняла, что наш брак – не цепи, что я не должна жить с ним только лишь потому, что он без меня пропадет, не найдет другой женщины, которая заботилась бы о нем. Что он – не ребенок, а взрослый и к тому же очень эгоистичный человек и может позаботиться о себе сам. Жить по привычке, по инерции – удел слабых, а ты как считаешь, Марк?
– Я через это прошел, – произнес Марк с чувством.
– Я – тоже, – кивнула головой Мира.
– И я… – Катя посмотрела на Риту.
– Обо мне и говорить нечего, – развела руками Рита.
Маленькая Фабиола схватила со стола чашку с молоком и бросила ее на пол, она разбилась со страшным звоном.
– На счастье! Надеюсь, это был ее протест и у нее в жизни ничего такого не случится. – Марк подхватил дочку на руки и закружился с ней по комнате. – И что для того, чтобы что-то изменить в своей жизни, она не станет дожидаться приезда англичанки!
– Она называла ее принцессой, – всхлипнула Катя.
Ксения Илларионовна разлила вино, подняла свой фужер:
– За всех нас! Принесите же кто-нибудь чашку для моей внучки. Рита, поди в кухню, посмотри, кажется, там еще есть немного молока.
