Анна Данилова - Печальная принцесса
Валентин горько усмехнулся, слизнул слезы с губ и снова положил голову Зине на колени.
– Он сказал, что эти две любви нельзя сравнивать, что мне просто не дано познать любовь женщины, что я обречен на одиночество, что я попросту урод! А еще он обозвал меня трусом, сказал, что я боюсь женщин, вместо того чтобы их любить. Что если бы я полюбил по-настоящему, как он – Лилю, то у меня бы все сложилось в жизни: я нашел бы себя, научился бы зарабатывать деньги, у меня могла бы быть семья, дети, и мне не пришлось бы самому себе варить суп и стирать носки, а еще – клянчить деньги. Он так и сказал – «клянчить деньги»! Он разговаривал со мной, словно с чужим. Я просто кожей почувствовал, как он отдалился от меня: он уже не видел во мне родного человека. Что мое место заняла какая-то деревенская шлюха с непомерным аппетитом. И тут, словно чтобы доконать меня окончательно, он достал из кармана деньги и сказал, что собирается купить на них какие-то бусы, что ли, или ожерелье для своей Лилечки. Он издевался надо мной, над своим братом! И я понял, что винчестера у меня теперь не будет никогда. И камеры не будет. Ничего не будет! Я просто сойду с ума! А ведь это были мои деньги, вернее, они могли бы быть моими, если бы не было Лили. Если бы не было ее, разве Рома отказал бы мне? Да мы бы с ним вместе отправились в магазин, как это уже было, когда он мне купил первый компьютер, и купили бы мне новый винчестер, и камеру, и микрофон, и новые колонки, и вообще, мы бы нафаршировали компьютер всем, чем только можно было! Я не говорю уже о дисках…
Зина продолжала гладить его по голове, уже зная, чем закончится этот страшный по своей болезненности и цинизму рассказ занедужившего душою Валентина.
– В тот же вечер я вернулся домой в подавленном состоянии, лег в постель и долго не мог уснуть, все думал, думал… Я понимал, что надо все проделать с величайшей осторожностью, чтобы меня не вычислили, не посадили, потому что там, в тюрьме, мне бы никто не позволил заниматься с компьютером, я не думаю, что в наших тюрьмах они есть. А я веду переписку с людьми, я живу там, в компе, и не думаю, что я такой один – нас много. И с женщинами, между прочим, я тоже общаюсь, и я не боюсь их! Как не боялся и Лилю. Я ее просто ненавидел! Ты, наверное, хочешь меня спросить, почему я удушил ее, не отравил, почему придумал такое жестокое убийство? Да просто потому, что у меня не было яда. К тому же я знал, что Лиля тяжело переживала уход Романа, его предательство. И так получалось, что, с одной стороны, он как бы бросил ее, а с другой – продолжал любить ее, думать о ней. За неделю до… этого… вы с ней подрались, и это было мне на руку. Кто знал, что после этого Роман подарил ей золото или дал денег на него? Мне это было неизвестно. Он словно заглаживал свою вину перед ней. Да я сразу понял, что он никогда ее не бросит! Не надо забывать, что отношения Лили с Семеном Сквозниковым подогревали чувство Романа, ревность не позволяла ему расстаться с ней навсегда. Ведь и Семен был женат… но она продолжала встречаться и с ним, я думаю, из-за подарков. Так, во всяком случае, говорил сам Роман.
– Ты хочешь сказать, что Рома купил ей эту дорогую золотую вещь? Это ожерелье?
– Во всяком случае, он приготовил эти деньги, две тысячи долларов, для нее. И, поскольку они были у него в кармане, значит, он должен был отдать их ей в тот день. Но разговор наш происходил уже вечером, когда магазины закрывались, и я подумал, что если он пойдет к Лиле с деньгами, то просто отдаст их ей. А уж вместе ли они пойдут потом покупать эту вещь или она одна – я не знал.
– Ты следил за ним?
– Да. И я увидел, как он входит в подъезд дома, где она живет. Я понимал, что денежки мои пропали!
– И долго он пробыл у нее?
– Долго. – Пальцы Валентина судорожно схватились за рукав Зины. – Я замерз, пока ждал. А когда он ушел, я отправился на вокзал, я знал, что только там, в круглосуточном магазине, смогу купить чулки. Конечно, я не думал тогда о том, какой нужен размер, да разве это имело значение в ту ночь, раз я вообще не собирался надевать их ей на ноги? Они предназначались для другого. Это уже потом, дома, когда я вернулся, то подумал, что сплоховал: надо было купить чулки самого большого размера, как если бы это были ее чулки.
– Валя, ты удушил ее?
– Она открыла мне дверь, потому что узнала меня: мы виделись с ней в магазине, где она работала, болтали, нас Роман познакомил, ему так хотелось, чтобы я увидел ее, он хотел похвастаться передо мной своей любовницей. Я сказал ей через дверь, что пришел поговорить с ней, мне есть что сказать ей.
– И она открыла?
– Конечно, открыла. Да и как бы это она не открыла, если я пришел от ее любовника, который только что оставил у нее деньги?
– А ты был уверен, что деньги у нее?
– Да я же увидел их! Они лежали у нее на столе, она даже не успела их спрятать. Да и от кого ей было прятать? Разве могла она предположить, что я пришел к ней за ними, за своими деньгами?
– Ты разговаривал с ней?
– Да. Я сказал ей, что точно знаю – Роман собирается жениться на ней: я хотел, чтобы она перед смертью испытала чувство, похожее на счастье.
– Но ты же ненавидел ее?
– Ненавидел, это правда. Но ты бы видела, какой она была, когда я говорил ей это! Она и так была красива, а тут просто расцвела как роза. И тогда я понял, что у меня никогда не будет такой женщины, как Лиля, и что мой брат был прав, когда говорил, что я боюсь женщин. Будь я Романом, разве стал бы я душить ее? У нее такое тело, она ходила передо мной в коротком домашнем платье, с голыми ногами, в белых пушистых носках, она нисколько не стеснялась меня, мне показалось даже, что она не воспринимает меня как мужчину, иначе бы она прикрыла свои голые ноги.
– Мне неприятно, когда ты говоришь о ее голых ногах. – Зина заплакала. – И что она была красивая, как роза. Скажи, зачем ты познакомил меня с Андреем?
– Мне было жаль тебя. А еще мне хотелось, чтобы мой брат потерял не только любовницу, но еще и жену. Я был уверен, что у вас с Андреем все получится.
– А зачем сейчас, когда я пришла, ты начал обвинять меня в том, что это я убила Лилю?
– Хотел посмотреть на твою реакцию. И еще… Мне стало страшно. Я не знаю, как дальше все сложится. Время идет, меня пока никто не вычислил, ты, я знаю, меня не сдашь…
– Ты хотя бы представляешь, как напугал меня? Ты смотрел на меня такими глазами…
– Ты догадалась?
– Да. Ты испугал меня. Я подумала, что такими же глазами ты, вероятно, смотрел и на Лилю, когда набросился на нее и стал душить. Меня-то ты не станешь убивать? У меня дети!
– Нет. Но я боюсь, боюсь, что меня вычислят!
– Ты взял деньги, и что? Что было потом?
– На следующий день я надел женский берет, это был берет моей матери, очки, подкрасил губы и, как идиот, отправился в магазин за винчестером. Этот запах помады, старой помады, еще маминой… Мне иногда кажется, что он въелся в мою кожу, этот запах теперь ассоциируется у меня с той ночью.
– Ты переоделся женщиной?
– Да. Я подумал: если вдруг всплывут эти деньги, то в магазине кто-то вспомнит меня. Но берет и накрашенные губы сделали меня неузнаваемым. Во всяком случае, мне так показалось.
– Чего ты хочешь от меня?
– Романа арестовали. Скажи, что его в ночь убийства не было дома.
– Валя, в газете написали, что жена Семена Сквозникова сказала то же самое о своем муже – его тоже не было в ту ночь дома. И что в милиции не знают, верить ей или нет: у нее роман с его братом, ей нужен развод, она хочет оставить себе детей. Если Семена признают виновным в смерти Лили, дети останутся у матери. Представь себе, что будет, если и я повторю ее слова! Это же смешно. Тем более что и у меня все в жизни изменилось, я встречаюсь с Андреем. Целый поток лжи, предательства… Какой-то кошмар!
– Какая тебе разница?! Роман обманывал тебя, он продолжает делать это до сих пор. После того как умерла Лиля, он встречался со своей старой приятельницей. Он провел довольно много времени в ее квартире. Он никогда не будет принадлежать тебе! Он так устроен. Он – предатель по натуре. А я – я всегда буду рядом, я буду помогать тебе, мы же с тобой – не чужие люди…
Внезапно ожил телефон Зины, она схватила его, понимая: после всего того, что она узнала от Валентина, ей продолжает грозить опасность.
– Слушаю.
– Это следователь Садовников, извините за столь поздний звонок. Валентин Гончаров у вас?
Он выбил телефон из ее руки и раздавил ногой, потом ударил каблуком еще несколько раз, буквально растирая аппарат по ковру.
На ужин пригласили Катю Пышкину и Миру с семейством. Ксения Илларионовна приготовила картошку с грибами и пирог с лимоном. Марк приехал позже всех, усталый, голодный. Рита налила ему вина.
– Ну что? Как дела? Он признался? А что с Зиной? Ей уже получше?
– Вы же знаете, мы немного опоздали, и он ударил ее по голове. У нее сотрясение, она сейчас в больнице, но ей стало значительно лучше.
– Мы все знаем, нам Рита рассказала, – сказала Ксения Илларионовна.
