Эдуард Хруцкий - На углу, у Патриарших...
Беляков посопел в размышлении: спрашивать или не спрашивать о цели столь необычного визита? Счел, что это ниже его достоинства, и совсем уже строго приступил к делу:
— Прочитал я твои бумажки, хоть в одном повезло: слава Богу, что не наши. Оформляй чин чином материалы в Управление. Пусть там с этими говнюками… разбираются.
— А сутенер Константин Кузьмин?! — возмутился Сергей.
— Что Константин Кузьмин, что Константин Кузьмин?! — разъярился вдруг Беляков. — Занимайся им, если хочешь!
— Хочу, да вряд ли смогу. Руки коротки, — Никольский прошел наконец к столу и уселся в кресло, вынудив Белякова тоже сесть на рабочее место.
Подполковник с неприкрытой тоской посмотрел на своего начальника угрозыска.
— Ну что ты на меня давишь? — спросил он чуть ли не жалобно.
— Разве я давлю? — притворно удивился Никольский.
— Давишь, давишь, — вскричал Беляков горячо. — И ежу понятно, что если разделим дело, твой Кузьмин со своими проститутками уйдет в отказку, и без тех ментов ты хрен чего докажешь!
— Умно рассуждаете, Виталий Петрович, — похвалил начальника подчиненный.
— Иногда надоедает дураком прикидываться, — признался Беляков.
— А зачем вообще прикидываться? — полюбопытствовал Сергей.
Это действительно проходило как-то мимо его разумения. Тем более что знал Никольский: Беляков — далеко не дурак.
— Ой, дорогой, недопонимаешь! — будто бы даже засуетился подполковник. — Этим только и держусь много лет. Подчиненный дурак для начальника — маслом по сердцу: смотрит на дурака и думает: ну до чего же я умный, и покажу я тебе, долдон, как надо работать! И работает не за страх, а за совесть, доказывая свое превосходство и себе, и мне. Вот так и живу, Сережа: сверху не капает, а снизу греет.
— По-моему вы, Виталий Петрович, излишне откровенны со мной, — покачал головой Никольский.
— В самый раз, — Беляков встал, опять подошел к окну, сказал не оборачиваясь: — Я сегодня рапорт подал.
— Уходите? Окончательно решили? — уточнил Сергей.
— Окончательно… — вздохнул подполковник.
— Так чего же вы тогда боитесь до конца дело с этими подонками раскрутить?! — азартно воскликнул майор.
— Не за себя боюсь… — Беляков снова вздохнул. — За тебя. В большую заваруху можешь попасть, уж поверь мне…
— Поверил, но все-таки давайте не будем передавать дело, — настоятельно попросил Никольский. Очень он боялся, что в Управлении дело нарочно развалят, и сволочи в погонах отделаются легким испугом. Честь мундира, будь она неладна… А ведь бандит в милицейском мундире куда опаснее обычного блатняка, поскольку мнит себя неприкасаемым. Наказать такого — дело чести любого настоящего мента, считал Никольский.
— Накопал что-то? — спросил майора Беляков, заинтересовавшись наконец упорством подчиненного.
— Нет еще… — сожалеюще произнес Сергей. — Но нашел, где можно копать! — с энтузиазмом добавил он.
На сценической площадке уютного ресторана под лирическим названием «Москва майская» кипела жизнь. Здесь выступал в сопровождении небольшого оркестрика, подыгрывая себе на ностальгическом аккордеоне, изящный, непонятного возраста певец. Он исполнял неувядающий хит прежних лет:
— Когда простым и нежным взором.
Ласкаешь ты меня, мой друг,
Необычайным цветным узором
Земля и небо вспыхивают вдруг…
Аккордеон издал рыдающий финальный звук, и певец склонил в ожидании голову. Он, вероятно, был фокусником, потому что в то же мгновение неизвестно откуда зазвучали куранты, выводившие песню «Москва майская»: «Утро красит нежным светом…» Певец — звали его Виктором — поднял голову, обаятельно улыбнулся и объявил:
— Дорогие гости, небольшой перерыв.
Вместе с оркестрантами он прошел за кулисы. У входа в закуток остановился и сказал пианисту:
— Оскарчик, я отвалю минут на двадцать. Если малость задержусь, сбацайте что-нибудь без меня, а?
— О чем речь, Витя! — заверил его пианист.
…За столом, покрытым клеенкой, на кухне, обставленной случайной мебелью, сидел Никольский. Певец Витя стоял перед ним.
— Ну? — требовательно и односложно спросил Никольский.
— Пить хочется, нет сил… — Виктор не спешил выкладывать имевшуюся у него информацию: он знал себе цену.
— В холодильнике посмотри, — буркнул Сергей недовольно.
— Что у этого жлоба-хозяина в холодильнике может быть, кроме четвертинки и соленых огурцов? — Витек все же открыл древний холодильник «Саратов» и с восторженным криком извлек початую четвертинку. — А что я говорил?!
— На подоконнике банка с грибом, — подсказал Никольский.
— Я эту мочу из-под медузы и в детстве не пил, — отверг предложение Виктор и, взяв из сушилки кружку, напился из-под крана.
— Утолил жажду? — вежливо поинтересовался Никольский. — Виктор подтверждающе кивнул. — Узнал, кто девок в агентство Кузьмина вербует?
— На твоей территории, Васильевич, взвод мамок и батальон шлюх. Попробуй найди, — стукач явно набивался на похвалу.
— Но ты же нашел, — поддержал его игру Сергей.
— Но это же я! — Виктор.
— Цена твоя, Витя, известна — за то и ценю! — с усмешкой скаламбурил Никольский.
— Эх, Сергей Васильич… — притворно вздохнул певец. — Ну да ладно… Так вот, мамка эта — Галина Приходько по кличке Люська Бык. Теперь она «Советскую» держит… Тебе больше от меня ничего не надо? А то мне петь пора.
— Пой, ласточка, пой! — разрешил Никольский.
…У ресторана «Центральный» Сергей свернул за угол и у входа в ресторан остановился. На другой стороне переулка находилось открытое кафе. За одним из столиков серьезная дама с потугой на респектабельность чинно пила кофе из маленькой чашки. За соседним столиком вольно расположились два здоровых парня, без удовольствия пивших «кока-колу».
— Как успехи, Люся? — спросил Никольский, усаживаясь напротив дамы.
— Ого! Здравствуйте! Уголовный розыск гуляет?! — вроде даже обрадовалась Люся.
— Отошли своих. Поговорить надо. — Сергей не поддался на ее тон. Держался жестко, холодно. Не любезничать с бандершей пришел сюда майор…
Парни за соседним столиком оторвались от банок и, как по команде, посмотрели на Люсю.
— Погуляйте, мальчики, — ласково скомандовала она и, проводив их взглядом, спросила: — Случилось что, господин начальник?
— Случится, — заверил ее Никольский голосом, не обещавшим ничего хорошего. — Ты Кузьмину телок поставляешь?
— И что? — Люська независимо повела плечами.
— Я тебе девочку привезу, а ты ее вместе со своими мочалками Кузьмину на следующий субботник отправишь. — Сергей говорил тоном приказа.
— Не пойдет по-вашему, шеф, — покачала головой женщина.
— Почему же? — прищурился Никольский.
— Костя — беспредельщик, он и фейс расписать может, — Люська неловко пыталась развязностью замаскировать страх.
— Боишься его? — усмехнулся майор.
— Боюсь, — призналась «мамка».
— Тогда внимательно выслушай меня, Галина Остаповна Приходько. — Теперь в голосе Сергея звучала неприкрытая угроза. — Насколько я помню, ты прописана в заграничном городе Мариуполе, а живешь в кинематографическом доме на улице Усиевича города Москвы. Так вот, мы сейчас поедем к тебе, и там мои ребята в момент найдут и патроны, и наркотики, и краденые вещи. Ты не Костю, а меня должна бояться.
— Не по понятиям живете, Сергей Васильевич, — попробовала возмутиться Люська, суматошно обдумывая, как поступить.
— А у меня свои понятия, — отрезал Никольский. — Я тебя предупредил. Выбирай.
Галина Остаповна Приходько старалась держать марку. Но недолго у нее это получалось. С застенчивой девичьей улыбкой, с кокетливостью проститутки прожженная «дама полусвета» пробормотала:
— Ну, как откажешь такому обходительному кавалеру…
Никольский встал и сказал на прощание:
— Ариведерчи, Галина Остаповна!
Ночь, глухая ночь накрыла Москву. Улицы обезлюдели, и только на бульварной скамейке сидел одинокий, хорошо одетый господин. Вольно сидел, слишком вольно и для нынешних времен чересчур беззаботно. Досиделся: из тьмы явились трое.
— Мужик, закурить не найдется? — спросил один из гопников.
— Не найдется. Не курю, — ответил господин. Звали господина Алексей Тарасов, и он имел основание не бояться ночной Москвы.
— Тогда выложишь сотню баксов. — Второй гопник протянул к Тарасову огромную ладонь.
— Их заработать надо, — спокойно ответил Алексей.
— А мы отнимаем. Гони деньги и часы, — прогнусавил третий.
— Может не надо, а? — как бы засомневался Тарасов. Затем извлек из-за пояса пистолет и передернул затвор.
— Ты что, ты что, мужик? — заверещал главный из гопников, и троица кинулась бежать, на ходу чуть не сбив с ног могучего мужчину. Тот посмотрел им вслед и рассмеялся.
