Игорь Зарубин - Госпожа следователь
— Твой сын прячет за унитазом наркотики! Три стеклянных пузырька, наполненных какой-то вонючей жидкостью. Спроси у своего сына, Клава, каким образом он ее употребляет? Нюхает, нацепив на голову полиэтиленовый пакет? А может, колет в вены? Ты спроси, спроси!
Дежкина вдруг почувствовала, что пол резко пошатнулся и начал стремительно уходить из-под ног. Ей даже пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть.
— Макс, — заплетающимся языком произнесла она, — на этот раз отец говорит правду?..
— Да глупость какая! — обиженно прогундосил сын.
— А что это? — поинтересовался Федор.
— Ну нужно мне, — замялся Максим.
— Ты конкретно объясни, — потребовал отец. — Зачем эта дрянь? Для каких таких целей?
— Тараканов морить.
— Я серьезно тебя спрашиваю!
— А я серьезно отвечаю!
— Но у нас же нет тараканов… — рассеянно пробормотала Клавдия Васильевна. — Макс, скажи маме правду… Ты что-то скрываешь от меня? Что-то страшное?
— Ничего я не скрываю. — Максим виновато опустил голову.
— Да не морит он, — из детской комнаты выглянула Ленка. — Гоняет тараканов из квартиры в квартиру, а жильцы радуются и ему за это деньги платят.
— Молчи, дура!.. — парень пригрозил сестре кулаком.
— Сам дурак!.. — И, показав брату язык, Ленка опять скрылась в своей комнате.
— Как это — гонять тараканов из квартиры в квартиру? — удивилась Клавдия. — Какой в этом смысл? И как это тебе удается?
Максиму ничего не оставалось, как раскрыть свою тайну.
— Я формулу этой смеси сам придумал, сам ее составил из разных реактивов… От нее тараканы не дохнут, а бегут куда подальше, у них паника начинается. А куда им бежать?
— В соседнюю квартиру, — подсказал Федор.
— Правильно. И так до тех пор, пока не пройдут все квартиры. Тогда перебираются в соседний дом.
— Не понимаю… — сказала Клавдия.
— А чего тут понимать? Квартир много, а тараканов не хватает!
— Получается, что ты обманываешь людей? — ахнула мать.
— Мамуля, ты что! — нервно расхохотался Максим. — Да разве это обман? Это же хай-текнолоджи! Изобретение! Так, небольшая мистификация.
— И тебе платят за это деньги? — Федор удивленно посмотрел на сына.
— А как же? Каждая работа должна оплачиваться, коммунизм еще не наступил, слава Богу.
— И сколько ты получаешь? — заинтересовался, на свою беду, отец.
— Уж побольше, чем ты!..
На это у Федора не нашлось что сказать. Он насупился, запыхтел, лицо его покрылось красными пятнами, по скулам забегали желваки. Только сейчас Максим понял, что нанес удар ниже пояса.
— Батяня, ты это… не обижайся, — примирительным тоном произнес он.
— Да идите вы все!.. — И, закусив нижнюю губу, Федор скрылся на кухне.
Там он долго стоял у окна и, посасывая незажженную «беломорину», с тоской глядел на детскую площадку, по которой бегала дворовая поросль. Клавдия молчаливо резала пышное тесто на кусочки и раскатывала скалкой. Она знала, что в такие минуты мужа лучше не трогать, и ждала, когда Федор сам заговорит. Впрочем, ждать долго не пришлось.
— Клав, а Клав… — не оборачиваясь, сказал он. — Я же не виноват, что так получается… Ну, не могу я переступить через себя… Не могу вкалывать на барина… Не за тем мой дед проливал кровь…
Клавдия продолжала хранить молчание.
«Нет, Чубаристов — следователь классный. Только я сама часто видела, как мои лучшие коллеги безнадежно путали черное с белым».
— Вот уже и собственный сын укоряет… — продолжал монолог Федор. — Я понимаю, что в чем-то не прав, что сейчас время такое — хочешь жить, умей вертеться… Но в какую сторону вертеться-то?
— А ты попробуй в какую-нибудь, — предложила Дежкина. — А потом разберешься, что к чему.
— А помнишь, как мы с тобой раньше жили? — Федор шмыгнул носом, — Помнишь? И льготные путевки в пансионат, и праздничные заказы, и Новый год в Доме культуры… Тогда о деньгах даже не думали… А чего о них было думать, когда каждый месяц — аванс с получкой, да еще премиальные?.. Я ведь гордился своей профессией, Клавка. Честно, гордился. И что теперь? Шиш с маслом. Никаких жизненных ориентиров…
— Под лежачий камень вода не течет.
— Лучше народ дурить, как Макс?! — пробурчал муж.
— Он просто не хочет сидеть на моей шее… — тихо сказала Дежкина.
— А я?.. — Губы Федора задрожали. — Получается, что я сижу на твоей шее?
— Не говори глупостей…
— Да, черт побери! — Он вцепился в свою жидкую шевелюру. — Давай называть вещи своими именами! Я сижу на твоей шее! И мне стыдно! Ты даже представить себе не можешь, как мне!..
— Жизнь состоит из белых и черных полос. — Клава приблизилась к Федору, положила голову на его широкую грудь. — Сейчас у нас с тобой маленькая черная полосочка. Раньше ты был кормильцем, теперь я… Так что в этом страшного? Мы же одна дружная семья.
«Нет, что-то я перемудрила. Ну подумаешь, чего-то там у него со свидетелем не заладилось. И что? Что из этого? Окстись, Клава! Просто завидуешь Чубаристову!»
— Я же мужик, Клавка… — По щеке Федора катилась крупная слеза.
— Ты не привык бездельничать… И это хорошо, это правильно. Но… Ты всегда как бы плыл по течению. Не обижайся. А решения приходилось принимать мне… — Клавдия почувствовала, как все тело ее мужа начало сотрясаться мелкой дрожью. — Тебе очень трудно, я понимаю… Но попробуй сделать первый шаг, и ты поймешь, что положение не так трагично. Вспомни, ты же как-то заработал деньги на флакончик французских духов к моему дню рождения?
— Я калымил… — сдавленным голосом произнес Федор. — Целую неделю калымил…
— Вот видишь… Значит, можешь, если сильно захочешь.
— Легко сказать, — по-детски всхлипывал Дежкин. — Но я попробую, Клавка… Клянусь, попробую… Завтра же устроюсь на работу. На любую… Куда возьмут, туда и пойду. Хоть к Максу, тараканов морить.
«А вот у Чубаристова всегда есть деньги, — снова подумала Клавдия. — Интересно откуда?»
— Давай отправим детей в кино, — жарко шепнул на ухо муж.
— Зачем?
— Пусть они хотя бы на часик оставят нас одних, — Федор нежно провел шершавой ладонью по ее щеке.
— К нам скоро гости… — Дежкина не успела договорить, как Федор жадно впился в ее губы своими.
17.30–20.42
«Это я на Чубаристове потому и зациклилась, — думала Клавдия, — что Лина должна прийти. Это я просто так свою перед ним вину замазываю. Свое предательство…»
Накрыть стол успели за пять минут до срока. Хотя Илья Николаевич заявился раньше на целых полчаса. Он с аппетитом глотал слюну и смотрел на заливную рыбу такими жалкими глазами, что Клавдии пришлось увести его на кухню, чтоб был все время под присмотром.
Илья надушился так, что и на кухне представлял угрозу — казалось, все блюда пропитались запахом «Босса».
Лина получила хорошее воспитание, а потому пришла в гости вовремя и не с пустыми руками, вручив Клавдии огромную коробку с тортом «Птичье молоко».
Выглядела девушка просто превосходно. Она надела темное строгое платье, скрывающее от постороннего взгляда пикантные выпуклости владелицы, но в этом сокрытии и была вся прелесть, загадка, которая делает красивую женщину еще более красивой. Вот только глаза у нее были как-то лихорадочно веселы, слишком бесшабашны и даже отчаянны.
Причину застолья и Лина, и Илья, конечно, знали. Легкости это знание не добавляло, а веселья — тем более.
— Как у вас чистенько и уютно, — Лина сделала небольшую экскурсию по квартире. — А где же дети?
— По компаниям своим побежали, — ответила Клавдия. — Сегодня не учатся — пусть развлекаются.
Тут гостья заглянула в ванную и чуть не потеряла дара речи, увидев зеркальные стены.
— Федор мой придумал, — не без гордости произнесла Дежкина.
— Надо же… — Лина потрясенно качала головой. — Это же сумасшедшие деньжищи!..
— Ни копейки не потратили. Все своими руками.
— Покажите мне эти золотые руки! — воскликнула Лина.
— Да вот они… — смутился Федор. — А что тут такого? Слесарь-инструментальщик высокого класса, как-никак.
Илья, в свою очередь, тоже испытал настоящее потрясение. Он был потрясен Линой. Все обещания Клавдии Васильевны познакомить его с замечательной, умной, красивой девушкой, он, разумеется, делил на два. Ну кто захочет знакомиться с закоренелым и далеко уже не молодым холостяком? Не иначе — мымра какая-то.
Но оказалось, что надо было не делить, а умножать и не на два, в на двести. Илья Николаевич даже не нашел в себе силы поздороваться с Линой толком — открыл рот, но ничего внятного так и не произнес.
Только перед тем, как все сели за стол, он отозвал Клавдию в сторонку и возбужденным шепотом спросил:
