Евгения Грановская - Фреска судьбы
— Девушка, вы едете или нет? Если нет — закройте дверцу и отойдите от машины.
Вероника продолжала колебаться. Она попыталась разглядеть в полумраке салона лицо водителя, но ей это не удалось. Но время шло, и нужно было что-то решать.
— Ладно… — Вероника неуклюже забралась в машину. — Только не вздумайте ко мне приставать, ясно? У меня в сумочке газовый пистолет.
— Хорошо, что предупредили. Захлопните дверцу поплотней.
«Ну и пусть, — думала Вероника, хмуро поглядывая на вечернюю улицу. — Переночую у мамы. Надо бы ей позвонить, а то вдруг она куда-нибудь намылилась… А, ладно, она всегда дома. Нет, каков сволочь, а!.. Ничего, все равно приползет. Как миленький. Всегда приползал и сейчас приползет. Еще и денег с него на новую шубу под это дело вытрясу. Сразу прощать, конечно, не стану, пусть сперва поваляется в ногах. Гниденыш… А шубку хочется, очень хочется. В среду видела… Черт, где это мы со Светкой были?.. А, неважно. Все рано купит. А не купит — подам на развод».
Мысли о новой шубке подействовали на Веронику ободряюще. Она поднесла к губам бутылку, чтобы отхлебнуть, но тут машина резко затормозила, и горлышко бутылки больно стукнуло Веронику по зубам. Вероника застонала и прижала ко рту ладонь. На глазах у нее выступили слезы.
— Черт! Где тебе права выдавали, валенок? — глухо проговорила она, морщась от боли. Затем удивленно глянула на улицу. — Почему мы остановились?
— Надо поговорить, — спокойно произнес водитель.
Вероника вытаращила на него глаза.
— О чем?
— О вас, Вероника.
Удивление Вероники перешло в изумление.
— А ты… а вы кто? — хрипло спросила она.
Водитель улыбнулся.
— Я ваш друг, — сказал он. — Не пытайтесь меня вспомнить. Мы не знакомы. У вас есть для меня информация, за которую я готов заплатить.
— Заплатить? — Вероника, успевшая уже взять себя в руки, развязно усмехнулась. — Тогда вы точно мой друг. А о чем я должна вам сообщить?
— Час назад вы звонили по телефону. К сожалению, вам не дали договорить.
— Правда? Что-то я не припомню, чтобы я вам звонила. Кто вы вообще такой?
Незнакомец достал из кармана удостоверение. Раскрыл его и показал Веронике.
— Так вы…
— Где они? — перебил он.
— Кто?
— Журналистка и священник. Вы ведь звонили, чтобы сообщить мне о них.
— А почему вы… То есть я не… — Блеклые, глубоко посаженные глаза водителя неподвижно смотрели на нее из-под почти лысых надбровных дуг. Внезапно Веронике стало страшно. — Черт, да с чего вы решили, что я куда-то звонила? — с напускной храбростью заговорила она. — Никуда я не звонила, ясно? И вас не знаю и знать не хочу! И вообще мне нужно идти!
Она попыталась открыть дверцу, но незнакомец схватил ее за руку.
— Сидеть! — глухо рявкнул он.
Вероника вскрикнула, и тут же рука незнакомца сдавила ей шею, а его холодная ладонь заткнула ей рот.
— Тихо, — проговорил незнакомец, приближая к ней лицо. — Тихо. — Он втянул трепещущими, тонкими ноздрями ее запах. — От тебя хорошо пахнет, девочка.
Во время борьбы лямка платья сползла с белого плеча Вероники, и левая грудь выскочила из декольте. Незнакомец посмотрел на грудь, усмехнулся, провел по груди растопыренной пятерней, сжал пальцами сосок. Вероника дернулась.
— Тихо… — вновь проговорил незнакомец и чуть сильнее сдавил ей шею. Вероника замерла.
Рука незнакомца мяла ей грудь, грубо, сильно, бесцеремонно. Из глаз Вероники потекли слезы, она сдавленно заплакала. Казалось, страшного незнакомца это завело еще больше. Он оставил в покое грудь Вероники и запустил руку ей между ног.
Горячее дыхание незнакомца обжигало Веронике щеку.
— Тебе ведь это нравится, сучка? — тихо произнес незнакомец.
Вероника словно оцепенела. Ее дыхание стало хриплым и частым. По телу пробежала волна сладострастной истомы. Она свела бедра, крепко сжимая руку незнакомца, и несколько раз дернулась всем телом.
Наконец незнакомец отпустил ее и откинулся на спинку сиденья. Вероника сидела, прикрыв глаза.
— А теперь поговорим о священнике и журналистке, — услышала она негромкий, глуховатый голос незнакомца.
* * *Когда утром Марго проснулась и, позевывая, вышла в гостиную, Ларин уже сидел в кресле с мрачным лицом и пил черный кофе, обхватив чашку обеими ладонями. Он был небрит и непричесан. Завидев Марго, Ларин глянул на нее исподлобья и сказал:
— А, спящая красавица. Проснулась наконец.
Марго протянула руку:
— Дай глотнуть.
Отхлебнув кофе, она села в кресло и закурила. Ларин посмотрел, как она прикуривает, и сказал:
— Большинство женщин, которых я знаю, по утрам выглядят так, словно их лицами всю ночь натирали паркет. А ты ничего.
— Это макияж, — сказала Марго. — Забыла смыть вечером.
Ларин прислушался к шуму воды, доносившемуся из ванной, где плескался под душем отец Андрей, затем слегка наклонился к Марго и сказал:
— Слушай, Маргоша, я хотел с тобой поговорить. Ты уверена, что можешь доверять этому типу?
— Какому типу? Ты про отца Андрея, что ли? — Марго недоуменно нахмурилась. — Кажется, вчера ты говорил, что он тебе понравился.
— Вчера я был пьян. Поверь мне, лапа, я умею разбираться в людях. Сдается мне, что твой дьякон — никакой не дьякон.
Сигарета замерла в пальцах Марго.
— С каких пор ты стал таким подозрительным?
— С тех пор, как заглянул ему в глаза, — ответил Ларин.
Марго усмехнулась.
— И что ты там увидел? Языки адского пламени?
— Что-то вроде этого. — Ларин откинулся на спинку кресла и пристально посмотрел журналистке в глаза. — Он тебя обманывает, золотце. Использует в своих целях.
— В каких?
— Это зависит от того, чем вы занимаетесь.
— Чушь! — мотнула головой Марго. — Болтаешь сам не знаешь что.
Ларин улыбнулся.
— Ого! Похоже, ты всерьез им увлечена. Кстати, душа моя, ты заметила, каким взглядом он смотрел вчера на Веронику? Просто пожирал ее глазами. А пока ты пыталась помирить нас с Барышевым, они с Вероникой уединились на кухне. Как думаешь, чем они там занимались?
Марго неприязненно поморщилась.
— Ларин, перестань.
— Когда он вернулся, ворот его рубашки был испачкан губной помадой, — продолжил Ларин. — И не только ворот. Думаю, нашей милой Веронике пришла мысль опуститься перед батюшкой на колени. И совсем не для того, чтобы просить у него отпущения грехов.
— Что ты несешь, Ларин?
— Не веришь? Тогда обыщи карманы его пиджака. Уверен, ты найдешь там какой-нибудь забавный сувенир вроде женских трусиков.
Марго смотрела на Ларина недоуменно, с легким оттенком брезгливости.
— Не будешь? — прищурился он. — Тогда это сделаю я.
— Нет. Не смей!
Но Ларин уже запустил руку в карман пиджака дьякона.
— Что это? Записка! — Ларин поднес листок к носу и понюхал. — Пахнет духами, — с усмешкой сообщил он. — Ну-ка, прочитаем, что здесь написано. «Позвони мне завтра вечером. Вероника». Ого, тут и номер телефончика имеется!
— Прекрати, — холодно сказала Марго. — Ты мне противен.
— Странно, что я, а не он. Впрочем, женская логика не поддается объяснению.
— Ты зарвался, Ларин, — сухо проговорила Марго. — Ты перегнул палку.
Когда дьякон вышел из ванной, Марго встретила его гневным возгласом:
— Ну слава богу! Вы там что, кита мыли?
— Я был в душе от силы минут пятнадцать, — растерянно ответил отец Андрей.
— А показалось, что целую вечность. Одевайтесь скорей! Мы уходим!
Дьякон вопросительно посмотрел на Ларина, но тот в ответ лишь пожал плечами, как бы говоря — «женская душа — загадка».
Через десять минут дьякон и Марго были на улице. Марго выглядела рассерженной, и дьякон усиленно пытался сообразить — чем же он мог ее расстроить? Пару раз он пытался обратиться к ней за объяснениями, но она отвечала ему короткими, холодными фразами, отбивающими всякую охоту продолжать беседу.
В то время как они шагали, ежась от встречного ветра, по улице, Артур Ларин сидел у себя дома на мягком диване и размышлял. Он нисколько не нервничал, мысли его текли размеренно и неспешно.
«Что же она в нем нашла? — думал Ларин. — Определенно дьякон не дурак. Не смазлив, но и не урод. Честен, но разве в наше время это достоинство?»
Ларин покачал головой.
«Нет, этот парень не из нашего круга. Хочешь оказаться в дураках, возьми себе в друзья священника. Как там он сказал?.. Здоровые инстинкты? Нет, приятель, не на того напал. Здоровые инстинкты — худший враг разума. Равно как и нездоровые. И вообще, как отличить здоровые инстинкты от нездоровых? Убежать от опасности — это ведь здоровый инстинкт? А остаться и помочь человеку, который попал в беду, рискуя собственным здоровьем, — это как же? Тоже здоровый инстинкт? А что же тогда «нездоровый»? Нет уж, ребята, я за ясный, трезвый ум. Обладать в наше время трезвым умом — настоящий подвиг. Слишком много гадости приходится брать на душу. Но меня это не пугает».
