Владимир Величко - Сыщики в белых халатах. Следствие ведет судмедэксперт
Утро началось с бабушкиного ворчанья, потом с капризов: и это не так, и то не эдак… Такого Саша не ожидал. Обычно за свои вечерние капризы она утром извинялась, плакала… А вот чтобы и утром продолжалось вечернее – такого еще не бывало. Накормив бабушку, Сашка пошел за хлебом и по дороге ругал себя: «И зачем я бабуле сказал про Ольгу, вот дурак. Ведь месяца три назад она сама мне проговорилась, что боится, что если он женится, то ее выгонят:
– В дом престарелых сдадут, а я, – заплакала она, – хочу умереть здесь… Я этот дом с мужем строила, в нем и умереть хочу».
В магазине жители, собравшиеся в ожидании машины с хлебом, бурно обсуждали съезд народных депутатов и выступление Михаила Сергеевича. Пока очередь двигалась, только об этом и говорили. Большинство очень одобряли Перестройку и то, что затеял Генеральный секретарь. Только сторож магазина, молча стоящий в сторонке, вдруг сказал:
– И чего вы все хвалите его. Вот я, неграмотный человек, прошел и войну, и лагеря, говорю вам так: наломает наш дорогой товарищ Горбачев таких дров, что потом долго аукаться всем будет. Слабый он. Вон Хрущ такой же был – то кукурузу повелел всем сажать, то чуть войну с американцами не развязал. И этот туда же… Перестройка… мать его!
Однако ему договорить не дали – все бурно зашумели:
– Да как ты можешь, дядя Митя, ведь все перемен хотят – он умница и молодец… не то что Брежнев. – В общем, свара разгорелась нешуточная, и Сашок, взяв хлеб, выскользнул на улицу. Ну их всех – своих забот полон рот. На крыльце парень остановился, зажмурившись от неожиданно яркого солнца: утренняя прохлада, пока он стоял в магазине, кончилась и весна снова улыбалась и ему, и всему миру.
С лавочки, что стояла у боковой стенки магазина, на самом солнцепеке, его окликнули. Оглянувшись, он увидел дядю Антона, или Калёного, как звали его некоторые.
– Присядь, Санек, поговорим.
Сашка обрадованно улыбнулся и сел рядышком. Дядя Антон был давним Сашкиным партнером по шахматам. У Сашки был второй взрослый разряд – он его получил еще в школе, в 9-м классе. А у дяди Антона разряда не было, но играл не слабее Саши, никак не слабее.
– Что-то давно не заглядываешь, Санек, наверное, уж и забыл, как фигуры ставить на доску? Помнишь общий счет или уже забыл?
Саша засмеялся и ответил:
– Помню, помню – 72:75… не в мою пользу!
– Ну вот, – удовлетворенно ответил дядя Антон, – как дела-то? – и Саша коротко рассказал ему про бабушку и свои дела.
– Ты вот что… – задумчиво сказал дядя Антон, – приходи все-таки вечерком ко мне, – с часок поиграем, а то не с кем больше. Шпана все в карты норовит обыграть, да где уж им… Придешь?
Сашка подумал, прикидывая в уме, как бабуля очередной уход воспримет, и решительно сказал:
– Приду. Часов в шесть приду, – и, поднявшись со скамейки, поспешил домой.
Дядя Антон проводил его взглядом и, когда он отошел подальше, коротко свистнул. Из-за угла появились Иван с Васькой. Вид у них был понурым и грустным.
– Значится так, фраерки. Часа в три зайдете к Сашке и спросите, идет ли он ко мне или передумал. Если скажет, что идет, удостоверьтесь, что не врет. А если колеблется – уговорить! По-хорошему уговорить – чтобы обязательно пришел.
– Ладно, сделаем, – ответил Иван. И робко спросил: – А зачем?
– Чтобы в шахматы поиграть, – рявкнул Калёный, – вы-то косорукие даже в карты не умеете. Все… брысь отсель! А через час – у меня… оба, – и поднявшись, пошел по улице, а пацаны остались сидеть вдвоем. От их вчерашней наглости и всегдашнего разухабистого вида и следа не осталось.
– И зачем мы вчера пошли играть? – грустно спросил Васька.
И заводила всех их дел Иван ничего на это не ответил.
Глава 2
– Дядя Антон, дядя Антон, – раздался с улицы мальчишеский голос, и во двор, где Калёный сидел со своими должниками, влетел пацан лет двенадцати.
– Ну чего тебе? – хмуро бросил хозяин.
– Дядя Антон, Председатель велел передать, чтобы через час, ровно в двенадцать, вы были у него в кабинете… – мальчишка еще что-то хотел добавить. Но Калёный от этих слов аж передернулся:
– А он не оборзел, твой председатель, а? Может, к нему сразу задом заходить?
– Не, он сказал, что в это время вам будет звонить какой-то… как его… а, вот: будет звонить Рихард… дядя Антон, а это кто? Американец, да?
Калёный же, услышав это имя, сразу увял и даже осунулся. Поднявшись с бревна, он, шаркая ногами, пошел к двери и скрылся в доме.
– А мне-то че председателю сказать? – растерянно спросил мальчуган.
– Так скажи, что будет. Ровно в двенадцать и будет, – ответил Иван, – и мальчишка вышел со двора.
Оставшиеся же, не зная что им делать, минут пятнадцать сидели без дела на бревнах. В дом зайти – так за это Калёный вполне может по уху съездить. Уйти со двора – тоже… может. Но вот открылась дверь дома, и вышел Калёный. Хмуро оглядев пацанов, он сказал:
– Сидеть. Ждать. Никуда не ходить, ни с кем не разговаривать. Как приду – серьезный разговор будет. Уяснили, недотыкомки? – и, увидев их подобострастные кивки, ушел. До Сельсовета было идти-то всего ничего, поэтому Калёный, хоть тащился едва-едва, все равно пришел минут за пятнадцать до назначенного времени. Председатель открыл было рот что-то сказать, но зазвонил телефон.
– Але, – проговорил в трубку Председатель… – да… Кальнов Антон, – переспросил он и, прикрыв трубку рукой, прошипел Кальнову: – Это тебя… тот… ты здесь?
Кальной отчаянно и как-то не солидно, как нашкодивший мальчишка, закивал головой и взял трубку. Откашлявшись, сказал:
– Кальной на проводе, – и помахал председателю ладошкой, как бы говоря, выйди, дай поговорить. И Председатель, согласно покивав головой, вышел, плотно прикрыв дверь.
– Значит, на проводе, – раздался из трубки знакомый насмешливый голос, – это хорошо, что заранее пришел. Значит, уважаешь…
– Рихард, да ты же знаешь, как я…
– А вот об этом не надо. Ты когда должен был мне доставить ту Вещь, а? Уже 10 дней прошли, а воз и ныне там. Почему я должен тебе напоминать, звонить. Договор был? Был. Ты не выполнил его? Не выполнил! Вот тебе мои последние слова – к тебе через три дня приедет мой человек – Гоги, ты его знаешь – и ты отдашь ему Вещь. Деньги – 10 тысяч долларов отдаст тебе тоже Гоги. Ну а если…
– Рихард, мамой клянусь, сегодня же… План разработал… Вещь будет у меня.
– Ну смотри, Калёный, – и, посопев недовольно в трубочку, зловеще спросил: – Ты мое другое погоняло не забыл? Или напомнить?
– Не забыл, – сдавленно ответил Калёный.
– Так вот, Калёный, если в очередной раз проколешься, всю оставшуюся жизнь – а она у тебя недолгой будет – ты будешь завидовать тем евреям, которых мой тезка в газовые камеры отправил в свое время. Усек? – и, не дождавшись ответа Калёного, рявкнул: – Усек, спрашиваю?
– Да, да, все понял. Сделаю, – и положил трубку, чувствуя, как по лицу течет холодный пот, а вся одежда на спине мокрая.
На том конце провода, в областном Городе, человек по кличке Рихард – невысокий, жилистый мужчина в возрасте, положив трубку, спросил у сидевшего на диване человека южного, кавказского вида:
– Что скажешь, Гоги? Калёный сумеет сделать то, что обещал?
– Я думаю, сделает. Никуда не денется. Вообще-то он умно пока ведет себя. Деревушка маленькая, и любая суета там сразу в глаза бросается, – и налив «Боржоми», отпил глоточек и с досадой сказал: – Там все надо неторопливо делать.
– Ой, я сейчас обсмеюсь над тобой, Гоги: грузин – знаток сибирской глубинки.
Однако тот, не обратив внимания на эти подколку, мелкими глотками пил свой любимый «Боржоми» и, опростав стакан, задумчиво сказал:
– Кто бы мог подумать, что «Колье Императрицы» объявится в такой дыре…
– А ты, Гоги, в курсе, кто мне эту вещь заказал?
– Точно не знаю, но догадываюсь.
– Лучше бы тебе не догадываться, потому что если я ему это ожерелье не достану, то… – и не договорив, подозрительно глянул на грузина, подумав про себя: «А ведь ты, кореш, пожалуй, будешь рад, если все пойдет наперекосяк».
Глава 3
Калёный вышел из Сельсовета мрачнее тучи. Он был очень зол. И на себя, за то, что вел себя так же, как и мальчишки, которых он ругает, да и почему-то испугался он, как пацан. Рихард законный, конечно, вор, но так с ним не должен был разговаривать. Он, Калёный, ему ничего не должен. И тут же подумал, что, скорее всего, при разговоре присутствовал еще кто-то – вот Рихард и красовался. И скорее всего, там был Гоги, а он – темный человек, опасный. Так размышляя о ситуации, он успокоился и к дому подошел уже уверенный в себе властный авторитет Калёный. Там, увидев парней, сидящих на бревнах, коротко бросил Ивану:
– В дом! Одно дельце обкашлять надо, а ты, Васек, поглядывай вокруг, и если что… Понял, да?
Зайдя в домишко, Калёный поставил чайник и подмигнул Ивану:
– Заодно и чифирнем!
