Мишка Миронова - Максим Константинович Сонин
– Я на тебя не ругаюсь, Катенька. И помолчи, послушай лучше. – Елена Васильевна подняла со стола чашку, качнула запястьем к шкафу, будто прицеливаясь. – Тебе бы только кожу марать, идиотка! Это чтобы что, уколы прятать? Руку покажи!
Елена Васильевна схватила Катю за запястье, вывернула к себе. Пластырь хотела содрать, но Катя вырвалась, ударила по плите сковородкой.
– А ну… – Елена Васильевна поднялась со стула и теперь уже замахнулась чашкой. Катя оттолкнула ее и бросилась в коридор. Чашка с оглушительным треском ударилась о дверной косяк. – Стой, сволочь! – Елена Васильевна взяла со стола еще одну чашку, пошла за Катей, но в коридоре дочери уже не было. Хлопнула входная дверь, и больше живой Катю Елена Васильевна не видела.
Полицейский, тот, который позвонил про морг, был неприятный. Говорил с какой-то будто усмешкой, поэтому Елена Васильевна долго не хотела ему перезванивать. Когда через пару часов дома Катя не появилась, Елена Васильевна все-таки взяла телефон, позвонила.
Потом был морг. Елена Васильевна смотреть на дочь не стала, еще по дороге решила, что изуродованное тело нужно кремировать, а урну с прахом выбросить. Раньше была дочь, теперь нету.
Неделя пролетела незаметно. Елена Васильевна ни в чем не переменила своей жизни, только стала часто доставать с верхней полки бутылку коньяка, подаренную выпускниками пять лет назад. Коньяк пила не от расстройства, а от одиночества: в квартире все норовила хлопнуть, стукнуться о косяк входная дверь. Свет в коридоре мигал. В Катиной комнате трепались на стене плакаты. Елена Васильевна уже несколько лет порывалась их сорвать, а Катя не давала. И вот Кати нет – а плакаты висят. Елена Васильевна входила в комнату, вздыхала, глядя на пеструю стену, и оставляла бумажки висеть, ведь домой все равно звать было некого. Какая разница, что в комнате на стене какие-то музыкальные тряпки развеваются.
В субботу вечером начались странности. Сперва позвонил какой-то мальчик, представился Артемом, другом Кати, спросил, можно ли Елену Васильевну навестить. Елена Васильевна сперва собиралась отказать незнакомцу, но потом решила, что, раз человеку хочется о дочери поговорить, значит, можно будет узнать о Кате чего нового. Катина жизнь теперь казалась Елене Васильевне занятной историей, которую можно рассказать или послушать. Договорились, что Артем зайдет в воскресенье утром.
Потом вдруг, в тот же день, но вечером, зазвонили в дверь. Елена Васильевна уже успела две вечерние рюмки опрокинуть, решила не открывать. Навещать ее было некому. Но настырные гости не уходили – дзынь, дзынь, дзынь. Елена Васильевна вышла в коридор, в глазок посмотрела. На лестничной площадке стояла девушка с грустным лицом. Вся в черном, на шее платок, под ним блеснула цепочка с крестиком.
– Елена Васильевна, вы здесь? – тихо позвала девушка. «Ученица, видимо», – подумала Елена Васильевна. Это было странно, потому что к себе домой она никогда учеников не водила и адреса своего им не давала.
– Откройте, пожалуйста, – попросила девушка. Елена Васильевна разглядела у нее в руках какую-то коробку. Решила открыть.
Отперла дверь, но в квартиру девушку не пустила.
– Вы кто? – спросила и руки на груди свела, чтобы сразу показать строгость.
– Я Даша, подруга Кати, – сказала девушка. – Хотела к вам зайти, принести соболезнования. Мне очень жаль, что так вышло.
– Жаль. – Елена Васильевна недобро улыбнулась. – Вот только Катя ни о какой Даше мне не рассказывала.
Девушка смутилась:
– Она, наверное, меня Котей называла. Так говорят некоторые.
Про Котю Елена Васильевна слышала. Думала, правда, что это очередная Катина выдумка. И вот эта выдумка стояла на лестничной клетке.
– Проходите, – сказала Елена Васильевна. – Только ненадолго, я рано ложусь спать.
– Спасибо. – Девушка протянула Елене Васильевне коробку. – Это к чаю, Катя очень любила.
Елена Васильевна взяла коробку, вздохнула:
– Спасибо.
За чаем Даша немного оживилась. Елена Васильевна и сама почувствовала себя лучше. Вот ведь, оказывается, были у Кати нормальные друзья. Даша была не похожа на тех подростков, которых Елена Васильевна видела на работе. Слушала хорошую музыку, знала Агутина. Книги читала.
– Мы с Катей в прошлом году ездили в Питер, – рассказывала Даша. – Никому не сказали, просто взяли билеты и поехали на выходные.
– По клубам шататься? – спросила Елена Васильевна и даже сама на свою едкость удивилась.
– Да нет, в Эрмитаж. Всегда хотелось побывать, – сказала Даша.
– Странно это, – сказала Елена Васильевна. – Катя искусством не интересовалась. Стены все увешала какими-то мужиками волосатыми.
– А можно ее комнату посмотреть? – спросила Даша. – Я ведь здесь никогда не была.
– Пройдемте, – сказала Елена Васильевна. – Покажу.
В Катиной комнате на нее вдруг накатила усталость, на глаза навернулись слезы. Показалось вдруг, что Катя, ее Катя, была не такая, как в жизни, – не глупая, злая врунья, а вот как эта девочка – скромная, тихая. Даша стояла посередине комнаты, смотрела в стену невидящим взглядом.
– Я сейчас вернусь, – сказала Елена Васильевна.
Как только она вышла в коридор, Даша бросилась к стене. Сначала осмотрела все плакаты. Самый крайний, с улыбающимся Биллом Каулитцем, чуть отходил от стены. Даша провела по плакату рукой, приподняла левый нижний угол и увидела тетрадный лист, который кто-то приклеил к стене под плакатом. Лист был исписан от руки: телефонные номера и несколько паролей с соответствующими подписями: VK, TG, INST, gmail. В самом низу шесть цифр без текста: 6 5 4 7 3 2. Даша оглянулась на дверь, быстро протянула руку и оторвала от листка нижнюю половину, смяла и спрятала в карман. Плакат пригладила рукой.
– Елена Васильевна? – позвала Даша.
– Иду, – раздалось из коридора. – Простите, что-то я себя неважно чувствую.
Даша отошла в середину комнаты и стала снова смотреть на стену. Чуть похмурилась, потом криво улыбнулась. Наконец лицо снова стало непроницаемым. В дверном проеме возникла Елена Васильевна.
– Даша, я боюсь, вам пора. Спасибо, что зашли, – сказала она.
– Вы еще раз простите, что я так, без приглашения, – сказала Даша. – Я хотела позвонить, но у меня всю неделю в голове каша.
Елена Васильевна проводила гостью, заперла дверь и пошла на кухню – выпить. На столе стояла полупустая коробка из-под конфет «Душа» – та самая, принесенная Дашей. А Елена Васильевна и не знала, что Катя такие любит.
Рюмку спустя Елена Васильевна зевнула и пошла спать. Мысли в голове роились нехорошие: будто бы и Катю зря ругала, и скучала по ней теперь. Но утро вечера мудренее.
В воскресенье Елена Васильевна проснулась в хорошем настроении. Включила на кухне телевизор, поставила кофе.
– …В результате рейда были арестованы несколько подозреваемых. Оперативники изъяли более четырех килограммов синтетических наркотиков, которые подозреваемые собирались продавать «с рук», – сказала ведущая. Елена Васильевна хмыкнула, хотела переключить канал, но тут в коридоре прозвенел звонок.
В спину Елене Васильевне телевизор проговорил:
– Антикафе «Стулья» стало третьей по счету целью оперативников за этот август. Если в предыдущих случаях полиция опиралась на показания арестованных дилеров, то в случае со «Стульями» оперативники получили информацию о готовящейся встрече из анонимного заявления. Звонок поступил…
На лестничной клетке стояли двое. Высокий студент с неприятно светлыми волосами и низенькая девушка, которой можно было дать от силы лет шестнадцать.
– Кто там? – спросила Елена Васильевна.
– Артем, – сказал студент.
– Кто с вами? – Елена Васильевна недовольно щелкнула замком, дверь пока оставила закрытой.
– Это… Мира, – сказал Артем. – Она тоже знала Катю.
– Подождите секундочку. – Елена Васильевна вернулась на кухню, выключила телевизор. Выставила на стол три чашки и вчерашние конфеты. В коридоре еще минуту постояла перед дверью, наконец открыла.
– Здравствуйте. – Артем нерешительно кивнул. Выглядел он неопрятно и нервно озирался. Мира же походила на домашнюю девочку из – Елена
