Женщина в библиотеке - Сулари Джентилл

— Я вернусь через пару минут.

Уит уже засунул голову в холодильник.

— Спроси, что они сделали с Каином.

— Точно с тобой не надо сходить? — Мэриголд следует за мной к двери.

— Не думаю, что на разговор с полицией можно приводить друзей.

— А Уита? Он гарвардский юрист.

Уит высовывается из холодильника, показывая, что готов идти, если нужно.

— Мне зададут несколько рутинных вопросов, Мэриголд. Если я притащу юриста, пусть даже студента, покажусь подозрительной или по крайней мере странной.

Мэриголд корчит гримасу:

— Ладно, но, если не вернешься через пятнадцать минут, мы спускаемся.

Детективы ждут меня у стойки Джо. Начинают разговор, показывая свои жетоны, и представляются как детективы Дэвид Уолкер и Джустина Дуайер. Уолкеру лет пятьдесят, он высокий, широкоплечий, бородатый, седые волосы коротко стрижены. Даже в гражданском он выглядит так, будто надел форму. Его напарница — брюнетка, есть что-то стильное в ее костюме с брюками и низких туфельках. Здороваясь, она улыбается, и я чувствую, что тревожный узел в груди чуть ослабевает.

Как я и подозревала, они расспрашивают меня о той ночи, когда мы с Каином встретили Шона Джейкобса. Я подтверждаю место и время, что Бу напал на Каина, что Каин не ответил на удар. Переживаю, что спросят, кто зашивал рану, потому что тогда начнутся проблемы у миссис Вайнбаум, но такого вопроса не задают. Спрашивают, как давно я знаю Каина и о характере наших отношений.

— Я познакомилась с Каином около месяца назад в библиотеке. Мы друзья.

— И до которого часа вы были с мистером Маклеодом, мисс Кинкейд?

— Он ушел следующим утром где-то в половине одиннадцатого. — Бросаю взгляд на Уолкера и читаю его мысли по лицу. — Мне не хотелось, чтобы Каин садился за руль, на случай, если у него сотрясение, поэтому ночевал он здесь. Я спала на диване.

Детектив Дуайер кивает:

— Разумная предосторожность.

— Мистеру Маклеоду повезло, что у него такие заботливые друзья, — коротко говорит Уолкер.

— Неужели? — Я раздражена.

Борода не может спрятать улыбку Уолкера.

— Хочу сказать, что мало кто разрешит такому человеку ночевать у себя дома, сотрясение или нет.

Предполагаю, он пытается меня спровоцировать, так что не удостаиваю его реплику ответом.

Уолкер продолжает:

— Хочу сказать, вы знаете его всего месяц, а человек семь лет отсидел.

— Что? — Теперь я запуталась.

Дуайер косится на своего напарника. Я знаю, что они отслеживают мою реакцию.

— Каин Маклеод отсидел семь лет за убийство.

Внутри все холодеет, и в то же время лицо бросает в жар, щеки горят.

— Вы уверены?

Глупо задавать такой вопрос полиции, и мне даже кажется, что я и не спрашиваю. Это скорее выражение шока. А потом я вспоминаю, что Каин сменил имя. Может, они что-то напутали?

— Вы же знаете, что Каин Маклеод — это не его настоящее имя…

— Да, знаем. Авель Меннерс сменил имя на Каин Маклеод, когда вышел из тюрьмы.

— Вы не знали? — почти участливо спрашивает детектив Дуайер.

Я беру себя в руки:

— В разговоре не всплывало.

— Угу. — Уолкер смотрит на меня скептически. — Так вы хотите поменять что-то в своих показаниях о вечере восемнадцатого ноября?

Где-то издалека, сквозь жуткое чувство, которое так меня сотрясло, приходит осознание: они считают, что я вру, чтобы защитить Каина. О чем я, по их мнению, вру, не знаю.

— Нет. Случилось то, что я сказала.

Дуайер протягивает мне визитку:

— Я знаю, что это сложно принять. Мы с вами свяжемся, а пока, если вспомните хоть что-нибудь еще, звоните.

Они уходят, а я еще несколько минут стою в фойе. Джо спрашивает, в порядке ли я, и его голос возвращает меня в реальность.

— Да, спасибо, Джо. Они просто задали мне несколько вопросов.

— О том, что случилось с вашим товарищем тогда?

— Да. — Я вспоминаю, что он видел, как мы с Каином входили.

— Кого-то арестовали?

— Пока нет. — Я вымучиваю из себя улыбку. — У вас что-нибудь спрашивали?

— Так точно, мэм. Я сказал, что вы с товарищем пришли около одиннадцати. У него шла кровь, а вы ему помогали. — Джо понижает голос: — Я упомянул, что к вам могла зайти миссис Вайнбаум, но не сказал зачем.

Уит и Мэриголд стоят на лестнице, не спускаясь в фойе. Вместе мы возвращаемся в квартиру.

— Так что случилось? — требует Мэриголд, едва я закрываю дверь.

— Вы не слышали?

— Не-а. Ничегошеньки, — беззастенчиво говорит Уит.

Я колеблюсь. Не хочу скрывать от них новости, но рассказывать вот так, за спиной Каина… сначала поговорю с ним.

— Они подтверждали показания Каина, вот и все.

Мэриголд хмурится:

— Уверена? У тебя лицо — будто ты призрака увидела.

Качаю головой:

— Просто было странно разговаривать с полицией. Мне нужно чаю.

— А по голосу кажется, что чего покрепче, — говорит Уит.

— Еще даже не полдень.

Он вздыхает:

— Я очень разочарован в тебе, Фредди.

Мэриголд не отрывает от меня глаз. Знает, что я о чем-то умалчиваю.

— Что происходит, Фредди?

Беру телефон:

— Попробую дозвониться до Каина.

Они наблюдают, как я набираю телефон. Вновь не берут трубку, и я оставляю сообщение:

— Каин, приходила полиция. Пожалуйста, перезвони.

— Где он пропадает, как думаете? — спрашивает Мэриголд.

— Может, его еще не отпустили.

— Фредди, что такого сказали детективы, что ты такая напуганная?

Уит отвечает за меня:

— Что Каин сидел в тюрьме. Что он убийца.

Мы обе поворачиваемся к нему, ошеломленные.

— Что? — Мэриголд заговаривает первая. — Не смешно, Уит.

— Ты знал? — охаю я. — Как?

— Фэбээровцы мне сказали, когда я лежал в больнице… У них какая-то бешеная теория, мол, Каин убил Кэролайн и попытался убить меня.

— Мы были вместе, когда Кэролайн кричала, сидели друг напротив друга.

— Именно поэтому я им сказал, что они трипуют.

— Но ты ничего не сказал нам…

— Ты тоже не собиралась. — Уит пожимает плечами. — Какая разница, свое он отсидел.

Я присаживаюсь на диван.

— Что именно сказали тебе ФБР, Уит?

Уит плюхается рядом.

— Каина осудили за убийство первой степени. Он отсидел почти восемь лет. Вышел лет семь назад, сменил имя и написал роман.

Мэриголд очнулась от шока и начала кричать:

— И ты не подумал, что нам с Фредди следует об этом знать?!

Я перебиваю:

— Если он вышел семь лет назад и отсидел почти восемь, то он был очень юн, когда это случилось.

— Если он не соврал еще и о возрасте. — Мэриголд складывает руки на груди.

— Мы не знаем, врал ли он вообще, — протестую я.

— Он ничего не говорил о тюрьме!

— Это не то же самое, что ложь. Мы тоже не сообщили друг другу все подробности нашей жизни.