Коллекционер - Ольга Владимировна Которова
– Потому что я устала, – тихо призналась женщина. – Я устала постоянно бороться за свою жизнь, устала от того, что мой муж больше не смотрит на меня тем восхищенным взглядом, как раньше, устала пить эти чертовы таблетки, которые уже не помогают, а операцию, ты знаешь, что мне нельзя сделать по медицинским показаниям. Я устала видеть сочувствующие взгляды родных и друзей. Я словно балласт на шее Кирилла. Прекрасно знаю, что у него есть другая женщина, но он не может быть с ней рядом, потому что я еще жива. У него доброе сердце, и он не может бросить меня больную. – Лидия Романовна замолчала, переводя дыхание.
Мила понимала, как трудно далось это признание, а еще она очень удивилась, что у Кирилла Геннадьевича есть другая женщина. Мила бы ни за что не подумала о том, что Никонуров может изменять своей жене. Ей было очень жаль Лидию Романовну.
В соседней комнате послышался громкий мужской смех, и Мила обернулась к дверному проему, откуда раздался звук. Кирилл Геннадьевич сейчас с кем-то разговаривал по телефону, не зная, как страдает его жена. «Она признается мне в том, что не хочет больше жить, а он, скорее всего, разговаривает с любовницей», – подумала Мила, и ей стало неприятно от этих мыслей.
– Мам, – голос Милы дрогнул. Она редко так называла Лидию Романовну, хотя та воспитывала ее с девятилетнего возраста. Привыкла называть своих приемных родителей по имени и отчеству, но иногда в сильные эмоциональные моменты она все же называла их мама и папа. – Почему ты думаешь, что у него есть другая женщина? – спросила Мила, глядя на бледное лицо женщины.
– Я их видела. Они уже больше года вместе, – усталый вздох. – Но я его не виню и понимаю. Мой муж – еще молодой мужчина, которому нужны эмоции и отношения, а что я ему могу дать? Очередные переживания? Знаешь, Мила, – Лидия Романовна перевела дыхание. – Я знаю, что мне недолго осталось и мне нисколько не страшно. – Она попыталась улыбнуться, но улыбка у нее получилась натянутой. Мила ничего не могла ей ответить. У нее не было возможности как-то помочь матери избавиться от этой боли и, тем более, забрать болезнь.
Тяжелые шаги раздались за спиной Милы, и показался Кирилл Геннадьевич.
– Простите, что ушел и так долго задержался, звонили с работы, – проговорил он, садясь на свое место. Мужчина явно был чем-то обрадован. На его лице блуждала улыбка, несмотря на это он все же заметил, что в кухне витает напряжение.
– Все хорошо? – спросил мужчина, переводя взгляд с жены на Милу.
– Да, – кивнула ему Лидия Романовна и широко улыбнулась. Она протянула свою ладонь и положила ее на ладонь мужа, крепко сжимая.
На какое-то мгновение на Милу никто не обращал внимания, супруги разговаривали о чем-то своем, а она пыталась держаться. Голова все так же кружилась, и ее немного подташнивало. Мила открыла первую страничку фотоальбома, и на нее тут же с фотографии посмотрел маленький пухлый мальчишка, которым был Кирилл Геннадьевич. Если бы не эти фотографии, у нее с трудом бы получилось представить его маленьким беззащитным милым ребенком. Этого мужчину трудно было назвать беззащитным и милым. Он больше был похож на акулу. Его работа в органах и управляющая должность давали о себе знать.
– Решила пересмотреть фотографии? – раздалось сбоку, и она подняла на Никонурова взгляд, отрываясь от фотоальбома.
– Да, – кивнула Мила.
Так сложилось, что у нее не было ни одной фотографии родной матери. Зато у Кирилла Геннадьевича их оказалось полно. Они ведь были лучшими друзьями и оставались ими до самой смерти матери.
Мила перелистывала страничку за страничкой, рассматривая снимки: сперва Кирилл Геннадьевич в младенческом возрасте, потом утренник в детском саду, первый класс и институт. Мила замерла над снимком, который возник очень неожиданно. Молодая красивая девушка не больше шестнадцати лет стояла, расправив руки в стороны, словно ангел – крылья, и улыбалась. Темные волосы каскадом спадали по ее плечам, а подол синего сарафана взметнулся от порыва ветра. Это была мать Милы, на которую она была похожа как две капли воды. Такие же темные волосы и светло-серые глаза. В детстве Мила редко видела мать такой радостной. От этой же фотографии исходил свет и счастье. Ее мать мало улыбалась, а когда она ударилась в религию, так вообще перестала этого делать. Ходила, постоянно поникшая, погруженная в свои мысли. Мила никогда не знала своего отца. Она много раз пыталась выспросить эту информацию у Кирилла Геннадьевича, мужчина только пожимал плечами, но Миле почему-то казалось, что он прекрасно знает, кто он, только по какой-то причине не говорит.
– Красивая она здесь. – Тихо проговорила девушка, провела по изображению матери пальцами и почувствовала на подушечках тепло, словно она дотрагивалась до ее кожи, а не до прохладного куска фотобумаги. И от этого ощущения пробрала дрожь, а сердце отчего-то бешено заколотилось. Мила повела плечом, словно ощутив, что кто-то на него положил невидимую ладонь.
– Да. Нам тогда по шестнадцать было. Эта фотография была сделана на день рождения Машеньки, – хрипловатым голосом проговорил мужчина. Лидия Романовна молча поднялась со своего места и прошла к шкафу, достала три кружки, столько же тарелок для пирога и расставила их на столе.
– Я помню ту историю, как вы познакомились, – слегка рассмеялась Мила. – Обожаю ее. Расскажи еще раз!
Глаза Кирилла Геннадьевича будто засветились, он широко улыбнулся и согласно кивнул.
– Мы с родителями только из севера переехали в столицу. Отца по работе перевели. И я пошел в новую школу. И вот, первый мой учебный день в седьмом классе. Я пришел, думая, что сейчас заведу новых друзей, но не тут-то было. Меня почему-то сразу же невзлюбили. Не знаю, что было тому причиной, но стоило войти в класс, как тут же стали смеяться надо мной парни и шутить. А на перемене забили меня в угол в туалете и хотели отобрать портфель и забрать карманные деньги, что дала мне мать, но тут неожиданно и смело в мужской туалет зашла твоя мама и спасла меня. – Мужчина громко рассмеялся в голос, заставив и Милу заулыбаться от этой картины. – Представляешь? Девчонка открыла дверь с ноги и посмотрела та-аким зверским взглядом на кучку этих парней, что парочка из них сразу же поняла, лучше с этой ненормальной не связываться, а другие, которые были смелее, все же остались, но лучше бы этого не делали. Кто ж знал, что твою маму ее отец, твой покойный
