Перекресток - Мэтт Бролли
– У вас возникло предчувствие?
Эшли усмехнулся и отхлебнул пива.
– В церкви мы все мистики, но в настоящее время предчувствие выше нас.
– Тогда почему вы думаете, что будут еще три убийства? – спросила Луиза, понизив голос.
– Вы религиозны, инспектор Блэкуэлл?
– Разве это имеет значение?
– Полагаю, нет. Вы слышали историю Страстей Христовых?
– Вы имеете в виду тот момент, когда Иисус был распят? – спросила Луиза и вспомнила топорное исполнение станций Крестного пути в церкви Святой Бернадетты.
Монсеньор улыбнулся в знак понимания.
– Что вы можете сказать о том, как умерли две жертвы? – поинтересовался он густым баритоном.
– Я не могу сказать вам больше, чем известно общественности.
Эшли кивнул, словно ожидал от следователя такого ответа.
– Какой-то предмет был воткнут в правую руку Вероники Ллойд, между восемью костями ее запястья. Та же участь постигла отца Маллигана, только с левым запястьем. Я прав?
Луиза попыталась скрыть удивление.
– Похоже, вы знаете больше, чем общественность. Как получили эту информацию?
Эшли протянул руки.
– Два убийства и две католические церкви – это все равно выяснится.
– Напомните мне, в каком качестве вы со мной разговариваете?
Эшли усмехнулся и повторил:
– Как я уже сказал, инспектор, неофициально. Лучше не обнародовать мои слова.
Луиза была заинтригована. Она не смогла сдержать нервный смешок, когда представила, как священник рассказывает следователю о чем-то из Ветхого Завета. Блэкуэлл собиралась спросить, уж не о конце ли света, но не хотела, чтобы ирония прозвучала неуважительно.
– Ладно, мне интересно.
– Замечательно, – произнес монсеньор и отпил «Гиннесса». – Неплохое пиво. Итак, тайна Страстей. – Эшли расстегнул цепочку у себя на шее и показал Луизе Блэкуэлл четки. – Знаете, что это такое? – спросил он ее.
– Четки, – произнесла Луиза. У нее их никогда не было, но она помнила, что пожилые прихожане из ее церкви носили их. Четки состояли из нескольких бусин. Насколько она знала, сказала ему Блэкуэлл, каждая бусинка представляла собой молитву.
– Очень хорошо, – кивнул Эшли, поигрывая бусинками. – Зерна поменьше расположены в том, что мы называем «декадами». Десять зерен представляют десять «Аве Мария». По сути, это счетные устройства, позволяющие сосредоточиться на молитве, а не на подсчете. А вот большие зерна предназначены, чтобы почтить пять святых ран, которые Христос получил, когда его распяли, – добавил монсеньор и замолчал.
– Пять святых ран? – спросила Луиза не без дурного предчувствия.
– Для католической церкви эти раны имеют огромное значение. Первые две священные раны – гвозди, воткнутые в руки или запястья Христа.
Луиза уставилась на монсеньора. Она изо всех сил старалась оценить этого человека. Он казался искренним, но вдруг он вообще не священник? Блэкуэлл сделала еще один заказ, на этот раз она взяла себе джин-тоник.
– Позвольте мне уточнить. Думаете, Вероника и отец Маллиган были распяты? – тихо спросила следователь.
– Не совсем так, но я уверен, ваш убийца воспроизводит раны, нанесенные нашему Господу. Боюсь, мы уже видели нечто подобное раньше.
– Например?
– Вы слышали о стигматах, инспектор?
– Да, конечно. Но ведь это самоубийство. Если только вы не верите в магию.
Эшли сделал еще один глоток «Гиннесса» и засмеялся. Впрочем, тут же кашлянул и извинился.
– Мы не называем это магией, инспектор. Стигматы, как вы знаете, это проявление телесных ран, соответствующих ранам, полученным Христом на кресте, а именно пяти святым ранам. Хотя вы правы в том, что они часто наносятся самим себе, некоторые считают, что такие отметины появляются или проявляются без какого-либо внешнего влияния.
Луиза постаралась не выдать своего недоверия:
– И вы в это верите?
– Мы же представители церкви, а значит, любим чудеса, – с долей озорства заметил монсеньор Эшли.
– А какая тут связь?
– Большинство ранят себя, но известно, что иногда стигматами отмечают других людей. В начале двадцатого века обнаружилось, что кардинал в Италии подсыпал наркотики в вино для причастия и наносил подобные раны ничего не подозревающей пастве.
– Только в наших случаях это больше, чем стигматы. Кто бы ни наносил ранения, он не остановился просто на ране.
– Да, конечно. Я думаю, имеет значение расположение гвоздей.
Блэкуэлл замерла, ее рука с бокалом зависла в воздухе. Она произнесла:
– Никто не говорил, что там были гвозди.
– Нет, но то, что было вбито в запястья жертв, было вбито в них с абсолютной точностью. Если вы посмотрите на большинство изображений Распятия, гвозди, удерживающие Христа на месте, расположены на ладонях его рук и ног. Хотя на самом деле, если гвозди были бы вбиты таким образом, то вес тела Христа привел бы к тому, что его руки точно бы оторвались. Римляне, увы, отлично разбирались в подобных вещах. Ваш убийца мог просто вбить гвозди в ладони жертв, но тот факт, что оба отверстия были настолько специфичными, говорит о том, что он прекрасно все знает. И если есть пять святых ран, значит осталось еще три.
– Получается, следующей жертве воткнут гвоздь в ногу? – спросила Луиза и встревожилась от абсурдности собственных слов.
Во взгляде Эшли не было беспечности.
– Если ваш убийца продолжит свои зверства, тогда да. Две из святых ран были на лодыжках Христа.
– А пятая?
– Любой Фома неверующий должен знать пятую святую рану, инспектор, – с улыбкой отметил монсеньор Эшли.
– Не в этот раз.
– Пятая святая рана была на груди Христа сбоку. Римляне прокалывали тело, чтобы убедиться, что жертвы мертвы. Считается, Христос после своего воскресения именно эту рану показал Фоме.
– Понятно, – кивнула Луиза и сделала большой глоток. С одной стороны, она уже убедилась, что убийца еще не закончил, а с другой – мысль о еще трех убийствах было трудно принять. – Ладно, это плохая новость. Еще что-то?
– Боюсь, это все, инспектор Блэкуэлл. Просто дружеская помощь.
Луиза вздохнула:
– Что ж, спасибо. Я полагаю, с этим мы можем работать… Что вы можете рассказать о пожаре в церкви Святой Бернадетты в восемьдесят третьем году? – Луиза попыталась застать священника врасплох.
Эшли казался невозмутимым, хотя следователь и заметила, что он сначала выпил пива и только потом ответил.
– Трагический, несчастный случай. А почему вы спрашиваете?
– Вы действительно верите в такую версию, монсеньор Эшли?
– Боюсь, я мало что могу вам сказать. Насколько помню, возникла проблема с безопасностью, и, к счастью, никто не пострадал. У нас более трехсот тысяч церквей по всему миру. Такие вещи действительно случаются. И все-таки – почему вы спрашиваете? – повторил Эшли.
Теперь уже Блэкуэлл в задумчивости потягивала напиток – успокаивающий джин-тоник. Она не хотела делиться теорией Гаррета о том, что пожар не был несчастным случаем, но, судя по ответам Эшли и его настойчивости в попытке узнать причину
