Колодец и бабочка - Елена Ивановна Михалкова
– Леопольдовна, слушай сюда. Мне тут подкинули образ главного героя. Гениальная идея. Реальный материал!
– Осталось придумать сюжет, – насмешливо отозвалась Наташа.
– Что бы ты понимала! Когда есть герой, сюжеты вокруг него сами закручиваются. Короче: мужик работает в крупной авиакомпании на выдаче багажа. А багаж ведь – что? Правильно: то и дело теряется. Этого мужика постоянно матерят, орут на него, угрожают претензиями… Он, конечно, стрессоустойчивый, но у него уже психи от этих наездов.
– Психи?
– Ну, психозы. Мужик не может поменять работу, потому что… Ты со своей почему не уходишь?
– Она мне, во-первых, нравится, а во-вторых, у меня короткий рабочий день, я успеваю забрать Настю после продленки.
Илья махнул рукой:
– Пусть у него тоже будут дети на продленке или еще какая-то хрень. Да неважно! Важно, что он находит решение!
– Какое? – Наташа не на шутку заинтересовалась.
Илья подался к ней и, ухмыляясь во весь рот, громко прошептал:
– Инвалидное кресло!
– Яснее не стало…
– Не тупи, Леопольдовна! Он нашел старое инвалидное кресло, прикатил его на работу и уселся в него. Клиенты подходят, все такие на измене, видят человека в инвалидном кресле и понимают, что не могут на него орать. Нельзя! Стыдно скандалить с инвалидом! И все, он сидит довольный, всем помогает, разруливает проблемы. Только задницу не поднимает из кресла. Ну, теперь оценила? Скажи, остроумное решение?
С Габричевского сталось бы самому использовать это остроумное решение – не в тексте, а в жизни. Наташа собиралась поинтересоваться у кого-нибудь из группы, не приехал ли он на очередное занятие «Тук-тука» в инвалидном кресле. Но тут бедного злого мальчика взяли и убили.
Наташа болтала с детьми, готовила ужин, загоняла Матвея в душ – и думала об Илье. Когда в дверь позвонили, она решила, что это курьер, и открыла, не спрашивая.
На пороге стоял бывший муж.
– А я мимо проходил, смотрю – свет горит, – сказал Стас и по-доброму улыбнулся.
Во-первых, никакой свет не горит. На улице еще светло.
Во-вторых, в подъезде кодовый замок.
В-третьих, Стасовы пути три года не пролегали мимо ее дома. Что вдруг случилось – торнадо протащило его над Москвой?
В руке Стас сжимал пакет, который протянул Наташе.
– Тут для Насти и Матвея кое-что…
Наташа не только не взяла пакет, но даже движения не сделала по направлению к мужу. Станиславу пришлось самому открыть его. Он вытащил растрепанную куколку и кубик Рубика.
– Почему не написал, не позвонил, что хочешь зайти? – Наташа интонационно подчеркнула «хочешь».
– А я должен предупреждать, если планирую увидеться с детьми? – Стас подчеркнул «планирую».
Много чего язвительного можно было сказать в ответ. И про планирование раз в полгода. И про стыдные алименты. И про откровенное вранье насчет заработка. Вот только – зачем?
– Ну чего, в квартиру-то пустишь, мать? – оживленно спросил Стас. – Хоть подарки вручу.
– Матвей в душе. Настя в гостях у соседской девочки. Вернется через час.
– Так я этот час проведу с толком… – Он сделал широкий жест, словно Наташу и самого себя приглашал в ее квартиру.
Выглядит отлично, думала Наташа. Щенячий блеск юности с него спал, проявилась потасканность, точно патина, но в этом даже есть некий шик. Небритость ему идет. У него типаж французского писателя – одного из тех, что в оправдание собственного распутства издают книжки про любовь, живущую три года, втюхивают их тем же бабам, которым изменяют, и на эти деньги безбедно живут следующие три года. Шарман, шарман.
Куртка старая, но не старомодная. На шее небрежный шарф. Творческого человека всегда видно по шарфу.
Молчание бывшей жены Стас принял за нерешительность. И чтобы подтолкнуть ее к правильному выбору, с шутливым укором сказал:
– Ну уж на тарелку супа я могу в этом доме рассчитывать?
– А я? – спокойно спросила Наташа. – Я на тарелку супа могу рассчитывать? В соседнем доме итальянское кафе, у них отличный минестроне.
Стас замялся.
Наташа с печалью смотрела на него. Так долго и упорно отстаивал человек свою свободу. И романы заводил с кем хотел, и не делал того, к чему принуждали долг и совесть… Ну вот и стоишь свободный, жмешься, не понимаешь, можно ли потратить на мать своих детей лишнюю тысячу, все прикидываешь, пустят ли тебя после этого в постель или зряшная выйдет трата…
– Кафе – извини, наверное, нет, не хочу публичности… – начал Стас.
Наташа не выдержала и засмеялась. Публичности он не хочет, звезда голубых телеэкранов.
– Неправильно выразился, – поправился Стас. Все-таки он был умница: интуитивно почувствовал, что совершил ошибку, и сразу отыграл назад. – Устал от людей. Вообще от всего устал, знаешь… От себя, наверное, в первую очередь.
– Стасик, что ты хочешь? – небрежно спросила она.
И от этой небрежности, от снисходительного «Стасика» он мгновенно сник. Патина обернулась ржавчиной, и стало видно, что за последнее время его крепко потрепало.
– Да просто, знаешь, посидеть… Узнать, как дела у тебя…
Любовница его выставила, поняла Наташа. Неужели люди так сильно меняются за такой короткий срок? Или я вышла замуж и детей рожала от мелкого, неумного, жадного человека? А любила тогда кого? О ком плакала после развода? Пришел с копеечными подарками детям, купленными по дороге в киоске возле метро, и считает, что это достаточная плата за право погреться у домашнего очага.
– У меня именно что дела, я занята, – сказала она. – В следующий раз, если захочешь зайти, сначала позвони.
Стас изменился в лице.
– К детям меня пусти! – хрипло сказал он. – Не будь стервой, Наташа, тебе не идет. Дай с сыном повидаться.
– Ты к нему прямо в душ полезешь повидаться? – уточнила Наташа. – Если тебе приспичило, подожди на лавочке у подъезда. Матвей выйдет из ванной – я передам, чтобы спустился к тебе.
– Ты передашь, уж конечно!
– А в самом деле, зачем это я буду передавать, – согласилась Наташа. – У тебя есть его телефон, позвони и сам всё скажи. И у Насти есть. Номера ты знаешь.
Она шагнула назад и мягко прикрыла дверь.
– Ну ты и сука, – успел вслед сказать Стас.
Наташа снова распахнула дверь, обернулась и крикнула вглубь квартиры:
