Елена Донцова - Мертвые в прятки не играют
Координатор скривился, несколько минут прожигал Юлию взглядом, но потом махнул рукой. Заметно было, что он здорово деморализован. Посмотрел на часы и бросился прочь, наверное, встречать гостью. Три женщины дождались появления Алии и в полном безмолвии одна за другой проследовали в комнату отдыха.
Стася появилась ровно в девять утра, свежая, сияющая. Она не слишком и изменилась со школьных времен, только волосы были теперь коротко подстрижены и едва закрывали мочки ушей. Стася стояла в дверях, и румянец разгорался на ее поначалу белых, как мрамор, щеках. А потом, верно просчитав самое слабое звено, она протянула руки к Сашке, и та немедленно оказалась в ее объятиях. Потом Стася обнялась с Вероникой, с Юлией, а замершую на месте Алию она сама обняла и поцеловала в висок. Присела к столу, словно приглашая всех следовать за ней. Но никто не сел, только Юлия тяжело облокотилась рукой о стол и спросила:
– И как же удалось русской девочке без документов сделаться стопроцентной американкой?
В последующую паузу было слышно, как скрипнули зубы Координатора. Потом Стася заговорила:
– Ну, положим, документы у меня все-таки были. Не свои, конечно, – одной из двоюродных сестер. Я стянула у нее паспорт за месяц до своего исчезновения. У нас в роду, как вы могли заметить, все женщины похожи друг на дружку, а выглядела я тогда старше своих лет.
Меня предупредили, что Александр Сергеевич тоже здесь и что он вам все уже рассказал. Что ж, значит, вы знаете мою историю до того момента, как я ушла из его дачного дома. Я тогда чувствовала себя так плохо, что боялась в его присутствии упасть в обморок. Он бы вызвал скорую, и вся история выплыла бы наружу. А этого я не могла допустить. Поэтому кое-как доплелась до электрички, села в нее и почти сразу отключилась. Даже не сообразила, что еду не в Ленинград, а в противоположную от него сторону. Хотя для меня это не имело никакого значения.
На конечной станции, в Луге, меня растолкала одна пассажирка. Она давно уже наблюдала за мной... Отвела к себе домой, осмотрела и сказала, что без медицинской помощи здесь не обойтись. В больницу меня положили по чужому паспорту, сделали все необходимое – там что-то было связано с последствиями домашних родов, – а потом та же женщина забрала меня к себе.
Прожила я у нее, помню, месяца четыре. Летом к ней из Одессы приехал ее племянник. Через две недели он уехал и забрал меня с собой. Год мы жили в Одессе, потом он сделал мне другие документы и взял с собой в Америку.
Как вы догадываетесь, мой новый друг был бандитом, мафиози. Еще до прошлого года его фамилия регулярно мелькала в вашей печати. Поэтому не стану раскрывать его имени, назову его просто – Одессит. В Америку он отправился со своей боевой группой. В России уже начинались перемены, и нужно было срочно осваивать новое пространство и заводить новые контакты.
Мы поселились в Нью-Йорке. Я быстро освоила язык, потому что каждый день ходила в Синема-Виллидж, на дневной сеанс. Через полгода прямо в кинотеатре ко мне подошел специальный агент. Он предложил сотрудничать с ними в обмен на защиту и новую чистую биографию.
Я согласилась – и тут же попала под программу защиты свидетелей. На суде выступала в балахоне, под маской, голос мой был изменен. Хотя, думаю, Одессит все равно догадался, кто его сдал. В общем, он и его ребята получили не слишком большие сроки, а я – новые документы.
Если по прежним документам я была на пять лет старше своего настоящего возраста, то по новым документам мой подлинный возраст немного приуменьшили и определили в приют в другом штате. Оттуда меня очень скоро забрали в приемную семью. Через полгода я уже была настоящей американской девчонкой – училась в колледже, играла в волейбол.
Потом вышла замуж. Муж попался не слишком удачный, имел проблемы с алкоголем, постоянно терял работу. Я тогда работала журналисткой на местном радио, одна тянула семью. Пыталась его лечить... Но когда увидела, что дело не меняется к лучшему, развелась и переехала в Нью-Йорк. И устроилась работать на телевидение.
Там я и познакомилась с Алексом Майлингартом. Он тогда уже очень увлекался Россией, планировал написать о ней книги, изучал язык и культуру. Часто ездил сюда и всякий раз приглашал меня поехать вместе с ним. От каждого такого приглашения я просто теряла разум. Мне очень хотелось согласиться, но я понимала, как это опасно. Одессит к тому времени уже вышел на свободу и вернулся на родину. А мне было рекомендовано в течение десяти лет не соваться в Россию, и на таможне могли возникнуть проблемы.
Алекс очень трогательно объяснял мне, что не нужно бояться России, там совсем не так ужасно, как говорят, да и русские – очень душевные и славные люди. Когда не стало сил терпеть эти постоянные разговоры, я созналась ему во всем. Как вы понимаете, я сильно рисковала. Но Алекс понял меня и не стал осуждать за мое прошлое. Из следующей поездки в Россию он привез сведения о моих родителях и о дочери, которую я считала навсегда потерянной для себя.
Тем временем мои дети подросли. А в России убили Одессита, и теперь путь на родину для меня был открыт. Но я все оттягивала эту поездку, отговаривалась тем, что Пэт и Майкл еще слишком малы, чтобы оставить их или взять с собой.
Не знаю, как это объяснить... Когда-то мне казалось, что чем более загадочным будет мое исчезновение, тем проще когда-нибудь будет вернуться домой. Теперь же, напротив, мне хотелось досконально объяснить близким и самой себе, что заставило меня поступить именно так. Тогда я попробовала написать роман о том, что случилось со мной. Книга была принята в печать – и я поняла, что у меня больше не осталось отговорок.
Тем более что Алекс получил новое назначение в Питер и взял с собой Майкла. Подозреваю, таким образом он хотел меня подстегнуть – ведь я не могла долго не видеть сына.
Стася слегка закашлялась, прикрывая рот изящной рукой, Сашка подсунула ей под нос чашку с остывшим чаем. Координатор молчал, только смотрел на гостью молящими глазами. Она поняла его взгляд – и улыбнулась уголком рта.
– Ну, я вижу, пора от собственной биографии переходить к последним событиям. Я не сразу приняла решение мужа отдать нашего сына в закрытое учебное заведение. Хотя понимала, что Майки несколько мягкотел, изнежен женским воспитанием, да и выучить русский язык ему так будет гораздо проще.
Естественно, мы с Майклом созванивались каждый вечер. Я замечала любые перемены в его настроении. Через месяц после начала занятий сын вдруг сделался молчаливым, подавленным, – и я запаниковала. Готова была просить мужа временно забрать Майкла из школы до выяснения обстоятельств. Но однажды я услышала в трубке возбужденный, полный ликования голос сына: «Мамочка, я прошел испытание! Теперь я – полноправный ученик школы!»
Тогда я впервые услышала о том, что посвящением в этой школе является ночная игра в прятки. Можете вообразить, что я испытала в тот момент! Такой вот невероятный привет из прошлого.
Но в начале декабря голос Майкла снова сделался печальным и озабоченным. Я спросила, что с ним происходит. Сын ответил, что с ним все в порядке, но теперь испытание предстоит пройти его лучшему другу Вите. А у того – слабое сердце, и он очень напуган. Майкл боялся за друга и не знал, как поступить: рассказать ли старшим о готовящемся испытании и этим нарушить неписаные школьные правила или оставить все как есть и, возможно, навечно потерять друга.
И я поняла, чем смогу помочь своему мальчику. Я сказала ему, что незачем бояться глупой сказки про Спрятавшуюся Девочку. Что я лично знаю эту девочку, и она вовсе не исчезла, а эмигрировала в Америку, потому что в России у нее были очень большие проблемы. А в тот вечер она просто спряталась в одном из классов и дождалась момента, когда ее перестали искать.
Мой ребенок пока еще в том возрасте, когда материнские слова не подвергаются критике. Он поверил, что я действительно знаю это. Собственно, имелось в виду, что он передаст мои слова своему другу и убедит его, что бояться нечего, привидений в школе нет. Но Майкл, перестав считать посвящение делом чести, пошел дальше. Он где-то сумел раздобыть ключи от запасного выхода, и они с другом разработали контрплан.
В ночь посвящения Виктор должен был сразу бежать к черной лестнице, отпереть дверь, спуститься на первый этаж и спокойно отправиться в жилой корпус. Там он собирался какое-то время побыть в комнате Майкла. Ведь старшие мальчики, не найдя его на этаже, должны были, по идее, заволноваться и начать поиски в других местах.
Так и вышло. Полночи друзья просидели на постели Майкла, прислушиваясь, не раздадутся ли шаги в коридоре. Но все было тихо, и Витя отправился досыпать в свою комнату. Конечно, в ту ночь мальчик не выспался и утром категорически отказался идти на завтрак. Его личный воспитатель был болен, а воспитатель Майкла не стал спорить и принес ему поднос с едой в комнату. А потом приехала я с Патрисией, забрала, как еще раньше было оговорено, сына и его лучшего друга и повезла их в Питер.
