Елена Донцова - Мертвые в прятки не играют
– А почему ты занимаешься этим здесь, а не в своей комнате? – перебила Вероника, у которой от раздраженного голоса Юлии уже звенело в ушах.
– Потому что у этих деток нет кабинетной системы, – немного снизила тон Аксельрод. – За каждым классом закреплена своя учебная комната. Там все: их тетрадки, рисунки, стенгазеты. Это я все уже перелопатила. Знаешь мое убеждение: даже если на голову падает кирпич – что-то должно было это событие предвещать заранее!
– И удалось тебе что-нибудь найти?
Юлия поникла головой, лицо ее померкло.
– По мелочи, – проговорила с натугой. – Но кое-что все-таки есть! Хотя, конечно, тебе, как и этому типу, даже говорить бессмысленно о таких вещах...
– Ну, ты скажи, раз начала.
– Да так уж и быть. В общем, пятиклассник, что в ту ночь водил в игре, позже в разговоре с Ильичом сказал такую фразу: «Я не слышал, кто в какую сторону побежал, потому что за окном выл ветер, и снег очень громко стучал в окно». На эту фразу, естественно, никто не обратил внимания – ясное дело, зима, декабрь! Только фишка в том, что именно в эту ночь на 14 декабря на улице была замечательная тихая погода, вот!
Юля замолчала, тяжело и взволнованно переводя дыхание. Вероника пару секунд обдумывала эту информацию, потом осторожно произнесла:
– Юль, при всем уважении к твоей феноменальной памяти, нельзя помнить, какая погода была почти месяц назад. Тем более что в этих широтах она меняется по десять раз в течение часа.
– А вот я помню! – выкрикнула Юлия. – Потому что именно в эту ночь у мамы был очередной приступ! Я вызвала скорую, она долго не ехала, и я вышла во двор проверить, не перепутал ли водитель подъезд. А на улице была удивительная тишина и безветрие, что о-очень контрастировало с моим внутренним состоянием! Я знаю, что погода в Питере и по области может сильно отличаться, потому и вытребовала с Владислава эту справку. И все подтвердилось: ночь на четырнадцатое декабря была тихая и ясная, а вот в предыдущую ночь на тринадцатое в самом деле была метель!
Вероника изо всех сил пыталась понять логику бывшей одноклассницы или хотя бы обуздать собственную вредность и больше не прекословить ей. Но не справилась с собой:
– Не понимаю, что из этого? Ведь тринадцатого парнишка был жив и здоров. Его видело множество людей, и он даже ездил на прогулку с мамой и сестрой своего американского дружка.
– Ну, на самом деле его видело далеко не множество людей. Его собственный персональный педагог за два дня до событий свалился с гриппом, и ребенок остался практически безнадзорным. К нему был временно прикреплен педагог Майкла. И только эти двое видели мальчика тринадцатого декабря – если, конечно, вообще видели. Теперь представь, что Майкл и его педагог по какой-то причине вступили в сговор, а для американской мамаши за Виктора вообще мог сойти любой мальчишка подходящего возраста! Нужно тщательно проверить, кто еще из младших мальчиков мог в тот день незаметно слинять из школы. Но ты представляешь, что творят эти идиоты: они засекретили сам факт исчезновения мальчика?!
– Я знаю, – вставила Вероника.
– А значит, и сделать ничего невозможно! Этой писательнице надо бы показать фотографию Вити...
– Какой писательнице?
– Матери Майкла. Она там в своей Америке еще и романы пишет. Так вот, а ее только лишь аккуратно спросили, как Витя вел себя во время поездки. Если он вообще с ней куда-либо ездил!
«По-моему, это мания», – подумала Вероника.
– Неправдоподобно, Юль, – сочувственно вздохнула она. – Не вижу я смысла в этой информации о погоде. Мальчик просто оговорился.
– Господи, невозможно с тобой разговаривать, – безнадежно затрясла головой Юлия. – Как же можно почти в сорок лет быть такой тупой! Пойми, если урагана не было, то он должен был слышать шаги за спиной! И какой смысл это скрывать? А если не слышал, то что именно ему помешало? Какой-то другой звук? Вспомни, тебе понадобилось четверть века, чтобы рассказать про банку с цветами, которая упала. А теперь представь, что ты рассказала об этом сразу после той ночи! И попался следователь хваткий, внимательный к мелочам! Который бы четко знал, что девочка Аля никогда ничего в своей жизни не роняла, девочка Саша не убежала бы, не попросив прощения у каждого цветочка, а девочка Юля сама осталась бы лежать там с разбитым носом! Он же мог потянуть за эту ниточку и найти Стаську, живую и здоровую! И не было бы ничего этого...
– Ты по-прежнему считаешь, что мальчик умер от сердечного приступа во время посвящения? – прервала ее Вероника.
– Нет, не думаю. Естественную смерть легко скрыть. Достаточно было перенести малыша в его кроватку. Возможно, все было еще хуже. Допустим, мальчик отказался участвовать в игре, его ударили, толкнули... в общем, убили. А потом дети в сговоре с кем-то из взрослых продлили его жизнь еще на сутки. Выгадали время, чтобы спрятать тело и замести следы. Говорю тебе, тринадцатого декабря мальчика уже не было в живых.
– И что дальше? – уже почти соглашаясь в душе с ее правотой, спросила Вероника.
– Остались еще показания этого мальчишки, Майкла Майлингарта. Рассказ о последнем дне, проведенном вместе с другом. На первый взгляд там все гладко. Но я ведь не филолог. Завтра придет специалист по американской культуре и языку, будем вместе с ним зависать над каждой фразой. Он сегодня должен был появиться, но этот недотепа отнекивается: он якобы весь день боролся за твое вызволение из плена! Как будто у самого погоны на плечах не горят, честное слово!
Вероника поборола соблазн почувствовать себя виноватой, вздохнула, отвела взгляд.
– Слушай, что ты все на этот стенд смотришь, как будто он тебе денег должен? – раздраженно спросила Юлия.
Веронике захотелось отмахнуться от вопроса и уйти в свою комнату. Но она вспомнила вдруг, как самоотверженно помогала ей вчера Юлька, – и сказала правду:
– Знаешь, в первую ночь, когда нас запустили сюда, я глянула случайно на этот стенд, и вдруг меня пронзило что-то, как будто догадка... не знаю, о чем именно. А потом Сашка взяла меня за руку – и все улетучилось. А я не могу выкинуть это из головы и время от времени захожу сюда – вдруг снова озарит?
Вероника была уверена, что Юлия просто посмеется над ней – она всегда уважала только собственные озарения. Но женщина неожиданно насторожилась, посмотрела на стенд, даже постучала по нему костяшками пальцев, словно требуя незамедлительного признания. Стенд остался безучастен, и Юлия взялась за Веронику.
– Ты должна вспомнить! – приказала она.
– Говорю же тебе, что ничего не выходит...
– Ерунда! Нужно просто разложить все по полочкам. Первое: твое озарение связано с настоящим стендом или ты что-то вспомнила насчет той ночи, когда пропала Стаська? Может, Стася или кто-то другой подходили тогда к стенду, разглядывали его?
– Да вы на стенд и внимания не обращали! Зачем, если вы три года здесь проучились? Вот я и вправду его разглядывала, так, от нечего делать. Но какое это имеет значение, если мы уже знаем, что случилось со Стасей?
– Ну, пока мы знаем только версию того, что случилось со Стасей, – поправила ее Юлия. – Ты напрягись, может, там записка была прилеплена или нацарапано что-то на стекле?
– Не помню я, – страдая от собственного бессилия, простонала Вероника. – Я даже не помню, что там за фотографии тогда были.
– Сейчас скажу. – Юлия огляделась, зашевелила губами, как будто пересчитывая стенды. – Ага, вспомнила: на этом висели фотографии героев войны. Здесь, наверху, были довоенные портреты Зои Космодемьянской, Олега Кошевого, еще кого-то... А внизу были фотографии их матерей, на митингах, рядом с могилами собственных детей. Такие вот невеселые картинки...
– Точно, – согласилась Ника. – Сейчас и я вспомнила. В темноте подписей было не видно, но я поняла, что там были родители и дети, и пыталась по внешности понять, кто чей...
И вдруг на полуслове в голове у Вероники словно заслонку убрали. Кровь зашумела в ушах, ударила в мозги, перед глазами замелькали лица, живые и на фотографиях, разные, похожие...
– Я поняла, – прошептала она и заплакала от отпустившего ее огромного напряжения. – Ты только посмотри на эту фотографию.
Вероника потыкала пальцем в портрет белобрысого Майкла.
– Что?! – в панике воскликнула Юлия, сдернула очки и носом уткнулась в фотографию. – Я не понимаю, скажи по-человечески!
– Господи, ну нельзя же в сорок лет быть такой ненаблюдательной, – не удержалась Вероника. – Нос убери!
Она отпихнула Юлию и ладонью прикрыла волосы Майкла. Юле понадобилась всего секунда, чтобы пробормотать потрясенно:
– Не может быть... этого просто не может быть...
– Да как не может?! – возмутилась Ника. – Ведь это Стася! Ее лицо!
– Да, это маленькая Стася, – шепотом подтвердила Юлия. – Я помню ее такой. Но это невозможно, слышишь, это невозможно! Мать мальчика – стопроцентная американка, писательница. Думаешь, я на всякий случай не посмотрела в Интернете ее биографию? Даже прочитала один ее романчик, на английском языке. Там эмансипированные американские женщины бодро охотятся на обыкновенных американских маньяков. И не малейшего упоминания о России! В Интернете также была информация, что она первый раз приехала в нашу страну. Да и возраст другой...
