Реджи Нейделсон - Красная петля
Мы поехали не сразу. Посидели еще, не знаю сколько, много выпили. Наконец Лили встала из-за стола, посмотрела на меня, снова откинула пряли с лица и медленно направилась к двери. А я думал: вдруг больше никогда не увижу ее? Я знал, она хочет, чтобы я пошел с ней, и думал: если пойду – буду величайшим подлецом, а если нет – дураком. Так что я просто сидел и смотрел ей вслед.
Я нагнал Лили через полквартала.
– Куда пойдем? Куда бы ты хотела?
– Погуляем.
– Зачем?
– Ты взял с меня слово, что домой я тебя не поташу. – сказала она. – Поэтому просто прогуляемся.
– Куда?
– На рыбный рынок, как раньше. Ему недолго осталось на том месте. – Она взяла меня за руку, и мы направились к реке.
По будням, на рассвете, мужчины в резиновых сапогах шагали по тающему льду, и в свете прожекторов, развешанных на металлических крюках, разгружали рыбу из припаркованных у прилавков фургонов. Была суббота, на рынке ни души, лишь слабый запах рыбы в предрассветной темноте. Лили огляделась.
– Через год этот рынок окончательно переедет в Хаите-Пойнт в Бронксе, – сказала она. – Мне будет его не хватать, Не против позавтракать в такую рань?
– Завтрак всегда ко времени, – сказал я.
Теперь мы молчали. Больше не о чем было говорить. Мы нашли открытое кафе, сели за столик. Лили вертела в руках солонку и перечницу, мы ели яичницу м беконом и пили кофе. Когда закончили. Лили поглядела на часы и встала. Наклонилась и поцеловала меня в щеку.
– Пойду я домой, Арти. Я все-таки стараюсь не быть сволочью. И ты иди, собирайся и езжай к Максин, своей жене – мне сложно выговаривать это слово. Может, когда-нибудь станем друзьями. – Она развернулась. вышла из кафе и побрела прочь. На сей раз я за ней не последовал.
Посидел какое-то время, пока не рассвело, я пошел вдоль набережной. Закурил. Вдруг почувствовал, что кто-то следит за мной. У меня уже возникало такое чувство на прошлой неделе, будто чья-то тень падает на тебя. Я обернулся. Там кто-то есть. Не тот ли громила из Бруклина, который сбежал? Или я просто схожу с ума? Я отошел подальше от реки.
Под ногами было скользко от мусора, оставшегося после рыночного дня, всякой дряни, набросанной туристами. Я отшвырнул окурок и зашагал быстрее, по-прежнему чувствуя слежку.
Дойдя до своего квартала, я увидел мою машину, припаркованную перед домом. Я сообразил, что ее пригнал кто-то из Толиных ребят. Из кафе напротив мне помахал Майк Рицци.
– Пришло тебе вчера, – сказал он, держа в руках большой плоский пакет, когда я вошел и сел у стойки. – Я забыл. Хочешь пирога, Арти? Лимонные меренги сегодня – пальчики оближешь. – Я покачал головой, но он все равно положил мне кусок. – За мой счет.
В ламинированном конверте оказалась записка от Сида. Поздравление со свадьбой. Также в конверт была вложена фотография Стэна Гетца, сделанная Германом Леонардом. Мой любимый музыкант, мой любимый фотограф. Я посмотрел на штамп: Сид отправил его в ту субботу, когда начал вызванивать меня.
– Потрясающая свадьба, – сказал Майк. – Сногсшибательно. В чем дело? У тебя такой вид будто привидение увидел. Как тебе пирог? – Майк подчеркивал, что у него подают лучшие пироги из всех нью-йоркских кафе, о чем написано в «Таймc».
Он следил, как я откусываю. Вкусный пирог: кисло-сладкий, сочный, с хрустящей сахарной корочкой. Даже при моем паршивом настроении я не смог устоять и под пристальным взглядом Майка умял весь кусок, попутно выпив две чашки кофе без молока. И поскольку в заведении никого больше не было, я облокотился на стойку и показал пачку сигарет.
– Конечно, – разрешил Майк. – Кури, если хочешь.
– Тебя что-то тревожит, Майк?
– Я слышал, будто на следующей неделе собираются врезать по бирже и прочим финансовым домам, а третью годовщину башен-близнецов. Террористы проклятые. Ты веришь в это?
– Я ни во что не верю. И уж точно не верю ни единому политикану. Во всяком случае, этим летом. А ты, Майк? Купился? Думаешь, это реально, или дело в грядущих выборах, а мы верим в страшилки, как лети?
Он привстал и включил телевизор, стоявший на полке нал коробками с хлопьями.
– Я знаю одно – мне надо укатить на грузовике в Джерси, а путь через этот туннель – сущий кошмар. Там у мостов разгуливают типы с «Калашниковыми», как в позапрошлую зиму, ничуть не меньше. И знаешь, все это меня достало. Уйти бы в отпуск навсегда.
– Да, знаю, – краем глаза я смотрел телевизор. Репортаж из России про погибших детей. Потом на экране появился Буш.
Майк поднял на него глаза и сказал:
– Вот он – что надо. Правильный мужик.
– Да ты шутишь.
– Мне нравится Буш. Имею право.
– Но это же глупо, старик.
За все годы, что Майк Рицци жил в этом квартале, я не видел его таким злым. Его лицо побагровело.
– Сомневаюсь, что я дурак, и вообще, за кого я голосую – не твое дело! Я не дурак, знаешь ли, слушаю новости, смотрю «Фокс», Си-эн-эн, и мне нравится Буш. Я верю, что он печется о простых людях, вроде меня. С ним чувствуешь себя в безопасности.
– Мне жаль, – сказал я.
– Кого?
Я принялся извиняться, но он отвернулся, махнув рукой, то ли в знак того, что принял мои слова, то ли предлагая убраться. Потом кинул на жаровню ломтики бекона. Заскворчал жир. Майк обернулся.
– Все нормально, – сказал он.
Желая избежать опасной дискуссии, я вышел на улицу и едва не споткнулся о негра, лежавшего на земле. Он был голый, если не считать грязной майки и рваного полотенца вокруг бедер. И все, ничего больше. Так и валялся. Я наклонился и пощупал пульс. Он был едва живой. Я повидал много таких пропавших наркоманов, вновь наводнивших город. Ни жилья, ничего за душой, кроме пламенных речей политиканов с равнением на флаг.
Все устали, все пили по-черному. Я вдруг вспомнил, что у Майка Рицци сын в резерве ВВС и его командировалн в Ирак.
Негр не шевелился. Я вернулся к Майку и попросил его позвонить 911. Подождал, пока прибыли медики и затащили парня в «скорую». Когда его поднимали, полотенце упало, и он предстал совсем голым, не считая майки и одной грязной кроссовки.
20
Я узнал сына Сада сразу, как только увидел его через открытую дверь квартиры Маккея в Ред-Хуке. Вошел и представился другом Сида. Я надеялся, что удастся еще раз там осмотреться, у меня по-прежнему был украденный ключ, но дверь оказалась открыта.
– Алекс Маккей, – назвался он и представил женщину, сидевшую рядом на краю кресла, как мисс Маккей.
Это была сестра Сида. Она сидела прямо, не касаясь спинки, и держала в руках коробку с фотографиями. У нее были коротко стриженные седые волосы, жемчужные серьги, черное льняное платье, и хотя она была старше, как две капли воды походила на Сида.
Алекс отошел от шкафа, где изучал отцовские книги.
– Что вы хотели? – спросил он.
– Я был другом Сида, – ответил я. не упомянув, что еще и детектив.
Он оказался весь в отца. Светлое гладкое лицо, бесстрастное, будто его отлили только утром. Он выглядел моложе своих лет – я знал, что ему около сорока, – это первое, что я заметил в нем. На нем была дорогая синяя летняя рубашка и черные джинсы. Он казался выше Сида, с широкими плечами и крепкими руками. Сид был женат недолго, и от этого брака родился Алекс.
Явно удрученный смертью отца, он нервно расхаживал по квартире, но я не видел и намека на скорбь.
– И какого рода друг? – спросил он с едва уловимым сарказмом. – Готов спорить, у него было много таких друзей.
– Алекс, – произнесла его тетя, – перестань.
Я обратился к мисс Маккей со всей мыслимой небрежностью:
– Расскажите мне об Эрле. Сид говорил, что у него был брат по имени Эрл, и в детстве они дружили. Вы наверняка знаете его. Сид упоминал, что подростками они были очень близки.
Она хранила невозмутимость.
– Никогда не слышала о таком. Не знаю никого по имени Эрл из нашей семьи. – Она опустила взгляд на коробку. – У Сида было столько фотографий. Даже представления не имею о большей части этих людей. – Она взяла одну и всмотрелась. – А жаль.
Когда я попросил у нее номер телефона, она сунула руку в ридикюль и протянула мне визитку, где были выгравированы ее имя, адрес и телефон.
– Вы коп, – заявил Алекс, отложив книгу. – Так ведь?
– Мы уже беседовали с полицией, – сказала тетя. – Рассказали им все. Это был несчастный случай. Верно, милый? – она повернулась к Алексу. – Мы же согласились, да? Знаю, у нас поговаривали и о самоубийстве, но, по-моему, это несчастный случай. – Она произнесла это так, словно могла предугадать, как умрет Сид.
– Надо бы подышать воздухом и подымить, – сказал мне Алекс. – Не желаете прогуляться со мной?
Мы вышли на улицу и направились вдоль пирса. С реки дул порывистый ветер, лодки колыхались на волнах.
Алекс извлек из кармана тонкую самокрутку и закурил. Когда он упомянул о потребности «подымить», я думал, что он подразумевает сигареты. Казалось, его не смущает, что я коп. Но мне косяк не предложил. Я достал свои сигареты.
