Наталья Андреева - Принц Эдип
— Большое спасибо, но я не могу к вам подняться, чтобы выпить чашечку кофе. Мне надо на работу. Но в другой раз обязательно зайду.
Соседки, сидящие на лавочке у подъезда от любопытства вытянули шеи. Ада Станиславовна на негнущихся ногах шла к двери. Монти улыбался. Душевное равновесие было восстановлено. Он почувствовал вкус крови.
…Через несколько дней он вошел-таки в эту квартиру. В прихожей было темно. Ада Станиславовна не спешила зажигать свет. Монти понял, что она стесняется, и сам потянулся к выключателю. Так и есть. Обои на стенах потертые, потолок в разводах, на стенах влага. В квартире давно уже требуется ремонт. Вот если бы она от него не отказалась, он бы все здесь привел в порядок. На заработанные им деньги.
— Вы живете одна? — спросил он безразлично.
— Нет. С сыном. Он сейчас на работе. — Ему ли этого не знать! — И еще… мой отец. Он в маленькой комнате. Болеет.
Монти прислушался. Из-за ближайшей двери раздался старческий кашель. Потом голос Станислава Казимировича:
— Ада, кто там?
— Это ко мне, папа. — И торопливо: — Пройдемте на кухню.
Кухня была небольшой, как, впрочем, и вся квартира. Монти сразу же понял, что хозяйка Ада Станиславовна плохая. В отличие от ма, у которой все блестит и сияет, а еда вкусная и сытная. Он сравнивал невольно. Здесь все какое-то обезжиренное. И лицо у хозяйки постное. Гладкий лоб без единой морщинки и взгляд, как у древней старухи. Тяжело подниматься, но еще тяжелее падать. Тот, кто никогда не имел ничего, несравненно богаче того, кто все потерял.
— Чай, кофе?
— Чай.
— Вы не любите кофе?
— Нет, — легко соврал он. И положил на стол коробку дорогих шоколадных конфет. Спросил: -А вы любите сладкое?
— Хорошие конфеты, — уклончиво ответила она. И включила электрический чайник.
— Вы не покажите мне квартиру?
— Квартиру? — она слегка удивилась. — Что ж. Пойдемте. Собственно, и показывать нечего.
Она пошла по длинному узкому коридору, Монти следом.
— Ада. Кто там? — вновь раздался голос Станислава Казимировича.
— Это ко мне, папа.
— А чем он болен? — вежливо спросил Монти.
— Господи, да чем только он не болен! — с раздражением ответила Ада Станиславовна.
«Эта женщина никого не любит», — догадался Монти. Против комнаты Станислава Казимировича была еще одна дверь, и он спросил:
— А там что?
— Это мастерская моего сына. Не надо туда заходить! — умоляюще сложила руки она, увидев, как Монти коснулся ручки двери.
— Почему?
— Стас не любит, когда смотрят его работы, -отчего-то шепотом ответила Ада Станиславовна.
— Он пишет только портреты, или…
— В основном портреты. Но… я не знаю, честное слово! Он не любит, когда я к нему захожу.
По тому, как поддалась дверная ручка, Монти понял, что дверь не заперта. «Хотя бы запирал комнату, если прячет свои картины от матери. Почему же она тогда не войдет?». Были вещи, которых он не понимал. Ада Станиславовна жила в большой комнате. По обстановке Монти понял, что гостей здесь не принимают. Они жили не только скромно, но и уединенно. Ада Станиславовна подхватила с кресла какую-то вещь и поспешно спрятала ее в шкаф. Монти деликатно отвернулся.
— Как видите, не хоромы, — с усмешкой сказала она.
— А я не избалован.
— Кто ваши родители?
Ему стоило больших усилий сдержаться. Чтобы не сказать: «А это я у вас хотел спросить». Она, конечно, будет отнекиваться. А когда припрет ее к стенке, безбожно врать. Разумеется, она ни в чем не виновата. А кто виноват? Он? Тем, что не спросил разрешения на свое зачатие? Монти проглотил комок, застрявший в горле, и сказал:
— Родители? Мама на пенсии, отец умер.
— А чем они занимались?
— Она преподавала музыку, а он… Впрочем, неважно. Его уже давно нет. Ну что, пойдем пить чай? С конфетами?
— Ах, да. Чай.
Когда чай был разлит, а конфеты открыты, она сказала:
— Я просто не знаю, чем вас занять. Хотите посмотреть семейный альбом? — в ее голосе была беспомощность. Ада Станиславовна полностью отдавала ему инициативу.
Он ненавидел семейные альбомы. Его тошнило при одной мысли об этом. Почему люди так уверены в том, что их жизнь кому-то интересна? Но они буквально ее навязывают, запихивают силой, да еще и предаются при этом бесконечным воспоминаниям о том, в чем гость не принимал никакого участия! Он ненавидел семейные альбомы. Но это был другой случай. Монти кивнул:
— Да. Я хочу посмотреть семейный альбом.
Ада Станиславовна его принесла. Монти сразу понял: это старый альбом. Тот, где она молода. Более поздние фотографии, а уж тем более, последние Ада Станиславовна не собирается ему показывать. Как будто от этого она станет моложе. Непостижимая женская логика! Он листал альбом, стараясь не выдать себя. Вот она в детстве. Вспомнил свои фотографии. Кроме цвета волос ни малейшего сходства. У него глаза огромные, у нее небольшие, миндалевидные. Голубые. И нос. Нос у него другой. Может, в отца?
— Это кто? — ткнул пальцем Монти в одну из фотографий. Лицо мужчины показалось знакомым. Где-то он его видел.
— Мой муж. Бывший.
— Значит, вы в разводе?
— Да.
Вдруг рука Монти дрогнула. Перед ним была очередная старая фотография. Черно-белая. Три девушки, обнявшись, у входа в здание, до боли ему знакомое. Он сам учился в этом же институте. Только на другом факультете. Новый корпус, библиотечный, был выстроен гораздо позже. Девушки стоят у входа в старое здание. Монти вгляделся в их лица. Одна, без сомнения, Ада Станиславовна. Толстушка, стоящая слева его не заинтересовала. Зато лицо той, что в центре, показалось знакомым.
— Это было давно, — поспешно сказала Ада Станиславовна и потянулась, чтобы перелистнуть страницу.
— Какое интересное лицо у девушки, стоящей в центре, — заметил Монти.
— Да что же в нем интересного? — в голосе Ады Станиславовны послышалась ревность.
— Она похожа на ведьму. На лесную колдунью.
— Ведьма и есть. И имя такое же.
— Имя?
— Наина. Так звали колдунью из поэмы Пушкина «Руслан и Людмила».
Она перевернула-таки страницу.
— А вот это я на даче. Посмотрите, какая замечательная фотография!
— Да, да.
Он тупо смотрел на снимок. Перед глазами все еще была другая фотография. Три девушки у здания Института культуры. В центре стоит Наина Львовна, сомнений быть не может. «Красивая девка. Брюнетка». Значит, одной их трех девушек, приехавших на дачу вместе с Адой, была Наина Львовна. Мир тесен. Теперь все запуталось окончательно. Теоретически она может быть его матерью. Прямых доказательств у него нет, что его родила именно Новинская. А почему не Нечаева? Монти похолодел. Вчера они виделись с Наиной Львовной. Встреча вышла очень нежной. Он был к этому близок. К тому, чтобы отправиться к ней на квартиру и продолжить вечер, а точнее, ранее утро, в более интимной обстановке. Помешали опять-таки обстоятельства. Как бы узнать правду?
Он внимательно посмотрела на Аду Станиславовну. Щеки у нее порозовели, она увлеченно о чем-то рассказывала.
— Скажите, вы любили когда-нибудь? — спросил Монти.
— Что? Да, конечно. Я ведь замужем.
— Я имею в виду не это, — с досадой сказал он. -Я говорю о страсти. О роковых ошибках.
— Я не понимаю…
— Мне кажется, в вашей жизни было что-то… Роковое. У вас такие глаза!
— Роковое? Да, я много страдала.
— Вас бросили, да?
— Нет, я страдала из-за того, что не могла вести тот образ жизни, к которому привыкла. Видите ли, я росла в семье, где все меня любили и баловали. Мой отец…
И вновь полился поток воспоминаний. «Не то», — подумал он. Вдруг Ада Станиславовна вскользь обронила «Ная». Монти насторожился. Как можно безразличнее спросил:
— Ная это кто?
— Моя подруга, я же вам сказала, — с некоторым раздражением ответила Ада Станиславовна.
— Дело в том, что среди моих знакомых есть некая Наина Львовна. — Какой смысл скрывать? -Поэтому я и подумал…
Ада Станиславовна вздрогнула. Ее лицо вдруг исказилось:
— Ну, конечно! Модельный бизнес! Как я сразу не догадалась! Ну, разумеется, вы должны ее знать! О! Она повсюду! Это мой крест! Я вечно на нее натыкаюсь! И здесь она успела! Может, вы любовники?!
Ада Станиславовна говорила на повышенных тонах, почти кричала. Любое упоминание об успешной подруге было для нее невыносимо. Монти не знал, что ему делать? Оправдываться? Собственно, за что? Попытаться перевести разговор в другое русло?
— Послушайте…
— Ада, кто там? — раздался вдруг старческий голос. Монти невольно вздрогнул. В дверях стоял Станислав Казимирович. В пижаме и тапочках. Из-под коротких штанин торчали голени со вздувшимися венами.
— Папа, я же сказала: это ко мне!
Тот с удивлением смотрел на Монти. Старик наморщил лоб, внезапно лицо его просветлело.
