Лев Портной - 1812. Год Зверя. Приключения графа Воленского
Я слегка сжал ее нежную ручку и выбежал из дома. Директор Высшей воинской полиции, Ривофиннолли и Косынкин поспешили следом. В сенях я столкнулся с Дуняшей, схватил ее за плечи и потащил за собой. Горничная семенила, повизгивая и охая, но объяснять надобность в ней было некогда.
На улице поджидала коляска де Санглена. Я подсадил девицу на козлы и крикнул вознице:
—Скорее! В Глинищевский переулок! Дуняша, ты помнишь, куда мосье Каню ходил? Где квартируется его французская певица?
— У обершельмы, — отозвалась девица.
—Показывай дорогу! — скомандовал я.
Мы, четверо мужчин, заняли места в коляске.
— Опаздываем на спектакль? — с тоскливой усмешкой промолвил Яков Иванович.
—Надеюсь ошибиться, но боюсь, мы поспеем к занавесу, — по-французски сказал я. — А я-то удивлялся, что французский агент, шляхтич Гржиновский, убитый в Петербурге, сидел безвылазно в апартаментах, никто не посещал его. А ему и не нужно было покидать гостиницу — его связник проживал в соседнем номере. Это же так просто! А никому из нас и в голову не пришло! Мадемуазель Мими! Сообщение осуществлялось через нее! Позднее она передала какие-то сведения через моего камердинера московской актрисе!
—Вы уверены? — спросил де Санглен.
—Сейчас убедимся, — сказал я. — Эх, Жан, Жан! А этот убийца! Вначале я подумал, что он только проник в наш дом под предлогом, что ищет мосье Каню, а в действительности имел целью убить меня! Но теперь полагаю, что ошибся! Он бросился на меня, будучи уверен, что перед ним Жан Каню. А эта актриса — еще одна ниточка к шпиону, которого мы ищем! За прошедшую ночь этот агент убил всех, кто знал его.
— Если они считали, что убьют мосье Каню, зачем же им убивать актрису?! — возразил де Санглен.
— Надеюсь, вы правы, — ответил я. — Вы уже знаете, что произошло ночью?
—В общих чертах, — ответил Яков Иванович.
Я быстро рассказал ему о случившемся. Особый интерес у де Санглена вызвала личность мадам Арнье. Он даже прищурился, что-то такое измышляя себе по поводу нее.
Актриса проживала в доме, соседнем с домом мадам Обер-Шальме. Коляска остановилась напротив парадного входа.
—Иди сюда, — приказал я Дуняше. — Ты видела, к кому приходил мосье Каню? Веди нас к этой актрисе.
Губы у девицы затряслись, сдерживая рыдания, она выдавила из себя:
—Барин, вы думаете, он там, у нее?
Дуняша подумала, что французишка мог вовсе и не податься на встречу с корсиканским недомерком, как грозился накануне, а преспокойно укрыться у своей новой пассии. На мгновение эта мысль завладела и мною. Мосье Каню хотя и показывал себя храбрецом в безвыходных случаях, — в том же сражении с датчанами, например, в 1801 году, — но не в его характере было самому искать способа отличиться в ратном деле. А вот попользоваться доверчивостью какой-нибудь дамочки полностью соответствовало его подлой сущности.
Но какое-то чувство подсказывало мне, что мосье Каню и впрямь отправился навстречу наступавшей армии Наполеона.
Впрочем, что было гадать?!
— Идемте! Конечно же его там нет, хотя чем черт не шутит, — я двинулся вперед.
Двери оказались заперты. Де Санглен подал знак Ривофиннолли, и тот начал колотить так, что стекла задребезжали, кажется, даже в соседнем модном доме мадам Обер-Шальме. Однако же шум ни на кого впечатления не произвел.
Винцент некоторое время постоял, приложив ухо к дверям, и, не уловив признаков жизни, принялся колотить вновь.
— Энти двери только вечером откроют, — раздался вдруг скрипучий голос со стороны.
На учиненный итальянцем грохот явился дворник.
—Где еще вход? — спросил я.
— Идемте, я провожу, — предложил мужик и уже по ходу спросил: — А вы кто такие будете?
—Полиция, — ответил Яков Иванович.
— А-а, — протянул дворник скептически.
Однако спорить он не стал и повел нас дальше. Мы обошли дом и оказались возле черного входа.
—Мосье Каню через эту дверь и входил тогда, — вдруг сказала Дуняша.
— Так что же ты молчала, дуреха! — воскликнул я. — Мы же столько времени потеряли.
Мы оказались в полутемном узком коридоре. Подтолкнув Дуняшу вперед, мы гуськом двинулись за нею. Навстречу нам попался нетрезвый субъект. Субтильный господин прижался спиною к стене и взирал на нас с глумливой ухмылкой, словно увидел оживших персонажей какой-то фантасмагории. Мы прошли было мимо, и вдруг я вспомнил мнимого фельдъегеря, беспрепятственно проникшего на дачу генерал-губернатора. Я схватил неизвестного за шкирку и увлек с собой, подталкивая в спину. Он двигался вихляющей походкой и хихикал.
Дуняша остановилась и показала на дверь.
— Софи, Софи, ты спишь, ты вечно спишь, — неожиданно пропел пьяненький постоялец.
—Софи? — переспросил я. — Девицу зовут Софи?
—Софи, актриса, днем вечно спит, — подтвердил субъект и потряс головой, словно был недоволен тем, что веселая фантасмагория, в которую его увлекли, вдруг закончилась на пороге в комнату к этой Софи.
Я толкнул дверь — она не поддалась. Винцент Ривофиннолли мощным ударом ноги вышиб запор. Путь был свободен.
Внутри оказалось совершенно темно, окна в комнате не было, присутствие свое ни Софи, никто иной никак не обозначил. Но от грохота пробудились другие обитатели дома. Сонные лица выглядывали в коридор и скрипучими голосами интересовались происходящим.
— У Софи Мариньи гости, — ответил нетрезвый субъект.
— Вы свободны, сударь, — сказал я ему, убедившись, что это явно не убийца, притворяющийся пьяным.
—Свободен?! — дурашливым голосом переспросил он, воздев глаза, словно хотел у кого-то свыше узнать, что ему делать со свободой.
Появилась помятая дамочка с подсвечником.
— Имейте же совесть, господа, — промямлила она. — Еще раннее утро…
Косынкин забрал у нее свечи и передал мне.
—Не пускайте никого, — попросил его де Санглен.
Мы вошли в комнатку Софи, я поставил подсвечник на столик перед трюмо, раздвинув флакончики и баночки с кремами. Пламя выровнялось, засверкали блестки на платьях, перекинутых через спинку стула.
Заголосили жильцы, застрявшие в дверях и глазевшие поверх плеч Косынкина, а проскользнувшая внутрь Дуняша болезненно охнула. На продавленном диване в неестественной позе распростерлось тело женщины, левая рука свесилась на пол и застыла в луже крови. Судя по всему, она пролежала так уже несколько часов.
Ривофиннолли перевернул труп, в груди зияла смертельная рана.
— Что ж, по крайней мере, подтвердилась моя догадка: Гржиновский передавал сообщения через мадемуазель Мими. Аббат Сюрюг, может статься, ни при чем.
— А может, это только одна из цепочек, — промолвил де Санглен, показав подбородком на убитую актрису. — Не мог же один человек объехать за ночь половину города и поубивать всех.
— У нашего агента полно помощников, и они усердно заметают следы, — сказал я и, имея в виду Булгакова, добавил. — У меня есть новые подозрения. Возможно, это и есть наш агент. А если я ошибаюсь, то еще один кандидат получить стилет в сердце. На Лубянку, господа! Теперь поспешим к генерал-губернатору! Все объясню по дороге! Дуняша, ты возвращайся домой. Барыне передай, чтоб не волновалась.
Глава 15
Ростопчин распорядился впустить меня и де Санглена в кабинет. Когда мы вошли, генерал-губернатор жестом попросил нас обождать: он заканчивал диктовать своему секретарю.
— Итак, подготовишь предписание, — давал указания Федор Васильевич. — Генерал-лейтенанту кригс-комиссару Александру Ивановичу Татищеву. Вещи, имеющиеся в наличности, кроме железных и седел, приготовить так, чтобы они по получении повеления тотчас могли быть погружены на барки для отправления в то место, которое назначено будет.
Александр Яковлевич по-дружески улыбнулся мне, и его стремительное перо заскользило по бумаге. Граф Ростопчин дождался, когда Булгаков закончил, и сказал ему:
—Ступай, подготовь чистовой вариант.
Секретарь ушел. Граф Ростопчин вздохнул и посмотрел
