Четыре крыла - Татьяна Юрьевна Степанова
– Конечно, зачем тебе, девочка, грядки полоть? – удивился Бальзаминов, вытирая со лба пот. – Наоборот! Радовалась ты – могилы травой зарастают. Камуфляж!
– Вы мою дочь в убийствах подозреваете? – ахнула мать Котловой. До нее лишь сейчас дошло. – Люди! Люди! Да что ж творят они, менты? Вместо поисков схватили невинных, привезли в глухомань и могилы нам уже у леса выкапывают!!
Никто не откликнулся. Никого на пустыре, кроме них, не было. Лишь эхо подхватило ее вопли и тоже унесло в чащу.
Лопата Макара с глухим стуком наткнулась на нечто в земле.
– Есть! – воскликнул Бальзаминов. – Первый покойник.
Макар рухнул на колени и начал руками разгребать рыхлую грядку.
Пучки салата, корни, черви…
Розовые черви извивались в черноземе среди ярко-зеленых листьев. Их было так много… Червей…
Макар поднял взор на Клавдия. Орудуя лопатой одной рукой, тот отгребал в сторону зелень и землю. И не сводил взгляд с клубившихся червей. Лицо его застыло. Макар понял – он снова вспоминает рисунок Августы…
Она ведь нарисовала и червей!
В нос ударил тяжелый, ни с чем не сравнимый запах тлена.
Макар отшатнулся. А Клавдий внезапно с силой вонзил лезвие лопаты в грядку и вывернул огромный пласт земли со свившимися в узел червями и…
Что-то еще было в том страшном черном клубке. Завоняло нестерпимо падалью.
– Осторожнее! – крикнул Бальзаминов. – Если внизу покойник, ты ему башку отрубишь!
Черный ком земли распался.
Макар готовился узреть сгнившую голову мертвеца, но…
– Крыса, – молвил тихо Клавдий Мамонтов. – Дохлая.
Они все уставились на останки мертвой крысы, обглоданной насекомыми. Настенька Котлова начала громко всхлипывать.
– Я ее не видела, когда грядку копала, – заявила она. – Меня сейчас стошнит.
И ее действительно вырвало. Мать отвела ее в сторону. Настенька согнулась пополам, давилась, отплевывалась. Участковый Бальзаминов лопатой брезгливо пошевелил останки крысы. Черви на их глазах ловко, сноровисто вновь зарывались в землю, скрываясь от света.
– Копаем дальше, – приказал Бальзаминов.
За три часа упорной работы они срыли с грядок весь грунт и все посадки, углубившись на полтора метра в землю. Кроме грядок, пробили еще и шурфы вокруг в тех местах, где пласты дерна и травы казались им поврежденными.
На ладонях Макара появились кровавые мозоли. Но он продолжал упорно копать. Вместо грядок теперь в земле зияли ямы.
Они не нашли похороненных тел.
– Я никого не убивала! – твердила, плача, Настенька-Котловка. Но слезы ее были злыми.
Глава 21
Адонис – бог, и сам того не знает…
– Меланья по-прежнему в тюрьме? Наверное, очень страдает, бедняжка. Постарела, подурнела?
Она пристально разглядывала Макара своими темными глазами, где мерцал огонь и плескался коньяк. А Клавдий уже ненавидел ее в тот момент за намерение причинить Макару боль и унизить.
Но все случилось вечером в Камергерском.
А трупы на заброшенных огородах Скоробогатова они вместе с участковым Бальзаминовым упорно искали почти до заката.
Измочаленные, грязные, с черными от земли руками вернулись в территориальный пункт полиции. Кое-как отмылись холодной водой в туалете.
– Пропавших без вести искать – не языком молоть, – объявил им усталый Бальзаминов и достал из ящика стола пакетики с лапшой, включил чайник. Клавдий принес из машины аптечку и сам обработал содранные ладони Макара, перевязал его руки.
– Трудовая мозоль – не волдырь на заднице. Землю рыл ты, буржуй, словно трактор. Респект – подсобил мне, вместе с ним, киборгом одноруким, – одобрил Бальзаминов, кивая на Клавдия и заваривая им всем лапшу в эмалированных чашках, высыпая туда же из пакетиков ядовитый порошок приправ.
Они хлебали лапшу. Противная на вид, она показалась Макару и Клавдию удивительно вкусной и сытной – после многочасового копания.
– Тел мы не нашли, – подвел итог Бальзаминов. – Подозрений с Котловой я все равно не снимаю. Больно злилась девчонка, прямо в горло нам готова была на своих грядках вцепиться. А ведь глянешь на нее – хлипкий божий одуванчик. Но алчная, подобно самой Севрюниной. И к тому же хитрющая, скрытная. Деньги они не поделили. А нет крепче и значительнее мотива для убийства, чем корысть.
– Отказываюсь верить в совершенное ею убийство Игоря, – ответил Клавдий. – Насчет Александры и Руслана могу согласиться. Но насчет Виноградова – нет.
– Если они с Русланом после клуба разбежались в разные стороны, Виноградов в поселок не приезжал. Искать его нужно сепаратно и в другом месте. Не моя забота он тогда, – хмыкнул участковый.
– Но вы, Михал Михалыч, рьяно копали все три грядки, в вашем понимании три могилы, – вежливо возразил Макар. – Вы сами искали труп Адониса в «органическом садике» Настеньки Котловой.
Бальзаминов глянул на него и не ответил. А Клавдий, словно костяшку на счетах, накинул еще одну крупную нестыковку. Сколько их еще возникнет в этом деле?
– Трое исчезнувших, обо всех два с лишним месяца ни слуху ни духу, подозрения насчет их безвременной гибели от рук неизвестного пока лица в воздухе витают, но… оснований для возбуждения уголовного дела по статье сто пятой – «убийство» – снова нет. Больше скажу: и родственники пропавших на возбуждении дела об убийствах не настаивают. Другие бы из меня душу вытрясли, а наши словно выжидают. Севрюнина-мамаша с женихом планирует рвануть на юга, якобы сами дочурку сбежавшую искать. Роза Сайфулина молчит в тряпочку, вас ко мне подослала, доброхотов. – Бальзаминов щедро бросил в немытые после лапши эмалированные кружки всем по пакетику чая, налил кипятка, брякнул на стол пакетик окостенелых сушек с маком – десерт. – Отец Виноградова тыркнулся с заявлением в «сельпо»[36] и счел свой родительский долг на этом исполненным. Наслаждается обществом нимфетки в своей Полыни.
– Виноградов не общался с сыном долгие годы, они почти чужие люди, хотя соединены двойным кровным родством из-за инцеста. Возможно, именно это обстоятельство всегда отдаляло их друг от друга, и Виноградов-старший не может переступить через себя. Ощущая всю жизнь вину перед Игорем, сейчас он не пытается ее искупить, а, наоборот, отстраняется уже окончательно и бесповоротно. Был сын, рожденный от родной сестры, сын-племянник и… пропал, сгинул, – заметил Макар.
– И черт с ним, ублюдком, плодом кровосмешения, – мрачно кивнул участковый Бальзаминов. – А у вашей Розы Сайфулиной то же самое – родила сынка с хвостом, а теперь избавилась и от него, и от позора. И молвы, да?
– Нет, – резко ответил Макар. – Вы Розу Равильевну неверно понимаете, хотя и спасли ее ребенка, стреляли в ее мужа-садиста.
– Наябедничала уже вам на меня Роза. – Бальзаминов секунду колебался, затем нагнулся, извлек из нижнего ящика стола бутылку дешевого дагестанского коньяка, щедро бухнул коньяк в кружку Макара с чаем и себе.
– Он за рулем, – объявил Клавдий Мамонтов.
Бальзаминов, вознамерившийся плеснуть коньяка в чай и ему, завис над кружкой.
– С такими руками ему за руль сегодня нельзя, – объявил он. – Ты, Терминатор, сподобишься. Ты и одной клешней рулишь ловко. И копаешь тоже шибко. А мы дернем по стаканчику. Твое здоровье, Туманный Альбион!
Он чокнулся с Макаром эмалированной кружкой. И Макар выпил чай с коньяком. Клавдий отвернулся. Все его усилия удержать друга от нового штопора вновь разлетались вдребезги…
На их счастье у Макара зазвонил мобильный. Объявился менеджер бутика «Вася Моревна». Вкрадчиво объявил: «Василиса ждет вас, Макар, с вашим другом сегодня вечером в Камергерском в своем салоне в половине десятого».
Времени добраться по вечерним пробкам из Скоробогатова в Москву оставалось в обрез.
– Новости насчет этой бабенки завтра же мне доложите, – приказал Бальзаминов, бухая уже чистый коньяк в свою пустую кружку почти до краев. – Можете даже ночью. Будите – разрешаю.
– Семью вашу не хотелось бы беспокоить, – улыбнулся ему Макар, просветлевший от коньяка.
– Один живу, – Бальзаминов вздохнул. – Жена моя… с Севера забрала меня сюда, к себе. Познакомились мы с ней в колонии, она с общественниками приезжала, с комиссией – насчет условий содержания осужденных. Магнитом нас друг к другу притянуло. У нее в поселке квартира имелась родительская, мы еще участок прикупили, избу старую сломали, построили дачку. А в Подмосковье водятся лещи, ягоды-грибы… И все потом у нас
