Чужая земля - Татьяна Витальевна Устинова
Хозяин, разумеется, знал, потому что коротко усмехнулся.
– Захо́дите с козырей. И что же, вы рассказали Игорю Викторовичу об истинной цели вашего интереса ко мне и моему месту жительства?
– Нет. Оставил за рамками нашего разговора. Чтобы не ходить с козырей.
– Виталий Александрович, Елена Сергеевна, – что ж, хозяин с первого раза запомнил наши имена-отчества, сразу видно, что человек действительно серьезный, – вы можете мне не верить, но я и сам собирался вам звонить. Нет-нет, я не знал, кто вы, но уже дал команду пробить людей, живущих по вашему адресу, и найти их номер телефона. Вы просто успели быстрее.
– Я живу в служебной квартире. Ее не так просто пробить, – вставила и я свои пять копеек. – Когда я смогу увидеть своего сына?
– Я попрошу всего десять минут вашего времени. Я собирался найти людей, живущих в вашей квартире, чтобы позвонить и договориться о возвращении ребенка без особого шума.
– Зачем же вы его украли, чтобы так быстро вернуть? – не выдержала я. – Это ж все-таки хлопотно – выхватить ребенка из коляски, убежать с ним в подворотню, впрыгнуть в машину. Выкуп же, я так понимаю, вам не нужен?
На лице мужчины отразилось изумление.
– Не думаете же вы, что все эти кульбиты с похищением младенца осуществлял я?
– А кто?
– Моя жена и ее водитель, которого она подкупила и подбила на это безумство, – нехотя признал он. – Если бы я только подозревал о ее планах, то ничего подобного бы не произошло. Видите ли, моя жена помешана на своем желании иметь ребенка. Мы долго лечились, все безуспешно, она прошла через двадцать три ЭКО и не остановилась бы и дальше, если врачи не запретили бы категорически продолжать. Ее здоровье больше этого просто не вынесло бы.
– Двадцать три ЭКО?
– Да, у Наташи, моей супруги, просто маниакальное желание иметь детей. К сожалению, в нашем случае даже суррогатное материнство невозможно. И когда нам порекомендовали доктора Эппельбаума, мы обрадовались, потому что это решало все наши проблемы. Он выбрал вас, потому что вы внешне очень похожи на мою жену. Я могу вам показать ее фотографию.
– Не стоит, – остановила его я. Этой женщине я сочувствовала, но симпатизировать точно не могла.
– Потом доктор Эппельбаум сказал, что ваша старшая дочь тоже может быть беременна, и мы обрадовались, что сможем получить не одного, а двух детей, обладающих схожим генотипом.
– Чего??? – Миронов и Таганцев спросили это хором. Я махнула рукой, не желая объяснять.
– А потом выяснилось, что второго ребенка нет, вы отказались написать отказ от родившегося малыша, клиника вернула нам деньги. Для моей жены это стало очень серьезным ударом. Видите ли, она подкупила персонал, чтобы ей показали ребенка. В роддоме, пока вы спали. Она никак не могла его забыть. Практически стала как помешанная. Все твердила, что ей нужен только он и никто другой.
– Вы бы ее психиатру показали, – безжалостно посоветовала я.
Да и откуда было взяться этой жалости после всего того, что я пережила за сегодняшний день.
– Я собирался, – серьезно ответил Иван Григорьевич. – Просто не успел. Наташа некоторое время назад приехала из города на эмоциях. Кричала, что вы наняли в няни малышу какую-то грязную мигрантку. Убеждала, что его нужно спасать. Я велел ей успокоиться, и тогда она закричала, что все сделает сама. Но я даже подумать не мог, что она решится на такое безумие, как кража ребенка. Мне позвонил ее водитель, уже после того, как все произошло. Я сразу бросил дела и помчался сюда, чтобы успеть что-то предпринять до того, как разразится катастрофа. Она вышла меня встречать с ребенком на руках. Как Мадонна.
Голос его упал почти до шепота.
– У нас было все готово к приезду нового члена семьи в наш дом, поэтому нашлись и подгузники, и питание, и одежда. Я не смог ей сразу сказать, что у нас нет ни одного шанса оставить его себе. Я просто пошел выяснять, как вас найти и договориться не поднимать шум. И тут вы приехали собственной персоной.
– Мы не будем устраивать скандал, – сказал Виталий. – У нас нет никакого желания выплескивать всю эту историю на страницы прессы, а это неминуемо случится, если мы обратимся в полицию. Принесите нашего сына, и будем считать инцидент исчерпанным. Я надеюсь, вас не надо предупреждать, что произойдет, если ваша супруга еще раз приблизится к нашему ребенку?
Хозяин дома грустно улыбнулся.
– Я подозреваю, что вы пишете наш разговор.
– Разумеется, – холодно подтвердил Миронов, а я вытаращила глаза. – Человек вашего ранга больше всего боится не полиции, а огласки. Ну, и неприятностей, которые ему могут устроить люди ранга Игоря Викторовича.
– Я даю слово, что ничего подобного впредь не повторится. И спасибо вам за понимание и тактичность, с которой вы разрешили это недоразумение. Я бы понял, если бы вы приехали сюда с ОМОНом.
– Я привык решать свои дела сам. Без ОМОНа, – все так же холодно сказал Виталий.
– Могу я как-то компенсировать вам моральные затраты?
– Это излишне.
Я чувствовала себя чуть ли не на дипломатическом рауте высокого класса. По лицу Кости я видела, что он испытывает примерно такие же эмоции. Эппельбаум и вовсе выглядел раздавленным и ничтожным. Маленький пакостник, которого никто не уважает.
– Сейчас я принесу вашего сына.
Иван Григорьевич вышел из кабинета, я услышала сначала его шаги на лестнице, которую успела заметить в холле, а потом протестующий женский возглас, практически крик, а потом громкий надрывный плач. Снова шаги, и хозяин появился в кабинете со спящим Мишкой на руках. Я рванула к нему, взяла сына, прижала к себе. Неужели все закончилось?
– Простите, но я должен пройти к жене, – глухо проговорил мужчина.
– Мы уже уходим.
Все тем же составом мы вышли из дома, проследовали до ворот и очутились у припаркованной машины. Со своим бесценным грузом я могла разместиться только сзади. Наверное, мы сядем там с Костей, а Эппельбаум пусть занимает переднее сиденье. Ни за что не соглашусь ехать рядом с ним.
– Так, а ты сам доберешься, – Виталий, оказывается, уже все решил. Впрочем, как и всегда.
– Что? Как?
– Такси вызовешь. Не обеднеешь. Я тебя больше видеть не желаю. И предупреждаю последний раз, если когда-нибудь я только заподозрю, что ты опять встал на моем пути, уничтожу. Никакая заграница не поможет.
Мы сели в машину и поехали домой, оставив Марата Казимировича топтаться на пятачке перед чужим домом. По дороге
