Золотое правило молчания - Галина Владимировна Романова
— А что конкретно не получается? — сразу простила ему все Алена.
— Мед с томатным соусом никак не хочет смешиваться. Ладно, разберусь. Так ты чего позвонила-то? — Он с грохотом запустил что-то в раковину и открыл воду.
— Я провалила задание, майор, — призналась честно Алена.
— Какое задание? Я тебе ничего не поручал.
— То самое, которое сама себе поручила. Я зачем поехала в «Геракл»? Затем, чтобы разузнать подробнее о новом директоре — Алексее Георгиевиче Агапове. И у меня ничего не вышло.
— А у кого пыталась узнать? Погоди, угадаю! У Холодовой? — голос майора был полон веселого сарказма. — Ну, ты даешь, Леонова! Она же с ним переспала через час после его назначения. И ты считаешь, она бы стала о нем сплетничать с полицией? Ну ты… Ладно, проехали. И что, прямо вот вообще ничего не сказала?
— Не-а. Но я вот одним место чувствую: что-то не так с этим сыночком. Что-то здесь кроется. Какая-то тайна.
— Не слишком ли много тайн для одной компании, Леонова? — устало вздохнул Фокин. — Мне сегодня коллега твоей бабушки, Иван Николаевич, такие тайны поведал, что страшно стало. Как дальше вести расследование и с чем на доклад к полковнику идти, ума не приложу. В общем, начинаем сначала.
— Почему?
— Потому что Иван Николаевич настоятельно рекомендовал не циклиться на подслушанном разговоре. Это мог говорить кто угодно, а не Ивушкин с предполагаемым убийцей. Слово «пацаны» в ходу у многих. Там сто пятьдесят человек веселилось. Мало ли кто решил поболтать у дверей туалета.
— В общем, он не так уж и не прав, Паша, — согласилась Алена. — Нам бы Стрельцову отыскать. Где она прячется? В Москве у нее никого. Подруг не выявлено. Биллинг телефона ничего не дал. Никаких личных звонков. Только по работе. И телефон теперь выключен. Пора объявлять ее в розыск, майор.
Алена вкатила машину на привычное место под окнами. Заглушила. И только подумала, что сегодняшний день завершается не так чтобы совсем уж плохо, как Фокин произнес:
— Ты точно не знаешь, как смешать мед с соусом? Жанна обещала быть к ужину, а у меня ничего не готово…
Потому и вышла она из ванной со скорбными морщинками у рта. И к полезному ужину из куска рыбы и тушеной брокколи добавила коробку песочного печенья. И печенье под чай с мятой ушло все!
Хмуро глядя на крошки на дне коробки, Алена попыталась себя поругать. Но тут позвонила бабушка и напросилась в гости. А поскольку идти ей было два с половиной метра от своей двери до Алениной, вошла она к ней уже через минуту.
— Чего грустим, малыш? — безошибочно угадала ее настроение Анна Степановна.
И даже не пустая коробка из-под печенья намекнула ей об этом, а та самая скорбная складочка вокруг рта и глаза потухшие.
Алена не хотела разговаривать вообще, но неожиданно разболталась и закончила словами:
— Ба, можешь надо мной смеяться, но моя интуиция мне подсказывает, что новый директор «Геракла» не тот, за кого себя выдает. В доме Агапова нет ни одной фотографии сына. Это как? Появился из ниоткуда, отец о нем ни разу никому не рассказывал. Это мне люди шепнули, которые кое-какие сомнения Холодовой знают. Откуда вдруг взялся этот внебрачный сын? Несправедливо забытый и вдруг одаренный? Что за сентиментальная история? Ты вот не смейся, я тут давеча подумала… А что, если это такой вот завуалированный рейдерский захват, а?
— С чего это мне смеяться? — совершенно искренне удивилась Анна Степановна. — Там что ни сотрудник, то оборотень. Это я преувеличиваю, конечно, но то, что Орлов спокойно себе жил и работал на этой фирме под другой фамилией аж целых семь лет… Тут, скажу я тебе, не до смеха.
— А Фокин смеется, — пожаловалась Алена со слезой в голосе. — И назвал меня сказочницей, когда я вслух предположила то, что сказала тебе. Как бы выяснить, с кем Жора Агапов встречался тридцать шесть лет назад? Сейчас ему шестьдесят. На ту пору, когда Алексей был зачат, было ему двадцать четыре.
— Самый расцвет, — задумчиво отозвалась Анна Степановна.
Алена кивнула.
— Я не о возрасте, — продолжила Анна Степановна. — Я о расцвете его банды. Они тогда только-только начинали. Жоре было двадцать четыре. А Орлову всего четырнадцать. Но он уже был отъявленным мерзавцем. В школе от него стонали и ученики, и учителя. И мне нервы помотал, как инспектору по делам несовершеннолетних. Он еле-еле восемь классов закончил. Потом исчез куда-то. А вернулся года через четыре. И он не сидел. Сведений о судимости не было. Но лучше не стал. Жора сразу его под свое крыло взял. Так они вместе и бандитствовали, пока Орлова якобы не взорвали. А что касается Жоры… Не было у него на тот момент жены. Это точно. А с кем у него роман имелся, кто же теперь вспомнит! А что в личном деле Агапова-младшего?
— А мне его никто не показал! Когда коллектив опрашивали, личного дела еще не было. По всем моим запросам Алексей Георгиевич чист и непорочен. Не судим, не привлекался. Постоянным местом жительства, до переезда в Москву, указан поселок под Самарой. Я связывалась с местными органами. Все подтвердили. Числился такой. Тихо жил после смерти матери. Больше никого из родни не имел.
— А фамилия матери?
— Волкова. Волкова Нина Григорьевна. Всю свою жизнь проработала почтальоном в том же поселке, где и жила. С сыном. Без мужа. И что характерно, сынок ее фамилию поменял лишь два месяца назад. Как вот мать его умерла, он из поселка уехал, так его Жора и усыновил. Как-то… Мне не нравится, — скроила смешную гримасу Алена. — Как-то слишком карамельно-ванильно. Не верю!
— Знаешь, детка, прожив долгую жизнь, я убедилась в одном. — Анна Степановна вытянула руку и, нежно улыбаясь, коснулась руки Алены. — Часто самое простое объяснение чего-то сложного и есть единственно верное. А теперь давай укладываться спать…
Глава 17
Жанну было не узнать. Не то чтобы она похорошела. Куда же еще-то! Она всегда была красавицей. И он всегда это признавал. Но она точно изменилась. И не в дорогих шмотках, что были на ней, дело. Она стала…
Очень спокойной, надменной, неторопливой. Исчезла импульсивная суетливость. Взгляд, полный недовольства, сделался загадочным.
— Вот что деньги делают, да, Паша? — улыбнулась она одними губами, когда он озвучил ей свои наблюдения.
— При чем тут деньги, Жанна? — поморщился он недовольно. —
