Последний ребенок - Джон Харт
Хант схватил друга за руку и сжал так, что почувствовал под пальцами кость.
— А если б речь шла о твоей дочери? Твоей сестре?
Он отпустил Йокама и попытался отвернуться, но тот еще не закончил.
— Ты руководствуешься эмоциями.
Хант задумчиво посмотрел на друга; черные, как ночь, глаза темнели на бледном, напрягшемся лице.
— Не надо, Джон. Не противься мне в этом. Я найду девочку. Найду живой.
— Если кто-то пострадает, тебе отвечать головой.
— Тебе тоже достанется, если она умрет, пока мы жуем сопли на этой парковке. Ну, закончил?
Лицо Йокама подобралось, решительность заострила черты. Он хрустнул суставами и кивнул:
— Да. В любом случае надоело трепаться попусту.
Хант щелкнул пальцами, и остальные окружили его плотным кольцом: двое детективов, Йокам и Кросс, и трое в полном защитном облачении.
— Вот кто нам нужен. — Он показал плохенькую копию фотографии из полицейского досье, сделанную после одного из арестов и взятую в одном из старых файлов. — Правая сторона лица в шрамах. Парень, который дал его описание, сказал, что кожа напоминает расплавленный воск. Рост — шесть с половиной футов, весит три сотни фунтов. Не думаю, что таких здесь найдется больше одного, так что проблем не возникнет.
Кто-то из слушающих нервно рассмеялся. Хант не стал обращать внимание.
— Последний квартал перед рельсами и последний дом справа. Стоит на некотором удалении от дороги, за пустой лужайкой. Рельсы с одной стороны, жилой дом с другой. Эти три стороны нужно прикрыть заранее, до входа. Фонари по большей части не горят, так что будет темно. Во дворах не только трава да песок, но еще корни и мусор. Так что осторожнее, посматривайте под ноги. Фургон останавливается, первым идет Йокам. С собой он берет вас двоих. — Хант указал на двух полицейских в форме. — Вы прикрываете тыл и фланги — на случай, если сорвется. Остальные идут со мной. Входим через переднюю дверь. Штурмовой молот у Кросса, но первым иду я. Парень — настоящий громила, так что никаких сюсюканий. Валим, и побыстрее. Где-то там и девчонка, так с оружием повнимательнее. Он нужен нам живым, и чтобы говорил.
— Что делать с собаками? — спросил Йокам.
Хант посмотрел на часы.
— К черту собак. — Он открыл заднюю дверь фургона. Один из полицейских сел за руль. В салоне пахло потом и машинным маслом. Мужчины устроились плечом к плечу.
— Терпеть не могу это дерьмо, — проворчал Йокам, и полицейские улыбнулись — он всегда это говорил.
Заработал мотор. Фургон резко развернулся, проехал вперед и свернул в пустой переулок. Черный, сияющий под луной дегтебетон больше походил на вулканическое стекло.
— Остановись за квартал до поворота, — проинструктировал водителя Хант. — Там дежурный магазин, но он сейчас закрыт.
Через полторы минуты фургон вкатился на пустынную площадку и остановился в десяти футах от ржавого мусорного контейнера. Хант снова посмотрел на часы.
— Три минуты.
— Зачем ждать? — спросил Йокам.
Детектив оставил вопрос без ответа.
— Три минуты.
Мужчины сжимали и разжимали пальцы. Смотрели на мыски ботинок. Кросс водил ладонью по рукояти штурмового молота.
— Бьешь справа от замка, — напомнил Хант. — И сразу же отступаешь в сторону.
Кросс кивнул. Через две минуты Йокам ткнул Ханта локтем в бок.
— Жесть, да?
— Не сейчас.
Прошла еще минута. Первый намек на поезд пришел едва уловимой волной.
— Чувствуешь? — спросил Йокам.
Хант огляделся.
— Пошли. — Он похлопал водителя по плечу. — Когда скажу.
Водитель кивнул, и ночной воздух начал вдруг набухать. С юга, нарастая, расширяясь и сгущаясь, катился грохот. Вибрация накрыла лавиной звука, и когда ее пронзил вскрик гудка, один из полицейских поежился.
— Да ты ж гребаный гений! — восхитился Йокам.
Хант тронул водителя за плечо.
— Жми.
Фургон вылетел с парковки, повернул влево и снова влево, выскочил в самом центре Гурон-стрит и помчался по ней под злобный лай и вой рвущихся с цепи и задыхающихся в жестких ошейниках собак.
Вот и оно. На подъездной дорожке Хант увидел легковушку со светящимся салоном. Фургон остановился, качнулся и замер. Дверцы распахнулись, и копы высыпались на улицу. Йокам и его люди заняли назначенные позиции — с оружием наготове, в черных, потерявшихся на темном фоне ботинках, отчего казалось, что полицейские парят в воздухе.
В тридцати футах от дома, с грохотом, сотрясающим землю, поезд прорвался сквозь ночь. Хант выждал еще секунду — водитель подтянулся последним — и рванул к двери. Воздух царапнул горло. Кросс бежал рядом, сбоку. По жухлой траве и голой земле они промчались через двор и взлетели по ступенькам на просевшее под ними крыльцо. Хант наметил место для удара между дверной ручкой и рамой и отступил — с фонариком в одной руке и служебным оружием в другой. Удара он даже не слышал. Дверь как будто взорвалась, разметав щепки и полыхнув искореженным металлом. В кухне что-то звякнуло, но Хант уже пронесся дальше. В комнате, над креслом с рваными подушками, горела лампа. В дальнем конце коридора неясный источник разливал туманный белый свет. Хант бросил взгляд вправо, повел стволом влево. Темные провалы в стене открывались в черные комнаты с горбами мебели. Слева что-то зашипело — щелчки из динамика, глухой соскок иглы с длинной виниловой дорожки. Хант отступил в сторону, и Кросс ввалился вслед за ним, потом водитель. В комнате было жарко и тесно. На табачного цвета стенах танцевали тени, но ничто не двигалось.
Первым это почувствовал Хант — в пазухи носа вторгся запах горелого масла. Кросс перехватил его взгляд, а водитель, содрогнувшись в конвульсиях, уткнулся носом в изгиб локтя.
— Спокойно, — прошептал Хант и, показав на темную комнату слева, отправил туда полицейских. Потом, посветив в узкий коридор фонариком, осторожно шагнул к двери и ступил в вонючий мрак. Коридор был узкий, но, по ощущениям, длиннее, чем должен бы. Впереди отчетливый край белого света вырезал треугольник на ковре.
— Полиция! — крикнул Хант. — У нас есть ордер.
Тишина. Неподвижность. Продвинувшись по коридору, он вышел в кухню справа. Над раковиной с горкой посуды моргала длинная трубка дневного света. Хант осмотрелся, заметил пустую бутылку из-под спиртного. На открытом окне — разорванные жалюзи. Он повернулся, шагнул глубже в темноту и увидел пятно крови на стене. Детектив прошел в открытую дверь, посветил в комнату — и
