Оксана Обухова - Паника, убийство и немного глупости
Но не получилось вот. Сегодня впервые баба Надя забралась на верхотуру. Огляделась и поняла – подвел ее глазомер. Снизу казалось: какой главный корпус высокий! Он выше сосен, выступающих языком между отелем и речкой. Все видать! Как на ладони.
А вот сегодня сама увидела – крыльцо бара и тропку все-таки загораживают верхушки сосен. Ни любопытному Боре, ни помощнику убийцы ничего не разглядеть…
Надежда Прохоровна огорченно покачивала головой – она все никак не могла понять: как это так опростоволосилась?! Хоть прям сейчас беги к милиционерам – которые, кстати, наверное, уже опять поблизости в отеле крутятся – и докладывай свои догадки.
Но сил для беготни и доклада баба Надя в себе не видела. Устала очень. За два дня – два мертвеца, а один так и вовсе дух у нее на руках испустил… Тяжеленькое испытание. Почти как в войну, когда три месяца санитаркой в госпитале проработала… И то спасибо прошлой закалке: не падала в обморок от зрелища и запахов, не билась в истериках – все сдюжила.
Но идти к милиционерам сил уже недостанет. Итак, если бы не свербящие догадки и мысли, ушла бы к себе Надежда Прохоровна, приняла бы стаканчик валерьянки или чего посущественней за помин души новопреставленного и не хуже Тани Репиной провалилась в бездумные облака…
Но вот держалась. Дюжила. Догадки все равно ни в какие облака не отпустят. Уж больно свербящие, уж больно колючие…
В холле отеля опять царила нервическая обстановка: навстречу попадались суровые мужчины казенного вида, перепуганная Антонина Павловна трясущимися руками вешала на доску объявлений плакатик, сообщающий, что вместо танцевально-игрового вечера в отеле будут крутить кино: старую итальянскую мелодраму с Марчелло Мастроянни…
Ирина пошла на улицу проводить Надежду Прохоровну и Виталия до корпуса Б. Маргадон понуро плелся сзади; у Надежды Прохоровны создалось впечатление, что тот вообще предпочитает не оказываться с любовницей брата наедине. Боится, что оба не выдержат, начнут терзать друг друга жуткими вопросами: где Петя? что с ним? жив ли он?! Шагал чуть сзади, ковырял дорожку мысами ботинок и, наверное, даже не вслушивался, о чем беседуют две женщины.
Ирина зябко куталась в короткое дутое пальтишко, с тоской смотрела на окна деревянного шале.
– Знаете, Надежда Прохоровна, с корпусом, где вы живете, у меня столько воспоминаний связано… В конце августа я приезжала сюда с Петром. Он жил отдельно в люксе. Там был ка мин, широкая кровать под балдахином… Я остановилась в соседнем номере, но практически там не бывала, все время проводила с ним… Боже!
Какие это были дни! Мы не могли оторваться друг от друга, именно тогда поняли, что должны быть вместе… – Ира опустила голову и добавила чуть слышно: – Именно тогда придумали весь этот план с побегом… Веселились, как дети, как глупые дети… – Она обняла себя за плечи, подняла голову. – А нас поймали и отшлепали. Как думаете, Надежда Прохоровна, Петя жив?
Ох, как не хотела Надежда Прохоровна, чтобы мысль, крутящаяся у каждого в голове, была произнесена вслух! Похудевший и осунувшийся за эти дни Маргадон плелся сзади и наверняка терзал душу тем же вопросом. Сама Надежда Прохоровна постоянно спрашивала себя о том же… Где Петр, почему не приехал, жив ли он?.. Все думали о том же, но тактично – или пугливо? – отгоняли мысли прочь. Не барахтались в них попусту.
– Не знаю, Ира, что задержало Петю, но ду маю – нет, уверена! – он жив!
Ирина остановилась, посмотрела на бабу Надю прозрачными зелеными глазами, где еще плескалась почти убитая, тонущая надежда…
«Я сам обманываться рад…»
– Мне кажется, Ирочка, пока не найдены документы, подписанные Виталиком у нотариуса, Петра никто не тронет.
– Почему? – Пропадающая в зеленых волнах надежда перестала захлебываться, поймала чужие слова, как проколотый в семи местах спасательный круг… – Мне кажется, все наоборот – Петр уже не нужен. Документы, которые Виталий подписал у нотариуса, лишают Петра права голоса. Теперь он – не нужен.
– Ирочка, Виталий Викторович хороший брат. Он не пойдет ни на какие уступки и переговоры, пока не убедится в том, что с Петей все в порядке. Поверь мне. Он – хороший брат.
– Да-а-а, и Петя его очень любит…
В своем номере Надежда Прохоровна достала из бара крошечную бутылочку «Смирнофф», перелила ее в стакан и со словами «Упокой, Господи, душу новопреставленного раба Бориса» выпила водку залпом.
Поморщилась. Поняла, что, несмотря на всю военную закалку, может заплакать, и полезла в чемодан за валерьянкой.
Ее уже закусила конфеткой «Василек», заела яблоком и легла.
На обед не встала. Мочи не было выслушивать перешептывания за спиной, ловить косые взгляды официанток…
Прославилась. На всю округу. Куда ни сходит – всюду труп. Где ни появится – покойник.
Встала с постели Надежда Прохоровна только к ужину.
Вечером в ресторане царила уже раздраженно-печальная атмосфера. Гости «Соснового бора» с недоумением приходили к выводу: нечисто что-то с аурой отеля. Пора привлекать для кармической чистки попов аль колдунов и обливать углы святой водицей. Кое-кто собирался назавтра съехать. Прочие выдвигали небезосновательную версию – в отель на отдых заявился маньяк-душегубец.
Смурная Зинаида Федоровна вяло ковыряла ножом антрекот и не обращала никакого внимания на булавку с внушительным изумрудом, сколовшую воротничок на шее Софьи Тихоновны.
Подозрительный постоялец Скрябин из корпуса А заявился на ужин с багровой свежей царапиной на носу. Номенклатурный дед придерживал ретивую внучку и уговаривал ее оставить мысли относительно побега в какой-то дансинг районного центра. Молодожены Клара и Саша тихонько переругивались в своем уголке. Саша сумрачно работал челюстями, Кларисса примирительно поглаживала его волосатое запястье…
Ирина сидела за столиком Надежды Прохоровны и Маргадона. Татьяне ужин подали в номер. Хотя Надежда Прохоровна предложила сыщице вообще не есть ничего с кухни отеля, а наведаться в бар на берегу, где сосиски жарят на глазах у посетителя и пиво подают без всякой отравы. Но Таня лишь пообещала сразу после ужина позвонить Надежде Прохоровне и сообщить, что все-таки жива.
Такие вот настроения царили в «Сосновом бору» в половине девятого вечера.
В половине десятого киномеханик отеля запустил итальянское кино.
Ровно в десять, убедившись, что пообещавший прийти в кинозал Виталий Викторович так и не появился, баба Надя шепнула Софе: «Что-то расхотелось мне тут сидеть» – и пошла проверить, куда запропастился любвеобильный павиан.
С такими глаз да глаз! Для таких павианов лучший способ забыться – в новый роман влипнуть!
Или… запил бедолага с горя да от нервов? Эх, горюшко…
Как ни крути, не до кино тут бабе Наде, когда такой недотепа на шее жерновом висит, не до Марчелло Мастроянни…
По улице летал легкий снежный пух. Ветра почти не было, как, впрочем, и света в номере любвеобильного жернова. Виталий Викторович еще за ужином предупредил, что перед кинофильмом хочет зайти в бар, пропустить рюмочку-другую хереса, но сразу думать о Маргадоне, что запил, рюмочкой не обошлось, Надежда Прохоровна не стала. Пусть даже выпил человек, имеет право. Да вдруг потом в свой номер спать отправился?
Так что прежде, чем ворчать на Витальку – виданное ли дело, на три звонка по мобильнику не ответил! – решила все-таки подняться к его номеру и постучать в дверь.
С такими вот мыслями прошла Надежда Прохоровна по коридору, уже повернула к номеру Виталия Викторовича, но полностью так и не дошла. Остановилась за три метра: загадка исчезновения зловредного павиана разрешилась куда как просто. Его голос, его слова «Прошу вас!» доносились из-за двери в номер молодоженов.
«Ну и фрукт! – разозленно подумала бабушка Губкина. – Уже к Клариссе пристроился! Ее муж, поди, в баре опять сидит – мелодрам он смотреть не может. А этот павиан к его жене намылился?!» Сразу бить кулаком в чужую дверь все-таки не стала. Вначале приложила ухо к щелке, прислушалась: из молодоженского номера четко доносилось увещевательное бормотание Маргадона.
«Ах, Кларка, ах, бестия! Опять из-за кино с мужиком поссорилась и павиана в гости зазвала?!» Кулак Надежды Прохоровны обрушился на дверь изменщицы.
– Кларисса, открой! Это Надежда Прохоровна, я знаю – вы там!
Из номера послышался царапающий звук передвигаемой мебели, какой-то весьма перепуганный писк…
– Кларисса, открой!
Дверь приоткрылась сантиметров на пятнадцать, в проем высунулась очаровательная кошачья мордашка изменщицы. Ничего не говоря, только округлив в притворном удивлении глаза, Кларисса уставилась на визитершу.
– Клара, Виталий Викторович у тебя, – сурово заявила баба Надя. Еще бы она могла добавить, что нынче из господина Мусина плохой ухажер, его подружек убивают подушками. Но делать этого не стала. Только насупилась, показывая монументальную решимость, и вросла ботами в пол перед дверью.
