Людмила Бояджиева - Идея фикс
— Красный здесь пугает, — задумчиво сказала Софи.
— Это «Пьета», детка. Я бы не взялась уловить сюжет в абстракции. Но знаю наверняка: человек не думал о розах, когда оставлял на холсте красные отметины. Это раны и кровь, дорогая моя. А синий здесь означает горе.
— «Д. Ам.», — прочла подпись Софи. — Откуда сей шедевр?
— Отец привез из Милана. Дар его знакомого живописца Джузеппе Амирато… Парень, который сейчас отдыхает в голубой комнате, — племянник художника, настоящий автор этой картины и сын моего старого знакомого. Мир необычайно тесен.
— Я уже заметила. Ты о чем-то размышляешь, ма?
— Полагаю… — Снежина прищурилась, сосредоточившись на смутных ощущениях. — Полагаю, нашего гостя надо перевести в зеленую спальню. Там прелестная шпалера с розовыми кустами.
— Я тоже ее люблю. Что-то ты очень о нем заботишься, мамочка. В чем дело, а?
— Не знаю. Интуиция, не больше. Он прекраснодушен, но очень раним. От этого зол. От синих тонов его пробирает дрожь. У него они ассоциируются с кровью и смертью. Вот и все. Догадки художницы и долг гостеприимной хозяйки.
— А ты была права. — Зажав в зубах костяные шпильки, Софи собрала на затылке волосы, затем привычно заколола их. — Хасан засыпал меня знаками внимания. Ты что-нибудь понимаешь?
— Иногда кажется, что абсолютно все. А иногда… — Графиня потрепала дочь по щеке. — Куда меньше, чем хочу показать. Ситуация вполне банальная — ты нравишься ему. Хотя о брачных намерениях мусульман я бы не стала задумываться всерьез. Иметь любовницу и надежного партнера в политических играх — идеальная ситуация для мужчины такого ранга и типа. Тем более — ты графиня. Не надо забывать, эта старомодная мелочь сильно украшает и женщину, и государственную служащую.
— Завтра здесь будет черт знает что! — с наслаждением потянулась Софи. — Мы придумали конкурсы и соревнования. Питер не хочет оставлять за «черномазыми» приоритет в верховой езде. По-моему, он тайный неофашист.
— Только не затрагивай политические вопросы! О вашей вечеринке наверняка будет вопить светская хроника. Отцу не понравится, если в отчетах писак появятся намеки на какие-нибудь шовинистские настроения. И еще одна просьба: не обдели вниманием нашего американского гостя.
— Так он остается?
— Я пригласила Сиднея провести у нас уик-энд. Кажется, ему будет полезно развеяться. К тому же мальчик хорошо воспитан, деликатен и весьма привлекателен.
— Красив! — пренебрежительно уточнила Софи. После увлечения Полем она демонстративно пренебрегала мужской красотой.
— Главное, что он себя таковым не считает. Кто-то здорово старался внушить ему обратное. Интересно… Келвин не производил впечатление садиста.
— Значит, нашлась некая куколка, проделавшая с ним приблизительно ту же манипуляцию, что со мной Поль. А бедолага пока не сумел справиться с нанесенным увечьем.
— До чего же у меня мудрая и великодушная девочка! — Снежина подставила щеку и получила звонкий шутливый поцелуй.
Сид проснулся, пару секунд в недоумении оглядывал спальню и с неким брезгливым отвращением вскочил с пышной постели, застланной голубым бархатом. Тошнотворное лицо ухмыляющегося Гуго все еще стояло перед его глазами.
В дверь тихонько постучали.
— Войдите. — Сид напрягся, словно ожидая явления черта из преисподней.
— Извини, если помешала… — Приоткрыв дверь, Софи не вошла в комнату. — Давай посидим на балконе, пока не собралась вся компания. Мне надо тебе кое-что рассказать.
— Я должен переодеться?
— Ерунда. Не стоит распаковывать чемодан. Твои вещи сейчас перенесут в розовую комнату. Так распорядилась мама.
На балконе, вместо того чтобы сесть в кресло, Софи устроилась на балюстраде. За ее спиной зеленели перелески, пронизанные лучами заходящего солнца. По озеру скользили багряно-чешуйчатые блики. В большой белой вазе распускался букет розовых пионов. Сид подумал, что никогда не смог бы нарисовать такую красивенькую картинку. Лживая, чересчур привлекательная мишура, скрывающая гнойные язвы. Стоило так стремительно повзрослеть, чтобы в майский вечер в компании хорошенькой девушки кипеть злостью к пресловутым «прелестям жизни», словно девяностолетний паралитик. Сид ненавидел себя за то, что разучился по-настоящему радоваться.
— Эй, ты грустишь… — Кончиком спортивной туфли Софи тронула колено парня. — Вообще-то мне нравятся романтические мужчины, но не накануне карнавала.
— Карнавала? — Сид встрепенулся. Экскурс в прошлое подействовал подавляюще, поглотив радостные краски весеннего путешествия. Следовало крепко взять себя за уши и вытянуть в реальность.
— Да. Я надумала превратить тусовку в старомодный карнавал. Понимаешь, иногда надо сделать приличные усилия, чтобы взбодриться. Особенно это трудно дается философски настроенным американцам… Моя мама была актрисой. Она знает, как следует настраиваться на необходимую роль. Поверь мне… — Софи склонила над Сидом кудрявую голову и заговорщицки сверкнула темными глазами. — Ты должен сказать сам себе: я полный дубина, олух, легкомысленный весельчак. Ослиные уши — как раз то, что мне надо. В костюме Золотого осла я буду чувствовать себя чрезвычайно комфортно.
— Это уже решено? Про осла? — Сид с любопытством присмотрелся к девушке, удивленный се проницательностью.
— Конечно, нет! Ты можешь преобразиться в Юлия Цезаря или Гамлета. Восточный шейх у нас уже есть. И мальчик-паж — тоже… — Софи повернулась. — Смотри — на лужайке находится основная труппа — Кери и Кеннет — брат и сестра. Кери нравится изображать мальчишку, а еще она неравнодушна вон к тому белобрысому Шварценеггеру. Кеннет, по слухам, сохнет по мне. А живописнейшие восточные джентльмены оказывают нам честь своим присутствием.
— Осторожно! — Сид вскочил, придержав развернувшуюся Софи за локоть. — Ты слишком отчаянно играешь с высотой. Может, сядешь в кресло? Извини, у меня голова кружится от одного вида… Это после того, как у соседки разбился кот. Он выпал из окна.
— Ты много повидал, бедненький… Я тоже однажды видела, как погибла Альма… Это наша собака, она родила троих щенят, а с четвертым что-то не вышло. Пока ехал из города ветеринар, Альма умирала… Она тихо поскуливала и лизала мне руки…
— Эй, перестань. Не стоит подыгрывать мне и нагнетать печаль. Достаточно того, что ты оказала любезность чокнутому гостю, переместившись в кресло.
— Спасибо, — Софи строго взглянула на Сида. — Если захочешь что-нибудь рассказать мне — я в твоем распоряжении. Самая внимательная и чуткая слушательница. Принимаю свежие исповеди и уцененные воспоминания.
Сид встряхнул головой, прогоняя искушение выложить самые постыдные свои секреты едва знакомой девушке.
— Приготовь махровую жилетку. Обычно, исповедуясь, я сильно плачу.
— Нет проблем. — Софи закинула ногу на ногу. — Комфорт и конфиденциальность гарантирую.
— Ладно. Ты, кажется, говорила о безудержном веселье. Можно мне облачиться в Зорро? Или там… Ну, в общем, плащ, маска. Уж если ощущать себя дерьмом, то деликатнее превратиться в невидимку.
— Перебор. Ты славный парень, это сразу видно. Моя мама весьма зоркая особа, разглядела в тебе деликатность и ум. И еще решила, что голубая спальня тебе противопоказана.
— Графиня — удивительная женщина.
— А господин Сидней Келвин — кривляка. — Софи критически рассматривала парня. — Знаешь, ты похож на болгарина. Южнославянский тип с турецкими кровями.
— Моя мама была итальянкой.
— Была? Извини… — спохватилась Софи. — Мне вообще частенько кажется, что национальные различия — самая вредная из всех придуманных человечеством глупостей. Как и религиозная рознь… Нет! Молчи. Мы так никогда не договоримся. Завтра маскарад, но я никому не скажу, что ты останешься. Мы придумаем какой-нибудь жуткий трюк. Явишься в разгар бала и укусишь Пауля. Он злюка и заслуживает укуса гремучей змеи.
— К сожалению, я не ядовит. Наверняка среди гостей наберется еще пяток негодяев. Мне придется до карнавала смотаться в Африку и заразиться СПИДом.
— Отличная идея! Интересно, как выглядит костюм «вирус ВИЧ»? К несчастью, основные негодяи не появятся. Ну, например, Руфа, отбившая у меня в школе главного поклонника — тренера по баскетболу. И Алекс в отъезде. Он задолжал мне дюжину проигранных в споре пирожных с 1983 года. Я пригласила тридцать человек. Подтверждения получила от девяти. Сейчас такой сезон — кто-то еще не прибыл из колледжей, а кто-то сбежал путешествовать. Кстати, я заканчиваю Сорбонну.
— А мне не удалось завершить обучение даже в художественной мастерской, где преподавал мой дядя.
— Кажется, его зовут синьор Амирато? Его картина находится в маминой галерее. Думаю, это довольно мрачный тип, — иронично глянула на гостя Софи.
