Раймонд Чандлер - Спящая красавица

За буфетной находилась темная столовая, потом застекленное помещение, залитое лунным светом, затем коридор, из которого я наконец попал в гостиную.

В ней было темно, портьеры на окнах задернуты, но чувствовалось, что комната просторная.

Я прислонился к стене и стал шарить по ней в поисках выключателя. В нормальных домах он всегда расположен с правой стороны на удобной высоте, здесь же его не оказалось. В этом доме все было не так: двери без ручек, выключателей нет. Откуда мне знать, что нужно сделать, чтобы зажечь свет? Может быть, нажать кнопку под ковром или же просто сказать: «Да будет свет!»

В этот вечер я был в плохом расположении духа. Мне требовалось общество, и я готов был заплатить за него дорогую цену. Два пистолета — «люгер» в плечевой кобуре да еще пистолет в кармане — придавали мне храбрости. Марлоу с двумя пушками, молодчик из Цианистого ущелья.

Я громко произнес:

— Хелло, кому-нибудь нужен детектив?

Никто не ответил мне, даже эхо. Но по комнате понемногу стал разливаться янтарный свет. Он разгорался медленно, как в театре, постепенно высвечивая стены гостиной, тяжелые гардины на окнах. Все было выдержано в абрикосовых тонах.

Вдоль стены тянулся бар, выходивший одним концом в буфетную. В комнате был альков с маленькими столиками. Повсюду стояли торшеры, мягкие кресла и уютные диванчики, а в центре — длинные игорные столы, накрытые чехлами.

Да, парни на заставе все-таки оказались правы. Но заведение пустовало. Комната была лишена жизни, впрочем не совсем.

Около кресла с высокой спинкой стояла Мэвис Уэльд в меховом манто цвета разбавленного какао. Ее светлые волосы небрежно разметались по плечам, лицо было бледное как мел.

— Хелло,— проговорила она безжизненным голосом.— Я все же думаю, что вы появились слишком поздно.

— Поздно для чего?

Я приблизился к ней. Это всегда было приятно, даже сейчас, в этом подозрительно тихом доме.

— Вы находчивый человек,—-сказала она.— Сумели войти в дом. Я не ожидала, что это вам удастся. Вы...— Она замолчала.

После напряженной паузы она тихо вымолвила:

— Мне нужно выпить, иначе я упаду.

— Какое красивое манто,— заметил я, дотронувшись до меха.

— Это куница,— прошептала она дрожащими губами.— Сорок тысяч долларов. Взято напрокат для фильма.

— А это — декорация? — спросил я, обводя рукой гостиную.

— Это означает конец для меня. Принесите мне выпить, ноги не держат, я падаю...

Ее голос внезапно оборвался, только трепетно дрожали веки.

— Ну так падайте. Я с удовольствием вас поддержу,— с живостью откликнулся я.

Она силилась улыбнуться и в самом деле с трудом держалась на ногах.

— Почему вы сказали, что я пришел слишком поздно? — повторил я свой вопрос.— Слишком поздно для чего?

— Чтобы вас застрелили.

— Черт побери, а я так стремился к этому! Меня привезла сюда мисс Гонзалес.

— Знаю.

Я снова коснулся ее меха. Сорок тысяч долларов всегда приятно потрогать, даже если они взяты напрокат,'

— Долорес будет дьявольски разочарована,— заметила Мэвис.

— Не думаю.

— Она привезла вас на смерть — точно так же, как Стейна.

— Сначала она собиралась меня убить, но потом передумала.

Мэвис рассмеялась:

— Вы умеете очаровывать женщин. Не понимаю, как вам это удается. Вы не очень молоды и не слишком красивы. Ваши лучшие дни прошли...

К концу фразы она стала говорить быстрее и быстрее, потом глубоко вздохнула, колени ее подогнулись, и она упала прямо в мои объятия.

Это было проделано весьма искусно. Если бы я имел при себе десяток пистолетов, то они были бы для меня столь же бесполезны, как розовые свечки в праздничном пироге.

Однако никто в меня не выстрелил. Мэвис висела на моих руках безвольно, как мокрое полотенце. Глаза ее были закрыты, дыхания не слышно, губы посинели.

Я подхватил ее под колени, положил на золоченую кушетку и направился к бару. Чтобы открыть дверцу в стойке, требовалось знание каких-то фокусов, поэтому я просто перепрыгнул через нее и нашел на полке бутылку с сине-серебряной этикеткой и пятью звездочками. Я налил темное крепкое бренди в первый попавшийся бокал и снова перелез через стойку, прихватив с собой бутылку.

Мэвис лежала на кушетке с открытыми глазами.

— Вы можете держать бокал?

Она смогла, правда, с небольшой помощью. Выпив бренди, она прижала бокал к губам, словно хотела сдержать их дрожь.

— Сегодня холодный вечер,— как бы в оправдание сказала она и, протянув мне бокал, добавила: — Еще, пожалуйста!

Я налил еще.

— А где ваш?

— Я не буду пить,— ответил я,— У меня нервы и без того расшатаны.

Выпив вторую порцию, Мэвис передернулась, но лицо ее порозовело.

— Кто расшатал вам нервы?

— Женщины, которые обнимают меня, требуют поцелуев и падают в обморок в мои объятия. Слишком бурные два дня для простого детектива, не имеющего яхты.

— Не надо яхты,— произнесла Мэвис.— Я по горло сыта богачами.

— Ну да, ведь вы получили «кадиллак» еще в своей колыбели,— сказал я.— И мне даже известно, где вы родились.

Она прищурилась:

— Знаете?

— Надеюсь, вы не думаете, что это такой уж большой секрет?

— Я- я...

Мэвис замолчала и бессильно махнула рукой:

— Сегодня я не могу придумать ни одной реплики.

— Наш диалог идет в цвете,— сказал я.— Он заморозил вас до синевы.

— Вам не кажется, что мы разговариваем, как сумасшедшие?

— По-моему, мы рассуждаем вполне здраво. Где Стилгрейв?

Она отдала мне бокал, я куда-то поставил его, не спуская глаз с ее лица. Мэвис тоже смотрела на меня. Так прошла долгая минута.

— Он здесь,—наконец ответила она.— Дайте сигарету.

— Избитая уловка,— заметили.

Я достал две сигареты, сунул их в рот и раскурил, потом наклонился и вложил одну из них в ее порозовевшие губы.

— Нет ничего банальней этого,— сказала она.— Кроме, может быть, легких поцелуев, которыми осыпают лицо.

— Секс — очень удобная тема, когда не хочется отвечать на вопросы,— усмехнулся я.

Мэвис затянулась сигаретой, потом взяла ее поудобней. За всю свою жизнь я не смог научиться красиво, а главное удобно подавать женщине сигарету.

Мэвис тряхнула головой, и распущенные волосы разметались по щекам и по подушке.

— Вы славный,— сказала она, увидев, что я никак не реагирую на ее фокусы,— для того разряда людей, к какому вы принадлежите.

Это я тоже выдержал не моргнув.

— Хотя вас можно считать славным для любого разряда людей.

Мэвис вынула изо рта сигарету и прикусила палец.

— Что со мной происходит? Я пьяна?

— Вы тянете время,— ответил я.— Не знаю только для чего: чтобы кто-то успел приехать сюда, или, наоборот, для того, чтобы кто-то убрался отсюда. А может быть, тому виной и бренди, выпитое после шока. Вам, как маленькой девочке, хочется выплакаться в передник матери.

— Только не моей матери. С таким же успехом я могла бы плакать в бочку с дождевой водой.

— Так где же Стилгрейв?

— Он хотел убить вас.

— Вы что, любили его?

— Когда-то, наверно, любила,— ответила она.— Кажется, будто тысячу лет назад я встретилась с приятным спокойным парнем, который умел вести себя в обществе и не растрачивал свой шарм во всех забегаловках города. Да, я любила его, очень любила.

Мэвис засунула руку в карман манто и извлекла пистолет с белой костяной ручкой — точный двойник того, что лежал у меня в кармане.

— Все кончится этим,— сказала она.

Я взял у нее пистолет и понюхал дуло. Да, из него недавно стреляли.

— Разве вы не завернете его в носовой платок, как это делают в кино? — удивилась она.

Я просто опустил его в карман пиджака, где к нему могли прилипнуть крошки табака и семена растений, произраставших в районе полицейского управления. Это послужит небольшим развлечением для полицейского эксперта.

 Глава 25

Отметив, как Мэвис нервно покусывает губы, я стал оглядывать комнату. Ничего необычного. Сняв чехол с одного из столов, я увидел, что это была, как я и предполагал, рулетка, только без колеса. Под столом ничего не оказалось.

— Займитесь вон тем креслом с цветочной обивкой,— посоветовала Мэвис.

Это было повернутое к стене кресло с подлокотниками и высокой спинкой, обитое ситцем с крупным цветочным узором,— в таких обычно сидят перед горящим камином.

Я не спеша подошел к нему и заглянул за его спинку. В кресле сидел Стилгрейв, откинув голову назад. Красная гвоздика в петлице его смокинга казалась такой свежей, будто он только что воткнул ее туда. Полуоткрытые глаза уставились в какую-то точку на потолке. Пуля пробила наружный карман его двубортного смокинга. Его застрелил человек, хорошо знавший, где находится сердце.