Анне Хольт - Чему не бывать, тому не бывать
— У меня же есть холодное пиво, — каждый раз улыбался Ингвар и каждый раз пил предложенное теплое.
Ингер Йоханне не считала Ингвара слабым человеком, однако в этой ситуации он был слишком уступчив.
Она резко встала с дивана.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил Ингвар.
Она остановилась и пожала плечами:
— Ничего. Ложись.
Муж был одет в растянутый свитер и серые спортивные штаны, которые ее давно раздражали. На Рождество она подарила ему темно-синий домашний костюм «Найк» — он так и лежал в шкафу.
— Ложись спать, — резко сказала она и пошла на кухню.
— Мы должны положить этому конец, — заявил он. — Не можешь же ты злиться на меня каждую вторую пятницу. Мне это не нравится.
— Я не злюсь, — отозвалась Ингер Йоханне, включая воду. — Если я и обижена немного, то на Исака. И давай не будем об этом!
И они не стали. Ингвар вышел в коридор, услышал, как она наливает воду в стакан, пьет большими глотками, ставит стакан в посудомоечную машину — громче, чем обычно. Потом наступила тишина. И тут раздался голос Ингер Йоханне:
— Может, поработаем немного?
Он кротко улыбнулся и схватил ее за руку, когда она проходила мимо, направляясь ко второму дивану. Она позволила ему задержать ее на несколько секунд, а потом освободилась.
— Ручка в глазу, — медленно проговорила Ингер Йоханне, зарываясь в подушки. Она так устала, что ей нужно было сделать усилие, чтобы проявить хоть какой-то интерес. — Символично.
— Даже слишком, — кивнул Ингвар, всматриваясь в лицо жены: ему казалось, что сейчас она заснет на полуслове. — И впервые мы можем говорить о том, что у жертвы есть враги. У Вибекке Хайнербак были недруги и один-два политических противника. Фионе Хелле завидовали и немного злословили у нее за спиной, Вегард Крог ссорился со всеми и всегда. Его не любили. И из-за того, как он себя вел, и из-за того, что он писал. Наверное, особенно из-за последнего.
— Знаю я таких людей! — вспылила Ингер Йоханне. — Они крутые, пока сидят дома за компьютером, и тут же превращаются в робких и трусливых, когда оказываются лицом к лицу с теми, кого оклеветали. Если только предварительно не напились до полусмерти.
— Как бы там ни было, с ним обошлись до крайности жестоко, — пробормотал Ингвар. — У нас осталось вино? — Она кивнула и плотнее закуталась в плед. — Мне тоже такой человеческий тип хорошо известен. — Он поставил на журнальный столик полный бокал. — Ты хочешь чего-нибудь?
Она покачала головой.
— Такие люди сводят на нет любое обсуждение, общественную дискуссию. В этой стране совершенно невозможно... — Ингер Йоханне испугалась своего голоса — в нем звучали истерические нотки — и уже потише продолжила: — Спорить, доказывать что-то — невозможно. По крайней мере, в газетах. Журналисты заняты поисками красивых формулировок и оскорблением своих противников, а не обсуждением проблемы. Никого не интересует чужая точка зрения и мнение оппонента.
Ингвар откинулся на спинку дивана, поднял бокал и посмотрел на нее изучающе. Волосы в беспорядке, мешки под глазами. Бледная, что, впрочем, неудивительно для этого времени года; но ему показалось, что кожа у нее на лице стала прозрачной. Она выглядела до странности незащищенной и, похоже, пыталась маскировать это напускной злостью, которой он никогда в ней раньше не замечал.
— Иди ко мне, — нежно позвал он. — Нельзя принимать все так близко к сердцу. У людей нельзя отнимать возможность выкричаться. Обычно это не со зла. Острота ситуации, публичная ссора — для многих способ развлечения.
Ингер Йоханне поджала под себя ноги и пригладила волосы. Губы у нее подрагивали.
— Как меня это все раздражает, — тихо сказала она и добавила: — Извини, я хочу побыть одна.
— Хорошо-хорошо. — Ингвар встал с дивана.
— Матс Бохус, — вдруг произнесла она.
— Да, так его зовут. — Он сел обратно.
— Вы его нашли?
— Нет.
— Почему?
Ингвар пригладил рукой светлые, сильно отросшие волосы. Он знал, что это выглядит смешно: залысины, складка на шее и завитки над ушами. Обычно он стригся коротко. Так волосы казались гуще, а он сам — моложе.
— Его официальный адрес — в Осло, на Бислетт, Луизесгате. Но в той квартире его нет. Соседи говорят, что он странный тип. А старушка из квартиры сверху — что он часто куда-то уезжает и подолгу отсутствует. Ни с кем не разговаривает, только здоровается на лестнице. К тому же, насколько мы поняли, он как-то необычно выглядит. Можешь постричь меня завтра?
— Я могу постричь тебя сейчас. Время у нас есть.
Джек завилял хвостом, увидев, как Ингвар выходит из комнаты.
— Нет, мы не идем гулять, — прикрикнул он на собаку. — Кыш!
Джек потащился в угол, покрутился и со стуком шлепнулся на паркет.
— Не совсем коротко, — предупредил Ингвар, протягивая ей машинку и повязывая полотенце вокруг шеи. — Не под ноль то есть. Я хочу, чтобы кое-какие волосы все же остались.
— Договорились. Садись.
Он чувствовал себя овцой, когда машинка начала продираться сквозь волосы на затылке. Вибрация отзывалась в черепе.
— Ушам щекотно, — улыбнулся он, стряхнув волосы с груди.
— Сиди спокойно.
— Убийца просто невероятно удачливый, — задумчиво сказал Ингвар. — Если это один и тот же человек, который выбирает жертвы из списка норвежских знаменитостей, он или очень хорошо все спланировал, или родился в рубашке.
— Необязательно, — сказала Ингер Йоханне, ровняя ему виски.
— Обязательно, — уверенно возразил он. — Он еще раз пришел на место преступления и покинул его незамеченным. Пока кажется, что дело обстоит так, а мы задействовали тридцать человек из Аскера и Бэрума в обширной операции, они обходили каждый дом. Следов на месте преступления много, и они настолько четкие, что дают довольно точную картину нескольких предшествующих убийству минут. Убийца ждал в лесу, дал Вегарду Крогу пойти по тропинке, пошел за ним, заставил его обернуться, чтобы потом ударить. Но... — Машинка задела кожу. — Осторожней! Я же просил не под ноль!
— Все будет хорошо. Что ты говорил?
— Пока что мы все равно ничего о нем не знаем. Никаких органических следов. Нельзя даже определить его вес по размеру ноги, можно только сказать, что убийца не легковес. И везучий.
Она выключила машинку и постояла немного у него за спиной, задумавшись.
— Необязательно везучий. Хватило бы ума и осторожности. Все жертвы известные люди, и удивительно то, что... — Она замолчала.
Оба ее ребенка крепко спали. Соседи снизу затихли. Ни из сада, ни с улицы не раздавалось ни звука. Никаких кошек. Никаких машин или пьяных подростков, бредущих с вечеринки. И в доме было тихо, новая пристройка наконец-то осела, и пол больше не скрипел по ночам. Даже Король Америки спал совершенно бесшумно.
— Я была сегодня у Лине, — сказала она наконец. — У нас Интернет такой медленный, а у Лине выделенная линия. И мне понадобилось всего несколько минут, чтобы понять вот такую нехитрую вещь. — Она отложила машинку и села перед ним на корточки. — Известные люди действительно находятся на виду. — Она поставила локти ему на колени. — В буквальном смысле слова! Сайт Вибекке Хайнербак, как ни странно, не обновлялся после ее смерти...
— Ну, у ее семьи были другие проблемы, — заметил Ингвар.
— Да я понимаю, — быстро сказала она. — Но вот о мальчишнике деверя...
— Будущего деверя.
— Дай мне договорить. Об этом мальчишнике было написано на ее сайте со ссылкой на сайт Тронда. Там читателю предлагали подробную программу! Кто угодно мог узнать, что Вибекке Хайнербак, скорее всего, придет домой одна в тот вечер. То, что она рано ложится, тоже известно, потому что она несколько раз говорила об этом в интервью.
— Я, если честно, не понимаю, к чему ты ведешь. Моя прическа теперь, наверное, выглядит довольно странно.
— Все будет хорошо. — Она снова зашла ему за спину и включила машинку. — Фиона Хелле тоже щедро делилась подробностями своей частной жизни. Она сообщила всем на свете, что остается одна по вторникам. Вегард Крог вел интернет-дневник — он явно считал, что очень интересен миру. Вчера он поведал, что ему придется поужинать у матери, потому что он должен ей денег. Этот воинственный тип был на самом деле редкостный...
— Что ты делаешь! — воскликнул Ингвар и отдернул голову. — Я же просил!
— Ой! — удивилась Ингер Йоханне, рассматривая результаты своей задумчивости. — Да, здесь получилось коротковато. Подожди. — Она несколько раз быстро провела машинкой от шеи ко лбу. — Ну вот, — оценивающе произнесла она. — Теперь, во всяком случае, все ровно. Отличная летняя стрижка!
— В феврале? Дай я посмотрю.
Она нехотя протянула ему зеркало. Выражение его лица переменилось с недоверчивого на отчаянное.
— Моя голова похожа на корку на круглом хлебе! — ужаснулся он. — Я же просил не срезать все!
