Мария Жукова-Гладкова - Путь к сердцу мужчины
Одна приближалась к кухонному окну, вторая – к залу, куда и рванула часть нашей группы. В кухне остались мы с Лассе, Ник Хаус и балерина с Иваном Васильевичем.
– Ник, плакат свой снимай! – крикнул Лассе.
– Это еще зачем?
– Да чтобы нас они лучше видели!
Я помогла Нику, и вскоре окно ничто не закрывало, не считая решетки, естественно. Но Ник плакат не выбросил, а держал перед собой, закрывая им свою грудь.
Репортером оказался Александр Паскудников, которого я теперь воспринимала почти как родного. Паскудников прижался носом к стеклу с другой стороны, и я увидела, как у него от удивления округляются глаза. Неужели этого журналиста еще чем-то можно удивить?
Хотя он, наверное, никак не ожидал увидеть бывшего родственника в квартире депутата.
– Ксения! – закричала я. – Паскудников здесь!
Вскоре к нашей компании присоединилась журналистка Болконская. Глаза у Паскудникова округлились еще больше. Ксения с мольбой простерла руки к Сашуле.
Сашуля в первую очередь был репортером, поэтому тут же освободил место оператору, который и заснял Ксению в непривычном амплуа – умоляющей о спасении страдалицы. А она напустила на лицо такое страдальческое выражение, словно ее тут заставляли вагоны разгружать. То есть квартиру убирать или мебель двигать.
Я помахала в телекамеру рукой. В кои-то веки в кадр попала! Пусть ученики посмотрят. Это поднимет мой престиж в их глазах. И если мама с тетей Светой по крайней мере увидят меня живой, то хоть чуть-чуть успокоятся. Потом у меня мелькнула мысль, и пока оператор снимал других, я быстро написала фломастером на очередном плакате депутата номер тети-Светиного мобильного телефона и показала его Паскудникову.
Видимо, он решил, что это мой. А может, и не решил, но в любом случае он тут же извлек из кармана трубку и, сверяясь с написанными мною на плакате цифрами, стал его набирать.
Потом Саша что-то сказал в трубку, затем долго слушал ответ. Потом еще что-то говорил, как-то странно на меня посматривая. Жаль, я не умею читать по губам.
Наконец Паскудников кивнул, связь отключил, трубку сунул в карман, посмотрел на меня, показал на наручные часы и поднял руки ладонями ко мне с растопыренными пальцами. Я это поняла как «десять минут».
Значит, тетя Света близко? Неудивительно. По крайней мере, они с мамой теперь знают, что я жива. Это – главное.
Вскоре люлька пошла вниз. Паскудников на прощание помахал нам всем рукой. Но мы считали, что его еще сегодня увидим. Он явно дождется нашего вызволения.
– Марина, морду намажь, – сказала Ксения. – У тебя косметика с собой?
– Карандаш для глаз и помада, – ответила я.
Ксения критически меня оглядела.
– Я где-то слышал, что сейчас в моде естественность, – заметил Лассе. – У Марины прекрасный, здоровый цвет лица и…
– Помолчи, – оборвала его Ксения.
– Это еще почему? – возмутилась я. – Мне очень приятно его слушать. Лассе, продолжай, пожалуйста.
– Да, Лассе, у тебя очень хорошо получается, – подал голос Иван Васильевич. – Я сам всегда терпеть не мог накрашенных девиц. И всегда знал – если студентка вся расфуфыренная, то знаний у нее – ноль. А если девушка скромно одета и…
– Да помолчите вы! – топнула ногой Ксения. – Я Марине помочь хочу!
– Накраситься? – спросила я.
– Денег заработать.
Я удивленно уставилась на Ксению. Она никак не походила на представительницу благотворительной организации. Но поскольку деньги мне всегда нужны, я поинтересовалась, каким образом. Она пригласит меня на свою передачу?
– И это можно. Только мы не платим за участие. Чаще платят нам – за рекламу. Или – никто никому. Но это в тех случаях, когда герой программы точно соберет большую аудиторию у телевизоров и мы привлечем дорогих рекламодателей. Но сейчас речь не о нашей кухне. Мои знакомые ищут женщину для рекламы средств по уходу за волосами. У Марины роскошные волосы. Она подойдет.
– А после этих средств они у меня не вылезут? – спросила я.
Лассе рассмеялся. Иван Васильевич последовал его примеру. Агриппина Аристарховна посоветовала мне не соглашаться и уточнила, чем я обычно мою голову.
– Сывороткой, потом хозяйственным мылом. Раз в месяц намазываю голову ячным желтком, хожу два часа, потом смываю.
Ксения закатила глаза, потом пояснила, что от меня не требуется испытывать рекламируемые средства на себе. Мне нужно будет их рекламировать. За хорошие деньги.
– Ну тогда можно попробовать, – сказал Иван Васильевич.
Агриппина Аристарховна кивнула. Лассе заявил, что будет меня сопровождать на съемки рекламных роликов – чтобы, упаси бог, мне на них не испортили волосы, и ими восхитился.
– Я согласна, – сказала я Ксении и спросила: – А тебе нужно делать откат?
– Мне компания заплатит, – невозмутимо ответила Ксения. – Значит, договорились. Напиши мне прямо сейчас все твои телефоны, я тебе свои напишу, и в самом деле накрасься. Волосы распусти, нечего их в косе держать. Как раз мои знакомые посмотрят на тебя без специальной подготовки. И очень хорошо пойдет реклама с тобой после того, как ты станешь героиней криминальной хроники. Твоя морда несколько раз засветится на экране, я тебя на самом деле к себе в программу приглашу, а потом все будет.
Лассе предложил нам всем переместиться в комнату, где ночевали мы с ним. Там лежала моя сумочка и стояла часть косметики депутатской жены.
Ксения проследила за моим макияжем, сама расчесала мне волосы, небрежно раскидала их по плечам, критически осмотрела и удовлетворенно кивнула. В эти минуты она выглядела настоящим профессионалом своего дела, а не испорченной стервозной дочкой главы фонда «Возрождение». Потом Ксения сбегала в свою комнату, забыв про мумию под кроватью, вернулась с сумочкой, вручила мне визитку, я написала ей свои телефоны. Сама Ксения и так была в форме. Она накрасилась и уложила волосы еще утром, правда, оставалась в одежде депутатской жены, но вечернее платье не очень подходило для ситуации. Теперь она решила обновить лак на ногтях, но презрительно отозвалась о наличных запасах.
– А у тебя сколько флакончиков с лаком? – спросил Иван Васильевич.
– Можно подумать, я их считаю, – дернула плечиком Ксения, снимая старый лак. В воздухе тут же запахло соответствующей жидкостью.
– А примерно? – поинтересовалась я.
– Ну, где-то пятьдесят, – дернула плечиком Ксения. – Что вы все на меня так вылупились? Это нормально! К каждому платью должен быть свой лак! Тем более сейчас в моде сочетание цветов! А то, как красят ногти наши женщины, – это вообще ужас!
– Какое сочетание сейчас в моде? – спросила я для общего развития.
– Я об этом целый день могу говорить и не успеть все рассказать. Встретимся после освобождения – и я тебе лучше покажу. Но сейчас, например, можно явиться на тусовку вообще без ювелирных украшений и сделать акцент на ногтях. Естественно, они будут не бледно-розового цвета, – хмыкнула Ксения.
У депутатской жены она выбрала малиновый лак, а потом украсила ногти капельками «металлики».
Иван Васильевич покрутился перед зеркалом и спросил у нас с Лассе, не отберут ли у него, по нашему мнению, депутатский костюм.
– Я самый простенький выбрал, – грустно сказал он.
– Не отберут, – сказали мы. – И кто знает, что он депутатский? Да ему он и в самом деле больше не нужен.
– Кстати, а где ваше барахло? – спросила Ксения.
– В стиральной машине, – ответил Иван Васильевич. – Я с самого начала собирался постирать…
– Вот пусть там и остается. И вообще выберите себе еще какой-нибудь свитерок. Думаю, больше вас к депутатскому гардеробу не допустят.
– Ксения… – открыла рот Агриппина Аристарховна.
Я же удивлялась такой щедрости журналистки. Или она на самом деле задумала сделать на нас на всех деньги? Что, интересно, будет рекламировать Иван Васильевич?
Ксения же вылетела из комнаты и вскоре вернулась с вполне приличным коричневым с мелким желтым рисунком свитером.
– Надевайте под пиджак, – сказала она. – Давайте-давайте. Так вы будете выглядеть представительнее.
Лассе озвучил мой вопрос вслух.
– По-моему, дед очень подойдет для рекламы пельменей.
– Почему? – спросила я.
– А пельмени мне дадут поесть? – тут же поинтересовался Иван Васильевич.
– Дадут. Еще, может, обожраться ими придется во время съемки.
– Это не страшно, – заметил Иван Васильевич.
– А почему он подходит? – поинтересовалась я. – По какому принципу ты отбираешь людей? Со мной еще понятно.
– Дедушка с окладистой бородой. Бороду сметанкой запачкаем. У Ивана Васильевича вид дедушки, любящего вкусно покушать.
– Это не только вид, – заметил историк.
– А я? – спросила Агриппина Аристарховна.
– А вы ведь уже снимались? Вы же сами рассказывали. И я вас вспомнила.
– Напомни обо мне, пожалуйста, своим знакомым, Ксения. Я готова сниматься в любой рекламе. Ради денег, не ради славы.
