Ольга Тарасевич - Тайна перстня Венеры
SPASIBO TEBE ZA KLASSNIJ SEX!
Проклятая эсэмэска мелькает перед моими глазами, вздрагиваю от плетки воспоминаний.
Нет ничего удивительного, что он запомнил это выражение, хотя и не прочитал стертое мной послание.
Да-да-да, ведь такое сначала стонут, с трудом разлепив пересохшие губы. Благодарная исступленность, да, Дитрих? Высокий профессионализм, неутомимый член, изматывающая обстоятельность – ваши национальные особенности? Твоя девочка захлебывалась от благодарности: спасибо, спасибо?.. А потом, когда утекло немного времени и воспоминания окутали все еще сладко ноющее тело нежностью, любовница во всем призналась маленьким кнопочкам мобильника. Чтобы потом, с сытой полуулыбкой отбросив телефон, потянуться, выгнуть спину и промурлыкать: «Жизнь прекрасна…»
А я, кажется, все поняла.
Наконец-то до жирафа дошло!
Я знаю, кто твоя кошечка, милый!
У Дитриха же роман с Таней! А я – просто удобная маскировка. Для усыпления бдительности супруга.
Ох, «женатые» романы – постоянный бег с препятствиями. Толком не поговоришь, спаривание похоже на спринт, и даже поругаться особо негде.
Они там выясняли отношения. Танечка была очень зла, выпустила коготки. Дитрих покорно подставил свою белую кожу, позолоченную красивым пушком. Их это завело? Вряд ли – они бы тогда сорвались вниз вдвоем или не расшиблись бы вовсе. Просто была ругань, со вкусом слез, отчаянными шлепками, поболезненнее и прямо туда, где еще недавно заедала пластинка поцелуев…
Все сходится, все объяснено, все совершенно ясно и понятно. Вот почему я не нашла монеток – Таня их попросту придумала. Дитрих прибежал к той части склона, где лежала его любовница, одним из первых – а ведь он якобы ушел к палаткам, которые находятся в противоположном конце от места падения, возле стоянки для многочисленных автобусов. Как трогательно немец пытался остаться у нее в номере. Еще бы, такая возможность, брат милосердия у постели любимой девочки, белоснежные простыни, мягкий свет, пробивающийся сквозь шторы. Дальше все понятно – дас ист фантастиш, еще, еще, так хорошо, порноактеры мрут от зависти пачками. А когда я все-таки вытолкала Дитриха из Таниной комнаты, он закрылся в своем номере, гипнотизируя телефон. Вдруг у них еще будет возможность встретиться после того, как я уйду, но перед тем, как вернется муж? Ловить момент и быстро-быстро им наслаждаться – что еще остается таким парам? Успеть, не опоздать…
Дитрих все рассчитал правильно: замужняя, не ищущая приключений, но и не возражающая против дружеской компании, я стала отличной ширмой, за которой можно прятать от Таниного мужа страстные объятия, распухшие счастливые губы и ссадины обиды.
Какой неожиданно умный мальчик! А ведь я поверила твоим восхищенным глазам, предупредительности, комплиментам. Впрочем, восторг – я это знаю – был небезосновательным, спасибо маме, папе и Господу Богу, у меня роскошная роковая внешность, подходящая скорее для театральной сцены, чем для морговских кроваво-кафельных интерьеров. Я люблю и умею красиво одеваться. Повышенное мужское внимание привычнее воздуха. Жалуюсь на него, но мне бы не хотелось, чтобы оно полностью исчезало. Иногда мне даже кажется, что меня не станет, если я перестану чувствовать в отношении себя эти вечные интерес, восхищение, желание… Немец не особо лукавил, осыпая меня комплиментами, выбранный объект объективно стоит высокой оценки. А любовь… Любовь в его взгляде тоже была самой искренней, настоящей, только она адресовалась немного другой женщине. Все выглядело так убедительно, так естественно!
Аккуратно спихнув меня с коленок, Дитрих поднялся с кресла:
– Я пойду лежать. Ужинать я не ходить. Извини меня, пожалуйста.
Я вежливо улыбнулась:
– Действительно, какой уж теперь ужин. Поправляйся скорее! От всех своих болезней, без исключения…
* * *Сделайте мне хирургическую операцию. Пожалуйста, чик-чик, удалите уязвленное женское самолюбие. Как же сильно мешает думать, дышать и наслаждаться жизнью эта невыносимая разрастающаяся опухоль дурацкой обиды!
Я сижу в баре, красивая до неприличия для отдыхающей без мужа барышни. На мне шикарное красное платье, чуть ниже колена, восхищайтесь все: облегающий верх, расклешенный низ, открытая спина, располосованная перекрещенными шелковыми жгутиками. С моим ростом и фигурой каблуки не нужны, но в шпильках столько эстетики, сексуальности и аристократизма! Золотистые туфли, девять сантиметров как девять граммов, прямо в сердце. Золотое колье, распущенные рыжие кудри. Немного туши, влажный алый блеск для губ. По логике, для завершения образа требуется капелька Chanel, но я ненавижу правила, стандарты и стереотипы. Заимствую иногда у мужа его туалетную воду. На сей раз умыкнула Kenzo и отчасти разочарована, в нем слишком много цитруса, и аромат недостаточно пряный. Настроение у меня теперь в духе резкого перечного Paco Rabanne или, может быть, даже Hugo Boss. Одобрительные мужские взгляды, как очереди, прошивают со всех сторон. А еще я каждой клеточкой загорелой шоколадной кожи чувствую женские глаза, пронзительные, завистливые. Отогреться в лучах такой явной славы – проще простого.
Тем более было бы о чем грустить.
Пусть немчик наврал. Пускай поганый очкарик лукавил, хитрил, притворялся. Мне-то что от ледяных губ и спящего члена Дитриха? Только плюс. Да за счастье надо считать такое равнодушие. А иначе бы что? Объясняла причины активного использования динамо-машины. Если бы смогла, если бы успела. Мужчины вообще часто все понимают очень и очень плохо. А уж в возбужденном состоянии – не знаю, каким надо быть величайшим педагогом, чтобы донести самую простую мысль…
Думай о хорошем.
Мысли позитивно!
Кому сказала, улыбайся!
В моей жизни – полный комплект, все ингредиенты женского счастья. Ленька – мой лучший друг, телепат, генератор тепла и радости. Наверное, у всех на работе бывает: достанут так, что больше терпеть, кажется, невозможно. И у меня такое случается. Я еще только собираюсь живописать мужу все ужасы изрезанных трупов, глупых следователей или нечестной экспертизы, которую из меня выдавливает начальство, – а он уже достает из-за спины огромную красную розу на длинном колючем стебле, или пакет моего любимого молока, или новый детектив Марии Брикер. Не знаю, как милый фокусник всегда угадывает, что я в «бурчащем» настроении! После приятного сюрприза мимолетное недовольство исчезает без следа, решение проблем находится, и весь вечер я то и дело расплываюсь в улыбке.
Муж – потрясающий любовник, чувственный, свободный. Волнуюсь от его губ, люблю его тело. Наша спальня – это как дверь в другой мир, иное измерение, фейерверк ощущений и эмоций.
Ну и главное, наверное. Он настолько легкий в общении человек, что жизнь рядом с ним, вне зависимости от того, что происходит, похожа на вечный праздник. Мой Ленька – парк, в котором никогда не заканчиваются ни свет, ни радость, ни развлечения, ни аттракционы. Все для меня: сладкая вата, попкорн, тир, американские горки. Не знаю почему, но мне нужен этот быстро меняющийся калейдоскоп. Щелк – одна картинка, щелк – уже другая. Ага, похоже, точно шило в заднице. Лене вряд ли так же комфортно в этом калейдоскопе, как мне. Муж по характеру другой, но он меняется для меня, подстраивается под меня. Рядом с ним любые проблемы – как облачка, ненадолго и неплотно закрывающие солнце. Поэтому можно себе позволить не бояться туч: совсем не страшно, солнце ведь видно, и его тепло проникает через облако, а муж всегда спасет, утешит, выручит…
Наш супружеский стаж уже исчисляется пыльными замшелыми веками, однако я редко об этом вспоминаю. Только когда сын с невесткой поздравляют с очередной годовщиной семейной жизни и внучка интересуется, сколько лет мы живем вместе. И мне становится страшно. Вот тогда я начинаю ощущать ускользающий между пальцами песок времени. Жизнь мчится так стремительно, сын вырос, я давно стала бабушкой. Однако как мгновенно все пронеслось, будто бы вчера все было: первое свидание, наша первая тесная квартирка, безмятежная улыбка сына еще беззубыми деснами. И пусть мое лицо и тело старательно хранят эту тайну, от себя не утаишь лихорадочно-равнодушную гонку времени. Досадно. Обидно. Но потом я вижу сияющие глаза мужа – они не меняются, в них плещется все то же теплое море любви, ко мне, к миру, окружающим людям. И я понимаю, что все в моей жизни происходит очень правильно и верно. И что надо благодарить Бога за то огромное богатство, которое он с неимоверной щедростью послал мне в дар. А время снова исчезает из моего сознания – до какой-нибудь очередной болезненной годовщины.
Вот только этот проклятый атавизм – женское самолюбие. Рефлекс сильнее меня. «Меня отвергли! Попросту использовали! Меня никто не хочет! Я начинаю стареть, вянуть и портиться!» – звенят его истеричные выкрики. Этот гад заставил меня надеть соблазнительное платье, выгнал в бар, и вот я провожу вечер за негламурным стаканом молока, дразня своим видом достопочтенных бюргеров.
