Галина Романова - Ты у него одна
Упаси бог отказаться! Это отчетливо просквозило в последнем его слове – «ЖДУ!» Упаси бог сказаться больной! Потому как первым вопросом после приветствия была справка о ее самочувствии. И не приведи бог сломаться ее машине, так как видел ее якобы «дядя Гена» въезжающей в город, видел…
– Постарайся выглядеть, дорогая… – В этих трех словах содержалось столько эротического намека, что она едва сдержалась, чтобы не послать его куда подальше.
Хотелось вставить что-нибудь язвительное о молодой супруге или о его потенциальных возможностях как мужчины. Но воспитание, заложенное предками, не позволило ей этого сделать. Все ж-таки этот «дядя Гена» держал ее в детстве на коленях. Говаривали, что не единожды был описан ею, поскольку тогда «памперсов» и в помине не было. И позволить себе хамить ему… Нет, коли уж признаки начинающегося старческого маразма у «дяди Гены» налицо, она будет обращаться с ним, как того требуют приличия – с почтением. С этим проблем, как считала Эмма, у нее не возникнет. Гораздо сложнее оказалось «выглядеть».
Волосы рассыпались, липли к щетке словно паутина. На платье, которое она намечала надеть, оказалось пятно посреди подола. Косметика упорно не ложилась на лицо. Любимые туфли когда-то лишились набоек. Интересно, когда? Почему она проглядела?
Эмма психовала, злилась и на себя, и на «дядю Гену» с его липучей манерой вторгаться в ее жизнь. Она могла, конечно же, могла отказаться. И плевать она хотела на явную угрозу, прозвучавшую в его голосе. Но уж больно интригующим показалось ей его предложение. К тому же имелся у нее к нему ряд вопросов, на которые он не мог не ответить. А для того, чтобы «дядя Гена» был податливым и ласковым, действительно нужно было выглядеть, а она…
Бросив взгляд на часы, она в досаде закусила губу. До назначенного времени оставалось минут сорок, а сборы ее так и не продвинулись ни на йоту. Взгляд ее устремился в нутро раскрытого шкафа. У самой его стенки на плечиках невостребованно моталось длинное черное платье. То самое… Да, то самое, что примеряла она лишь единожды. Это было… Да, это было на первом году супружества. Ей вдруг стукнуло в голову, когда она проходила мимо одного из бутиков, удивить Данилу экстравагантностью. Она решила купить это платье и блеснуть перед ним, благо что случай не заставил себя долго ждать. Поступило приглашение от матери Данилы. Та в кои-то веки справляла юбилей, собирала знакомых и кое-кого из соседей. И Эльмире, знающей о неприязненном отношении свекрови, захотелось вдруг быть самой красивой, самой изящной. Чтобы эта вечно недовольная женщина оценила по достоинству тот самородок, что ниспослала судьба ее сыночку. Но так далеко дело не пошло, потому как первым, кто не оценил ее по достоинству, и был как раз этот самый сыночек.
– Вульгарно, вызывающе и чересчур откровенно, – буркнул он недовольно, оглядывая ее голую до поясницы спину, обнаженные плечи и чрезмерно декольтированную грудь. – Сними!..
Эмма расстроилась. Пусть неуместным был ее наряд в компании пожилых обывателей, пусть вызывающим и вульгарным по их меркам. Но ведь это по их меркам! Отчего же молодому мужчине он не понравился? Отчего так уничижительна была его оценка? Уж не от того ли, что она ему показалась в этом платье на редкость соблазнительной?..
Оглядывая сейчас себя в зеркале, Эмма пришла к выводу, что, должно быть, она действительно показалась ему тогда чрезмерно соблазнительной. Выглядела она в этом платье сексуально. И волосы, что битый час не укладывались в нужном направлении, вполне естественной волной рассыпались по плечам и спине. И туфли нужные нашлись, и украшение, достойное матовости ее кожи. Одним словом, следуя к ресторанным дверям в сопровождении охранника «дяди Гены», который терпеливо ждал ее прибытия на автомобильной стоянке, она ловила на себе восхищенные взгляды мужчин.
«Дядя Гена» сидел за тринадцатым столиком словно черт, только что покинувший обитель Князя Тьмы. Не хватало только двузубца и рогов над головой. А так вполне подходящая кандидатура. У кого как, а у Эммы в голове прочно поселились именно такие ассоциации, когда она лавировала между столиками, пробираясь в нужном направлении.
– Добрый вечер, дорогая. – «Дядя Гена» осклабил в улыбке свои металло-керамические зубы и, привстав со своего стула, взял в руки ее ладонь. – Рад… Несказанно рад, что не отказала старику…
«Попробовала бы я!» – мысленно фыркнула Эмма в его лысину, которая – прячь не прячь за начесами – отчетливо проступала.
Она села на предложенный ей официантом стул, грациозно откинув длинный подол платья, и взяла в руки меню.
– Что будем заказывать? – осведомилась Эмма, игриво поглядывая на друга и соратника отца поверх развернутого тисненного золотом картона.
– Молодец… – похвалил ее за что-то «дядя Гена» и снова припал к ее руке. – Хорошо держишься. Честно говорю: не ожидал. Думал увидеть тебя расстроенной, сбитой с толку и…
– С какой это стати?! – Изумление выглядело неподдельным, да если честно – таковым и было процентов где-то на семьдесят. – Так что будем кушать, дядя Гена? Я жутко голодна. Готовить разучилась практически. Да мне, собственно, и не для кого это делать сейчас. Супруг все больше чужие койки согревает. Совсем от рук отбился, кобель такой, от одного берега к другому его швыряет, как утлое суденышко. Хотя большим кораблем он никогда и не был. И ни одна приличная дама не удостоит его вниманием. Приличная, я имею в виду…
– Н-да… – «Дядя Гена» пожевал губами, очевидно, не зная, как ему реагировать на подобный язвительный выпад, но быстро нашелся, вновь продемонстрировав ей чудеса достижений современной стоматологии. – Но тебя ведь так просто не возьмешь! Ты ведь у нас кремень, а не женщина! Что тебе мужнина измена?! Так, пшик один. Тем более такого недостойного тебя мужа…
«Один-один! Счет открыт! Будем играть дальше! – прочла в его по-рысьи желтых глазах Эмма. – Будь осторожна, девочка. Будь осторожна…»
Все это сказали ей его глаза. Вслух же «дядя Гена» произнес другое:
– Я уже все заказал, дорогая. Зная твой изысканный вкус, я заказал лангуста и еще какую-то морскую дребедень. Пардон… Я-то этого не кушаю, но вы, молодежь… Разве ваши вкусы могут быть понятны нам, старикам!..
Так, понятно! Нужно было заказывать все то, что непременно нужно раздирать руками. Изгваздаться по уши, чтобы потом предстать перед благоверным и его спутницей в неприглядном виде.
– Зря вы поторопились, дядя Гена. – Эмма сокрушенно покачала головой. – Я сегодня хочу мяса. Уж позвольте вашей милой девочке быть сегодня капризной! Отмените заказ, пожалуйста!
– Мяса так мяса!
Он быстро прошептал что-то склонившемуся к нему официанту, и минут через пять их столик принялись уставлять тарелками. Холодные мясные закуски и овощные салаты. Что-то или кто-то запеченный на вертеле. Потом еще что-то под дивным белым соусом. Короче, всем тем, что заказал, повинуясь ее капризу, «дядя Гена», смело можно было накормить довольно большую компанию. Но Эмма не роптала. То там отщипнет, то здесь наколет что-то на вилочку. Всего по чуть-чуть и не до сытости. Это было ее главным правилом за столом – сохранять легкое чувство голода. Чего нельзя было сказать о ее спутнике. Тот отрывался на полную катушку, не особенно церемонясь, чавкая и беспрестанно ковыряя в зубах осиновой зубочисткой.
В перерывах между блюдами они перекидывались ничего не значащими фразами. Пару раз предались воспоминаниям, но то были воспоминания, отличные от ее дневных, и имели они вполне определенный, четко отрепетированный подтекст.
В конце концов Эмме надоело ходить вокруг да около, к тому же от еды ее вдруг стало клонить в сон и, старательно скрадывая зевоту, она пробормотала:
– Дядя Гена, так зачем вы хотели меня видеть?
Он на мгновение прекратил жевать, отер сальные пальцы рук о салфетку и в некотором раздражении отшвырнул ее от себя. Затем заученным движением прошелся по редким волосам, распластанным на лысеющем черепе, и только открыл рот для вступительной части, как в ресторан вошли эти двое…
Эмма сидела спиной к входу, но и она сумела это понять. Настолько красноречивым было выражение лица ее собеседника, что не прочувствовать важности момента было нельзя.
Данила вошел в зал под руку с дочерью «дяди Гены» Ланой. Высокая статная брюнетка с волосами ниже пояса была облачена в ярко-алый кожаный брючный костюм.
«Понятно теперь, откуда у Данилы возникла такая любовь к кожаным штанам и жилеткам, – с неприязнью подумала Эмма, когда она, проследив за взглядом „дяди Гены“, повернула голову к выходу. – Пижон!!!»
Лана была восхитительна. Черные блестящие волосы. Гладкая смуглая кожа, прекрасно гармонирующая с ярким цветом ее наряда, который к тому же обтягивал ее, словно вторая кожа. К чести Данилы надо сказать, что рядом с ней, вернее на ее фоне, он совсем не потерялся. Так же, как и его дама, от пяток до макушки облаченный в кожу, он олицетворял собой символ спутника жизни. Крепко сложенный, до синевы выбритый, с гладко зачесанными в хвост волосами, с пронзительным взглядом темных глаз. Н-да… Ну просто раздвигай столики, декорируй помещение и приступай к съемкам какого-нибудь сериала о мужестве, чести, предательстве и любви.
